К редакции от нас — группы туристов-парусников — предложение и просьба: не откладывая, дать ход статье А. Наумова о плавании на надувной лодке через Каспий.
Мы с известным читателям журнала В.Перегудовым тщательно разбирались в этом деле. И пришли к выводу, что это — не авантюра, а грамотное техническое решение очень сложной задачи. К тому же, Саша Наумов — умница и человек, у которого рука на румпеле не дрожит. Когда о его походе умники стали говорить, что дуракам везет, он повторил плавание, причем, нам на удивление, со всеми положенными печатями портнадзора. В дополнение упомяну, что его конструкция парусного вооружения надувнушки отмечена дипломом на Х конкурсе самоделок (об этом упоминалось в «КиЯ» № 128), а о плавании его в свое время писали многие газеты, включая «Труд» и «Московские новости». Во всех публикациях не обошлось без, мягко говоря, неточностей, поэтому лучше всего было бы предоставить слово самому мореплавателю.
Добавлю еще, что ему 37 лет, он — питомец МВТУ имени Баумана, специалист по оптико-электронным приборам и, как может убедиться читатель, турист со стажем и опытом.
В. Байбаков
Говорят, есть люди, морской болезни не подверженные. Счастливчики! А меня с детства укачивает. Везде. В автобусе, в самолете, на качелях-каруселях. Как-то, гуляя в парке с девушкой, сдуру залез на центрифугу — вспомнить страшно! И вот угораздило увлечься морем и парусом. Началось все в 1982 г., а тремя годами позже я совершил почти настоящее одиночное плавание на паруснике — пересек Каспийское море.
Правда, и парусник мой был настоящим тоже «почти».
Надувная лодка «Волна» поначалу использовалась, как и подавляющее большинство надувнушек, для рыбалки и пляжных забав. Однако довольно быстро я понял, что возможности ее гораздо шире. Сплав по Москве-реке подтвердил «смелые предположения», и вот моя «Волна» была оснащена фартуком, двухлопастным веслом и стала чем-то вроде байдарки. Тупорылая, неуклюжая с виду, она неизменно вызывала улыбки — снисходительные, насмешливые. Но я уже убедился, что груженая (именно груженая) надувная лодка — прекрасное судно для водных путешествий. И чем сложнее пороги, чем выше волны, тем ярче проявляются ее достоинства.
Достаточно сказать, что «Волне» оказалась доступна карельская река Охта (III категория сложности) со всеми ее порогами, включая Кивиристи, считающийся «пятерочным». Уверенно вела себя эта лодка и на озерах в непогоду, только грести было тяжело. Естественным образом тогда и возникла мысль о парусе, чтобы использовать ветер.
Первый раз я попробовал «Волну» в качестве парусника на Онежском озере. Установил импровизированную мачту, поднял прямоугольный парус из полиэтиленового тента. При хорошем ветре пересек Кондопожскую губу и залив Большое Онего по диагонали, затратив на 25 км пути около 6 часов. Внешний вид вооружения элегантностью не отличался, тем не менее конструкция оказалась вполне жизнеспособной: при шквалах мачта упруго отклонялась чуть ли не до горизонтального положения!
Вот после этого плавания во мне поселилась парусная бацилла. Зимой читал. О парусах, морях, яхтсменах. Скупил и проштудировал все номера «КиЯ», какие смог найти у букинистов. К лету изготовил рангоут, шверцы, сшил бермудский грот. В начале августа 1983 г. вышел в Белое море и уже под парусом за два дня с ночевкой на Кузовах добрался до Соловков. Укачало меня, правда, основательно. Но ведь я плыл по морю! Первый раз в жизни. Соленая вода и морской ветер, чайки, любопытные морды нерп и белые спины белух, необитаемые острова, приливы, отливы, сулои — и все это за два дня.
После этого невозможно было не заболеть окончательно. Захотелось испытать ощущения настоящего морского перехода, чтобы берега ушли далеко за горизонт, чтобы ночевать пришлось в открытом море. А выбрать море для такого путешествия труда не составило: достаточно было взглянуть на карту страны. Вот оно, изогнувшись морским коньком, бросает вам вызов и манит!
