— Дело ведь шло к катастрофе?
Наверное, многих заинтриговал рассказ собственного корреспондента «Известий» в Японии С Агафонова о рискованной одиссее яхтсмена-одиночки в Тихом океане, заставшей врасплох пограничные службы трех стран («Известия» № 323).
Капитан яхты «Воля» К. Рыбинцев вернулся из США домой, в рыбацкий поселок ка берегу Японского моря. Героя известинской публикации, недавнего старпома сейнера-траулера, ныне уволенного за 4-месячный прогул, я застал в его квартире, и он изложил мне свою версию событий.
Несколько слов о К. Рыбинцеве. Сибиряк, закончил тобольскую мореходку, 10 лет работал ка рыбацких судах в Тихом океане. В «самоволку» через океан отправился на яхте типа «Фолькбот». Вообще-то на яхтах такого типа было совершено немало выдающихся плаваний. Но видавшая виды «Воля», по отзывам опытных мореходов, — яхта слабая, способная ходить только у берегов. В открытое море выйти на ней может дерзнуть либо фанатик, либо очень и очень опытный яхтсмен. Как откровенно признался мне Рыбинцев, особо опытным он себя не считает.
— В «Известиях» говорится, что я шел во Владивосток на регату. Нет, у меня была экзаменационная сессия, и я отправился вместе с женой, оформив выход на заставе. Ну а 2 июля к вечеру покинул Владивосток один. Как уходил от пограничников? Это уже дело техники: я же штурман дальнего плавания. И здесь постоянно работал в рыбацких экспедициях.
Пересек Японское море довольно успешно. Шел, используя компас и самодельный лаг для определения скорости. Сангарский пролив проходил ночью с попутным ветром. Как раз в штормовую погоду. Ходовые огни у меня не были включены, ко имелся фонарик, это дозволено международными правилами предупреждения столкновений судов.
Японцы из береговой охраны меня, кажется, не заметили. Правда, пролетел вертолет. Но никто не остановил. Когда показался мыс Эримо, яхта шла с закрепленным рулем. Я сидел в каюте, готовил завтрак и вдруг почувствовал, что яхта резко накренилась, сделала оборот, парус хлопнул в другую сторону. Через секунду с треском полетела в воду мачта. В это время японские рыбаки шли от берега. Я начал махать своей оранжевой робой. Одна из шхун взяла меня на буксир.
А в порту — уже толпа, корреспонденты, представители рыболовной фирмы. Спрашивали: кто я, куда иду? Двое полицейских осмотрели мой паспорт и ничего в нем не поняли. А через пару часов появился инспектор береговой охраны. Ему я сказал: совершаю круиз. Иду на Шикотан. Инспектор оказался общительным, у нас в Находке работал, по-русски говорит хорошо.
Проверил яхту, все документы. Спрашивал, не хочу ли я политического убежища. Я отвечал (как и потом на Гуаме): в убежище не нуждаюсь. Через шесть часов притащили отлаженную мачту, всем миром ее ставили. Собрался было идти на Шикотан, но течение мешало двигаться вдоль острова. Решил отойти на восток и затем повернуть на север. И вот пятнадцатого июля налетел тайфун «Джуди».
Дрейфовал на плавучем якоре, несмотря на волну. Подумал: яхта себя ведет хорошо, запас продуктов есть, а на Шикотане встретят отнюдь не фанфарами. Буду рисковать дальше — пересекать океан.
Встречались суда. С греческого сухогруза «Голден трайдент» мне спустили на шкертике сорок литров воды во флягах из-под оливкового масла, хлеб, фрукты. Потом подался на юг, чтобы попасть в течение к Америке. Шел по древнему методу, так как на борту не было секстанта. Сделал себе довольно примитивный прибор — градшток, каким пользовались еще во времена Колумба.
После 14 августа, когда произошла вторая авария — сломалась мачта и повредила корпус,— понял, что до американского континента уже не доберусь. Но в семистах милях, по моим прикидкам, находился остров Мидуэй. Попутный ветер был лишь три дня. Потом попал в зону северо-восточного пассата, мог двигаться, только лавируя. По ночам, пока отдыхал, ветер сводил на нет мои дневные усилия. Уже в октябре, милях в 150—200 от Мидуэя, шторма ужесточились и постоянно отбрасывали меня от острова. Морально был уже на грани отчаяния.
Продукты экономил до невозможности. Питание обходилось за сутки в пять копеек: брал десятикопеечную пачку концентрата «пшенная каша», разламывал надвое и запивал водой. Вода еще оставалась, а во время дождя пополнял запасы в канистрах с помощью своего зонтика. Надеялся, что море выручит. Стыдно рыбаку погибать в океане от голода. О смерти мыслей не было. Но уже чувствовались истощение, слабость.
— Дело ведь шло к катастрофе?
— Да, постепенно...
— Грамотный человек, тем более моряк, должен, я полагаю, понимать, на что идет, нарушая границу?
— Я понимал, но решил — победителей не судят.
— Теперь ясно: победы не было, да и вряд ли она была возможна. Тогда во имя чего все эти лишения, поединок с осенним океаном?
— Больной вопрос. Я своей жене в письме сообщил: иду, мол, ва-банк. Если пересеку океан, дойду до Сан-Франциско, будут известность и деньги. Если попадусь — возможно, и посадят. Ко всему был готов. Жена очень сейчас сердится. Первые ее слова, когда связался с ней по телефону, были: «Какого черта тебя туда понесло?» Ну и на работе, конечно, оркестр не играл.
Начальник отдела кадров сперва сказал: не знаю, кого должен встречать, героя или врага народа... Подожди, сказал, до понедельника. А там выяснилось: увольняют за прогул. Формально правильно. Из института тоже отчислили.
— Почему же нельзя было использовать легальный путь для звездного похода?
— А я в прошлом году хотел сходить в соседний порт Преображенское. Разрешения мне не дали. Ни здесь, ни в Находке. Да и был уверен, что на такое большое дело не пустят. Ведь яхту я купил старую, ей уже 14 лет было...
Сознательно привожу рассказ владельца яхты, ушедшей в океанскую пучину, ничего не меняя. Читатели разберутся сами. Это чудо, что Константин Рыбинцев не разделил судьбу своей яхты. Но, избежав гибели в море, он оказался близок к жизненному краху на берегу. Какой курс выберет капитан «Вопи» теперь?
Ю. БАЛАКИРЕВ,
соб. корр., «Известий*. ВЛАДИВОСТОК.