Зимой снова готовил снаряжение, читал про Каспий. Предстоящий поход заполнил все мое существо, стал целью, почти манией. Смею заверить, я не авантюрист и прекрасно понимал всю сложность задуманного, поэтому готовился серьезно, очень серьезно. Но слишком многое нужно было успеть. Началась гонка. Пора улетать, а подготовка к плаванию—в разгаре. Половину отпуска я вертелся, как волчок, в Москве, но так и не сумел признаться себе, что подготовиться не успел. Постоянный дефицит времени сформировал устойчивое ощущение загнанности. Вот в таком загнанном состоянии я и ринулся, было это в августе 1984 г., «покорять» Каспий.
Прилетел в город Шевченко, доехал автобусом до окраины. На берегу лихорадочно собрался и, даже не отдохнув после бессонной ночи, направился прямо в море...
Через два часа уже был сыт по горло. Промок, замерз, жутко укачался. Дул крепкий ветер, волны забрызгивали лодку. Вода почему-то оказалась ледяной (как мне потом объяснили, сильный ветер с берега угнал теплую воду). Вдобавок ко всему используемый в качестве пайола надувной матрас, купленный накануне отъезда и потому непроверенный, оказался бракованным. Эта оплошность меня доконала. Стало по-настоящему страшно. Совершенно деморализованный, повернул назад. Два дня бродил по берегу в тоске, предаваясь самобичеванию, а потом собрал манатки и улетел домой к маме. Улетел, твердо решив, что человеку, которого с детства укачивает в автобусе, в море делать нечего. Остаток того отпускного месяца, однако, провел с той же «Волной» на Истринском водохранилище, решив, и опять-таки твердо, что это — максимум позволенного такому судну с таким капитаном.
Следующий отпуск как-то неожиданно для себя тоже провел на воде — с группой отличных парней из Калининграда сплавлялся по саянской реке Оне (IV категория сложности). Несмотря на два оверкиля, вновь убедился в исключительных качествах надувнушки как поистине универсального туристского судна. Этот поход оказался очень полезным и в психологическом плане.
Как бы там ни было, вернувшись домой, снова превратил комнату в судоверфь.
К этому времени конструкция парусника уже в основном сложилась, но кое-что следовало переделать. Руководствовался я известным принципом: на первом месте — безопасность, на втором — комфорт, на последнем — скорость (правильнее сказать, о скорости говорить вообще не приходилось.
Что может сделать шторм с футбольным мячом? Вот такой, подобной мячу, я и видел свою будущую парусную лодку. Немаловажное качество — защищенность экипажа. В идеале хотелось сделать так, чтобы можно было управлять лодкой, не вылезая из спальника. Крайнюю простоту конструкции надлежало соединить с максимальной живучестью. Упругость, эластичность лодки в целом подсказывала, что и все жизненно важные узлы, включая шверцы, руль, крепление шкота, тоже должны иметь какие-то мягкие, упругие звенья. Это не только уменьшит вероятность поломок, но и должно способствовать устойчивости на курсе: судно будет «отыгрывать» шлепки волн и шквалики...
Весь июль трудился, проводил испытания. А в начале августа я уже снова готовил свой кораблик к выходу в море на том же самом месте — на той же окраине г. Шевченко. На этот раз действовал не спеша, спокойно. Запланировав сначала пройти на север, вдоль берега, до г. Форт-Шевченко, обкатать и обкататься, а потом уже прокладывать курс на Махачкалу или на Москву, смотря по обстоятельствам.
Собрав лодку, взял три бурдюка, надувные мячи в матерчатых чехлах, и сходил за водой набрал ее литров 50. Затем вскипятил чайку, пользовался покупным «самоваром» на сухом горючем, поел и залег. Помню, с иронией подумал: «Ну-ну, посмотрим, что получится на этот раз». Спал крепко, намаялся с перелетами да с переносками. Кстати о переноске. Тележки нет, ношу все на себе, поэтому приходится ужиматься. Лимит вместе с лодкой и запасом еды — 55 кг. «Расфасовка» следующая: на спине «Ермак», на груди тюк с лодкой, на плече «карандаш» с рангоутом. Со стороны, говорят, выглядит внушительно. Называют по-всякому, но чаще всего верблюдом...
Проснулся утром бодрый, позавтракал, уложился. Непромокаемый мешок с запасом еды и сухого горючего уложил в кормовой «багажник». Там же разместил фотоаппарат, маску, мех для подкачки лодки. Два малых мешка с одеждой и ЗИПом, а также кипятильник засунул в нос лодки — в «трюм». У основания мачты поместил бурдюки с водой, они будут по совместительству играть роль балласта. Тубус с подзорной трубой закрепил у левого борта, фонарь и ковшик (по-ученому — санитарное ведро) у правого. Карту и компас положил на дно лодки. Натянул на голову повязку от солнца.
Отчалил.
Ветра не было. Греб потихоньку, себя не мучал. Часто и понемногу пил воду. Справа каменистый берег, над головою солнце, пышущее жаром, а слева накатывает длинная пологая волна. Быстро укачало, а я-то надеялся на чудо! Вот и ковшик пригодился. Удобный такой, алюминиевый, с ручкой и с петлей для руки, чтоб не упустить.
Гребец из меня в тот день был никудышный, причалил вечером всего в нескольких километрах от города. Момент захода солнца не засек, помешала дымка на горизонте. Да и в последующие дни это редко удавалось, так что таблица для определения долготы в зависимости от времени захода, которую составили по моей просьбе, оказалась бесполезной. В сумерках купался, наслаждаясь ласковой водой, и увидел змеиную голову, торчащую над поверхностью. Величиной с кулак, не меньше. Очень резво выскочил на берег, а голова покрутилась, покрутилась и ушла под воду. Что это? Змея, черепаха, родственница Несси? Во всяком случае, купаться расхотелось.
На другой день удалось ненадолго поставить парус, но очень скоро пришлось взять в руки весло. Купался с лодки, обвязавшись страховочным концом. Нырял с маской. Из-под воды лодка похожа на какое-то морское чудище. Почему-то не укачало, хотя была волна.
На мысу увидел двоих парней. Пристал. Поговорили о погоде — отнюдь не праздный разговор. Рассказали они, что этой зимой в новогоднюю ночь штормом разломало танкер, все погибли. А вот август здесь — самое тихое время.
Водяные змеи в море действительно водятся, встречаются крупные, но они не ядовитые, хотя на вид гадюки-гадюками. Ребята (нефтяники, отдыхают после недельной вахты) угостили меня томатным соком, с интересом осмотрели необычное судно, дружно заявив, что «парус— это вещь!».
Третий день оказался уже похожим на нормальный ходовой день. Проснулся рано. Дует. Быстренько приготовил кашу (сухое молоко развести кипятком, покрошить хрустящие хлебцы или белые сухари, размять; соль, сахар, топленое масло по вкусу), поел, загрузился и отчалил. Взял курс на мыс, еле видимый на горизонте. Долго шел под парусом с закрепленным шкотом и румпелем. Ветер дул ровный, самочувствие было отличным. Настроение тоже. Правда, досаждали мухи — выгнать их из лодки не было никакой возможности. В целях психологической подготовки я смотрел только влево, чтобы видеть чистый горизонт, и внушал себе, что уже далеко в открытом море. Когда это удавалось, становилось жутковато. К вечеру волнение усилилось, вот теперь меня быстро укачало — схватился за ковшик. Не дойдя до желанного мыса, выбросился с прибойной волной на береговые плиты, заволок лодку в небольшую лагунку, перекусил и даже устроил пешую прогулку.
На мысу маяк. Внизу автобус, рядом мужчина и женщина. Подошел, поговорили. Женщина — крупный специалист по источникам пресной воды. Мангышлак знает как свои пять пальцев, но показать на карте наше местонахождение почему-то не смогла.
Вечером в лавировку обошел этот мыс, причалил сразу после захода солнца. У воды, нахохлившись, сидит чайка. Наверное, больная или старая. Поодаль кружатся другие чайки, шумят, кричат, а эта сидит одна. Стало немного грустно. Вытащил лодку, осмотрелся. Высокий каменистый берег залит лунным светом, резкие тени, все вокруг странно, нереально. Ощущение, что находишься в другом мире, на какой-то другой планете. Под отвесной стеной белеют причудливые скалы, похожие на снежных баб. Спать не хотелось, очень уж много ярких впечатлений. При свете луны разглядел тарантула. Тот встал в угрожающую позу, а я его зачем-то раздавил. С перепугу. Сразу же пожалел об этом, подумал, что половина всех бед наших, наверное, происходит из-за трусости и стремления запугать друг друга. Трусость агрессивна...
Утром стал одеваться, поднял рубашку с камней, а под ней — скорпион. Задрал жало, клешни и давай плясать что-то вроде лезгинки, потом забился в щель.
Походил по берегу. Нашел кучу каких-то железяк. Попытался изобрести из них якорь, не получилось. В конце концов притащил пудовый булыжник, пусть пока лежит как дополнительный балласт. К слову сказать, якорь так и не понадобился, а балласт оказался очень кстати.
Отчалил около 11. Шел спокойно. К вечеру зашталело, а потом вдруг как обвалилось что-то с берега — поднялась толчея. Невысокие, но резкие, злые волны, словно боксеры-легковесы, начали лупить мой корабль по скулам. Испугавшись, зарифил парус наглухо, «задраился» срывной юбкой, но «Волна» вела себя хорошо, и я понемногу освоился. Онаглел, отдал один ряд рифов, и с почти попутным ветром часа полтора шёл вдоль берега. Брызги залепляли солью защитные очки, приходилось поминутно их протирать. Лодка уверенно пахала носом. Опасался брочинга, но, видимо, большая площадь пера руля сыграла свою роль, обошлось.
За одним из огромных береговых камней разглядел уютную бухточку, юркнул туда, Удивительное чувство испытываешь, оказавшись в свежую погоду в тихой бухте. Понятно, почему у большинства из них такие красивые названия! Эту я назвал «Серебряной».
Утром под вещами обнаружил гостей: двух небольших змей, свернувшихся клубком. Стал прогонять их прутиком — шипят. Провел эксперимент — столкнул в воду,чтобы выяснить, водяные это змеи или наземные гадюки. Плавают хорошо. Так и не понял, ядовитые они или нет.
Сегодня ветер встречный, шел в лавировку. Пытался по береговым ориентирам оценить угол лавировки. Получилось что-то фантастическое — чуть ли не 45° к ветру. Во всяком случае, для надувнушки идет она более чем неплохо! Довольный, ласково потрепал «Авоську», так я назвал свою лодку, по крутым бокам. Кажется я уже отношусь к ней как к живому существу. Вообще, наверно, некоторое очеловечивание неживого полезно. Взять хотя бы море. В прошлый раз я вел себя по отношению к нему неуважительно, можно сказать, по-хамски — ну и нарвался. На этот раз не жалею времени на ухаживания...
Задумавшись, чуть не наехал на тюленя: он лежал на спине, выставив из воды задние ласты, и вид у него был страсть какой довольный.
Левый баллон что-то стал мягковат. Подкачал, но хватило не надолго. Стал трогать ниппель, а он угрожающе зашипел. Пришлось срочно править к берегу, клеиться при помощи «вакуум-отсоса» (шприц с отрезанной передней частью). Только кончил ремонт, подуло. Хорошо подуло. Пошел в галфвинд под зарифленным парусом. Здорово! И странно — почему-то не укачало...
Назавтра день опять начался штилем. Греб, воевал с мухами, обедал холодной тюрей (рецепт: черные сухари, сало, лук, чеснок, соль, сырая вода).
Причалил у красивых камней, чтобы размяться. Вскарабкался на самый верх, походил по пустыне, погонял ящериц-круглоголовок. Вернулся к лодке, копаюсь с ней, вдруг сзади — женский смех. Ошалел от неожиданности. Обернулся — две казашки верхом на осликах. «Кушать,— говорят,— хочешь?» И сразу полезли в свои узлы — спасать меня от голодной смерти, как я ни объяснял, что продукты у меня есть. Спросил, далеко ли до Форт-Шевченко? Оказалось, километров с десять.
В лавировку при тихом ветре дотянул до городского пляжа и сразу был облеплен пацанами. Разузнал, где что находится в городе. Ответил на тысячу вопросов. Кстати сказать, оставлять лодку без присмотра они мне категорически отсоветовали. Пришлось отчалить и с попутным ветром уйти назад. Заночевал в 5—6 км от города. А поутру сложил вещи в лодку; причем, все пришлось отряхивать от огромного количества уховерток — совершенно безобидных козявок, которые изо всех сил стараются походить на скорпионов; закрыл кокпит и пошел по берегу в город. Посетил центр, насладился цивилизацией, съел в ресторане комплексный обед, купил кое-что из продуктов, а потом полтора часа тащился с грузом по песку. Когда, наконец, добрался до лодки, почувствовал себя дома. Вскипятил чаю, уселся в тени от паруса и кейфовал, изнемогая от наслаждения. Хоть в миниатюре, но познал, что такое «отдых в тени оазиса».
Решил, что завтра пора по-настоящему выходить в море — брать курс на Махачкалу. Еще раз взвесил шансы. По прикидке получалось, что пересечение Каспия — это 300 км по прямой — займет суток 7—8. Если повезет, на пару дней меньше. Если нет... Во всяком случае продуктов у меня заготовлено на две недели, а полные бурдюки избавляют от необходимости считать каждый глоток воды, тем более, что период акклиматизации уже закончился и я не поглощаю ее в таких больших количествах, как в первые дни. С жарою мирно сосуществовать я уже научился (кстати, осторожное отношение к палящему солнцу позволило отменно загореть, избежав ожогов; линимент алоэ почти не понадобился). А на случай холода есть шерстяной тренировочный костюм, штормовка и спальник.
Переутомление — страшный враг яхтсменов-одиночек. От него я, конечно, не застрахован, но ведь моя цель — не рекордный бросок, а спокойное крейсерское плавание. Очень надеюсь, что не зря каждый вечер глядел на небо, представляя, что ночую в открытом море. Постараюсь ночами спать. Вероятность попасть под какое-нибудь судно здесь, где судоходство весьма вялое, настолько мала, что вряд ли стоит принимать ее во внимание. Тем не менее мощный герметичный фонарь всегда будет под рукой.
Даже в случае полного заливания лодка останется на плаву. О возможности перевернуться думать как-то не хочется. Надеюсь, балласт (запас воды и увесистый камень) поможет избежать столь острых ощущений. Кроме того, в районе мачты пришнурованы две емкости, предназначенные для самоспрямления в случае опрокидывания (правда, до испытаний этой системы как-то руки не дошли). Так или иначе, я уже успел убедиться в высокой остойчивости лодки и не дергаюсь, как вначале, при каждом порыве ветра или ударе крутой волны.
Ну а самое главное — психологический настрой. Страх, который сидел во мне с прошлого появления на Каспии, ушел. Уже не с тревогой, а с нетерпением жду выхода в море.
Перед сном искупался. Звездное небо, теплые волны, какие-то светлячки, мерцающие на дне. Сказка!
Отчалил около 11. Шел под парусом всего полчаса — ветерок ослаб. Досадно. Так хотелось сразу как можно дальше уйти в море! Ведь ночью, когда я буду спать (надеюсь), берег станет неприятелем. Пришлось парус убрать, взяться за весло.
Заметил сзади белые паруса старомодной гафельной яхты. Создалось впечатление, что яхтсмены хотят меня догнать. Но ветра мало даже для их больших парусов, а я трудолюбиво машу веслом. Яхта стала отставать. С интересом размечтался, задумался.
Вдруг совсем рядом громкий всплеск. Вздрогнул, оглянулся — никого! Снова всплеск. Пара тюленей хулиганят. Подвсплывут в нескольких метрах от лодки и шлеп задними ластами! А потом встретил их целое стадо. Шумно подплыли все разом ко мне, окружили, громко сопели, выставив любопытные морды. Шлепали по воде (видимо, игра такая), а я щелкал фотоаппаратов» Но вообще-то я встревожился: если им вздумается попробовать лодку на зуб, мне не поздоровится...
Обвязался буксирным концом, прыгнул в воду. С полчаса буксировал лодку, отлично размялся. Пришла пора «приглашать к столу»: подвесил кипятильник к шверцбалке, приготовил обед. И в это время подул ветерок. Долго шел в бейдевинд, закрепив шкот. Отдыхал, по-настоящему наслаждаясь плаванием. Солнце, море, чайки.
А перед самым заходом солнца задуло крепко. Поднялась волна. Выпустил плавучий якорь, но он оказался мал, лодку то и дело разворачивало лагом к волне. Стало сильно забрызгивать, сразу промок (спасибо, вода теплая!). Выбран плавучий якорь, навязал на шнур всего, что попало под руку, снова выпустил; лодка развернулась как надо, забрызгивать стало меньше. Задраил кокпит срывной юбкой. В полной темноте долго сидел на ветру в мокрой штормовке, стоически отплевываясь от брызг. В конце концов постановил, что лодка обойдется и без моего надзора. Убрал юбку, поставил колпак и залез в мокрый спальник.
Ночью часто высовывался, светил фонарем. Довольно жуткая картина: волны, надвигающиеся из темноты, при взгляде снизу кажутся огромными. Белый капроновый шнур, косо уходящий в мрачную глубину, как бы подчеркивает, что подо мною многие метры темной, тяжелой морской воды...
Наконец наступило утро. Ветер, сильное (метр-полтора) волнение. Впервые небо плотно закрыто облаками. Обнаружил поломку в рулевом устройстве: отвинтилась гайка, потерялась одна из деталей.
К этому времени меня уже основательно укачало. Каждое движение давалось с трудом. Часто отдыхал. (Интересно, ночью морская болезнь щадит, но днем, стоит поднять голову, начинается.) Не успел починить руль — возился не меньше часа, сломалась сквозная лата. Больших усилий стоило заставить себя продолжать работу. Опять ковырялся долго.
Гадкая вещь — морская болезнь. Жизнь не мила. Ни пить, ни есть не могу, да и от того, что съел накануне, организм избавляется всеми известными ему способами. Одна отрада: «Авоська» довольно ходко движется в нужном направлении, предоставив мне полную свободу для работы над собой...
Когда стемнело, в разрывах облаков показались звезды. Ветер немного стих, волна улеглась. Подумал-подумал и решил парус на ночь не опускать. Поставил над «люком» пленочный колпак, улёгся. Левую руку положил на конец шкота, потренировался быстро выщёлкивать его из стопора (в случае шквала). Правой рукой нащупал фонарь. Под колпаком было уютно, он очень хорошо защищал от гребней, нет-нет да и перехлестывавших через лодку. Спал крепко, лишь иногда ненадолго просыпался взглянуть на компас.
Не могу нарадоваться на лодку: устойчива на курсе, как легендарный «Спрей»!
И снова пришла морская болезнь. Лежал в дремотном состоянии — только так мог переносить мучительную качку. Стоило привстать — начиналось... Но в общем-то я приноровился. Во-первых, спокойнее стал относиться к морской болезни, приняв ее как досадную необходимость, а во-вторых, научился ее обманывать. Когда нужно было что-то сделать (подкачать лодку, например), прописывал себе процедуру «промывание желудка» и на несколько минут становился почти полноценным человеком, Где-то я читал, что организм реагирует на качку так же, как на острое пищевое отравление; получается некоторое недоразумение в наших защитных системах. Очень похоже на правду.
День солнечный, облаков мало, дует хороший ветер. Просушил вещи. Ни чаек, ни тюленей. Из живности — только мухи, так и не пожелавшие покинуть обжитое судно. Выгонял их из «трюма» и уничтожал поодиночке.
И снова вечером волна улеглась, стало полегче. С трудом впихнул в себя несколько конфет, запил водой с аскорбинкой. Поскольку ветер дул встречный, долго менял галсы — никак не мог решить, на каком остановиться. В конце концов пошел правым, посчитав, что лучше уклониться от цели к югу, чем к северу. Спал уже в почти сухом спальнике. Такое ощущение, что лодка с каждым днем становится уютнее и просторнее. Плохо только, что под колпаком душно, приходится оставлять щели. Ночью далеко на горизонте видел огни какого-то судна. Вот бы днем сблизиться! С этой мыслью уснул снова.
День четвертый. Утром, не поднимаясь, немного подправил курс. Ветер сильный, ровный, иду в галфвинд. Подумал: чем позже проснусь, тем позже начнется морская болезнь, вот и не просыпался. Не обратил внимания, что шверцы мои подозрительно жалобно скрипят. Когда все-таки решил проверить в чем дело, увидел, что оба шверца отломались от балки и болтаются совершенно свободно, причем подветренный трется о резину. Мудрил, подвязывал, вставлял распорки и прокладки, кое-как кое-что прибинтовал, но в крутизне хода явно потерял!
Очень расстроили меня эти сломанные шверцы, уверенности поубавилось. Да еще эта морская болезнь. Впервые подумал — скорее бы все это кончилось!
К вечеру на парус уселись какие-то мотыльки, пролетела стрекоза. Очень хотелось считать все это признаком близости суши, но берега, как ни вглядывался, не было видно. Ночью ветер снова был слабый. Опять долго менял галсы, потом закрепил шкот и румпель, залез спать. Мечтал: как было бы хорошо завтра проснуться и увидеть землю.
Выспался хорошо, проснулся, когда солнце только всходило. Горизонт чист. Еще немного повозился со шверцами. При тихом ветре они, пожалуй, еще что-то могут, но серьезной нагрузки, конечно, не выдержат. Самочувствие хорошее, появился аппетит. Вскипятил чайку, поел. Искупался. Поскольку ветра не было, начал грести. Потом поставил парус, но не надолго, снова заштилел и взялся за весло.
Много чаек. Появились мухи, но не такие, как на том берегу. Пролетела какая-то явно сухопутная птица. Все чаще стали попадаться тюлени (я к ним, кажется, уже начал привыкать).
Около четырех дня задуло. Ветер сильный, ровный и, на мое счастье, боковой: лихо помчался в галфвинд с одним шверцем, но потом и его убрал, благо ветер слегка изменил направление—стал дуть чуть сзади. Ход великолепный, никаких признаков морской болезни. Неужели все-таки «прикачался»? В который раз поражаюсь тому, как лодка держит курс даже при полном ветре. Сижу под колпаком, ни шкота, ни румпеля не касаюсь. Настроение прекрасное.
Вечером усмотрел на горизонте какое-то странное облако. Через полчаса понял, что это вершина горы, виднеющаяся сквозь дымку. Слышал бы кто-нибудь, как я заорал: «Земля!!!».
Стемнело. Волны метра под два, белеют шипящие пенные гребни. Прямо по курсу свет маяка: две вспышки, пауза, две вспышки, пауза... Брызги перехлестывают через колпак, гулко барабаня по пленке, но в лодке уютно, как в легковушке во время дождя. И вот видны уже огни города. Звезды в небе, звезды на берегу, усыпанные огнями суда в ночном море, шум ветра и воды, скорость — все это создает общее ощущение восторга.
От первоначального намерения заночевать последний раз в море отказался. Сильного топового огня у меня все-таки нет, а здесь могут уже и задавить. Решил приставать. Ещё раз проверил укладку вещей — кто знает, может, придётся преодолевать прибой. Хорошо зная, что многие беды происходят именно в самом конце путешествия, максимально сосредоточился. Фонарь держал наготове. Ход был хороший, так что в случае необходимости сманеврировать, уверен, успел бы. Пытался наблюдать приближающийся берег в трубу, но в нее видно было еще меньше, чем невооруженным глазом: пляска сияющих огней и больше ничего! Наконец стало тише, видимо, попал в укрытое от ветра место. Выхода на берег, однако, нигде нет. Борт к борту тесно стоят, мерно покачиваясь и издавая глухие звуки, баржи, буксиры с обшарпанными бортами.
Опустил парус, на веслах пошел назад. Кое-как отыскал свободное место, вытащил лодку на песок. Огляделся. Похоже, я не где-нибудь, а на территории... спасательной станции. Усталости особой не чувствовал, но чай кипятить поленился, съел заветную банку мясных консервов и залез в спальник.
Проснулся от шума, выглянул. Можно было подумать, что половина обитателей города выбежала на пляж делать зарядку. На нас с лодкой поглядывали, но деликатно не замечали. Я спросил у ближайшей тетеньки, что это за город? Она долго смотрела на меня в упор, потом сказала классическое: «Во дает!»
Целый день гулял по Махачкале. В основном ел и пил. Этим же занимался и в поезде, благо на остановках в изобилии предлагались жареные куры, лаваш, горячая картошка с малосольными огурчиками. Ночью крепко спал на верхней полке. Но однажды все-таки проснулся. Темно, что-то дует, качает. Несколько мгновений лихорадочно шарил в темноте, пытаясь быстрее отдать шкот из стопора...
Подвожу итоги. Следует признать, что мне, конечно, здорово везло. Во-первых, с погодой, в настоящий шторм я все-таки не попадал, а благоприятный ветер в последний день вообще считаю божественным подарком. Во-вторых поломка шверцев произошла уже в конце пути. В-третьих, вышел я прямо на Махачкалу, хотя не такую точность не мог и рассчитывать. В-четвертых, миновали меня болезни, травмы, укусы. Ну и самое главное — мой парусник продемонстрировал высокую надежность и способность держать курс. Без этого плавание мое просто было бы невозможным.
На следующий год я еще раз переделал лодку. Точнее, купил новую «Волну» и оборудовал ее с учетом полученного опыта: увеличил багажник, сделал вельботную корму, усилил конструкцию рулевого устройства и шверцев. Лодка стала несколько тяжелее, но зато просторнее. На ней в сентябре 1986 г. я практически дважды пересек Каспий, пройдя по маршруту Гурьев — о. Пешные — о. Тюленьи — Баутино — Махачкала. И на Тюленьи, и на Махачкалу вышел точно. Видимо, на таких сравнительно небольших расстояниях карта и компас при аккуратном обращении — достаточно надежные средства навигации (хотя, конечно, не мешало бы и астронавигацию освоить). Вновь была жара, была морская болезнь. И на этот раз был шторм, во время которого лодку дважды полностью накрывало волной. Более 500 км пройдено было без единой поломки, тем не менее выяснилось, что в конструкции еще многое нужно довести.
«Волна» — чудесное судно. Очень хочется выразить горячую благодарность работникам завода «Ярославрезинотехника». Благодаря их лодке я заболел морем. Наверное, надолго. Такова уж морская болезнь!
Размерения (двухместная лодка «Волна»): длина — 2,8 м; ширина — 1,04 м; диаметр баллона — 0,29 м. Высота мачты (без флагштока) — 3,5 м. Площадь бермудского паруса — 3,0 кв.м. Площадь каждого из двух дюралевых шверцев — 0,15 кв.м, дюралевого пера руля — 0,11 кв.м. Грузоподъемность — не менее 300 кг. Упаковка: тюк 0,8Х0,5Х0,25 м; «карандаш» — 1.80Х0,12 м. Вес в двух упаковках — до 37 кг.
Корпус полностью защищен декой из прорезиненной ткани. Овальный кокпит с вшитым обручем может закрываться срывной юбкой (как на слаломной байдарке) либо колпаком из прозрачной пленки, поддерживаемым откидывающейся дугой. В кормовой части, за поперечным баллоном, вклеено днище и устроен багажный отсек. На дно в кокпите укладывается надутый матрас.
Мачта из дюралевых трубок — свободно стоящая, без стоячего такелажа. Парус (из тика для пера) надевается на мачту и гик широкими карманами-обтекателями. Латы (3 шт.) из бамбуковых хлыстиков, средняя лата — сквозная (что-то вроде встроенного гафеля). Три ряда рифов. Проводка шкота — буерная. Шкот связан с погоном через резиновый шнур-амортизатор. Ходовой конец шкота фиксируется кулачковым стопором, закрепленным на поперечной шверцбалке; там же находятся утки для крепления ходовых концов фала и оттяжки гика.
Удлинитель румпеля снабжен резиновым амортизатором и быстродействующим зажимом-фиксатором. На левом борту имеются зажимы для крепления байдарочного весла.
По периметру лодка обвязана страховочным леером. Надежно прикрепленный буксирный трос служит также швартовным и страховочным концом. Кстати, страховочный конец абсолютно необходим. Ведь самое страшное в море — это расстаться со своим судном, и надежный спасжилет в такой ситуации вряд ли будет большим утешением.
Лодка надежна и остойчива, но только в том случае, если она как следует забалластирована, для чего используются камни подходящей формы и емкости с водой общим весом 60—80 кг. Роль балласта может сыграть послушный пассажир. Без балласта лодка сразу превращается в бестолковый пузырь, который может опрокинуться уже при полуметровой волне. Так, однажды, попытка пересечь плес Московского моря в свежий ветер на пустой лодке окончилась оверкилем.
«Авоська» предназначена для многодневных путешествий в одиночку, но вполне пригодна и для прибрежных плаваний вдвоем. Основным и весьма существенным недостатком лодки является малая скорость. На гонках Московского моря она проявила себя как откровенный «тихоход». Прежде всего это объясняется примитивными обводами и далеко не гоночным парусным вооружением.
Лодку трудно просушить; обычно это приходится делать уже дома с помощью пылесоса. Наконец, лодка все-таки тяжеловата.
Надеюсь, что мне удастся хотя бы частично избавиться от этих недостатков, построив новую лодку «с нуля», без использования покупной надувнушки в качестве корпуса, но с сохранением основных решений, заложенных в «Авоську».
1— каркас крепления мачты; 2 — форштевень; 3 — кулачковый стопор шкота; 4 — оттяжка гика; 5 — боуты (четвертый боут не показан); 6 — первая лата (до кармана); 7 — вторая дата (сквозная), по существу - гафель; 8 — третья лата (до кармана); 9 — кольца (кипы) проводки гика-шкота; 10 — дуга колпака кокпита; 11 — колпак кокпита; 12 — блок проводки гика-шкота; 13 -- амортизатор; 14 — блок-ползун; /5 — тросовый погон гика-шкота; 16 — перо руля; 17 — ахтерштевень; 18 — П-образная балка крепления продольного каркаса; 19 — рукоятка рулевого управления; 20 — П-образная шверцбалка; 21 — шверц; 22 — пайол — надувной матрас; 23 — планка с кулачковым стопором шкота и утками грота-фала и оттяжки гика; 24 — рычаг рулевого управления; 25 — банка — поперечный баллон лодки; 26 — продольный каркас; 27 — тяга рулевого управления; 28 — амортизатор; 29 — багажный отсек; 30 — люк — кокпит рулевого; 31 — багажный люк.
