Александра МАРЧУК, Александр МАРКОВ
Ветер странствий № 1 (26), 2005 г., стр. 61-67

Катамараны на Белом море

Белое море - необычайный северный край. Стоит один раз побывать здесь, и ты на долгие годы оказываешься во власти синих просторов и ярких закатов. Невозможно забыть белый ягель с красными шляпками подосиновиков, соленый воздух, кричащих крачек, ленивых тюленей и мерцающие «глаза» одиноких маяков. Мы снова вернулись сюда, чтобы пройти на парусном катамаране из Нижней Полунги на юг. Этот уголок Белого моря интересен тем, что здесь простое плавание проходит с элементами автономных путешествий. Вроде ты плывешь недалеко от берега или сквозь череду островов, удаляясь от суши максимум на два километра, но в любой момент можно оказаться в плену шквала, который уносит неизвестно куда. И если удастся зачалиться на каком-либо безлесном островке, то шторм может держать на нем несколько дней; и хорошо, если у вас будет пресная вода и вы не окажетесь залитыми дождем без дров или живущими бок о бок с медведем.

Хорошо плыть под парусом при попутном ветерке! Но эту роскошь матушка-природа предоставляет редко. Почему-то чаще дует встречный ветер, и тогда медленно-медленно галсами ты продвигаешься вперед. А бывает ведь и штиль или, что еще хуже, слабый встречный ветерок. Тогда приходится браться за весла.

Самым неприятным за время нашего путешествия был момент, когда мы входили в Гридину губу при порывистом, меняющем направление сильном береговом ветре. Когда он поднялся, причалить уже было некуда. Мы шли галсами, берег все не хотел приближаться, а ветер как будто задался целью отправить нас в открытое море...

Путешествие наше началось в Нижней Полунге, в Чупинской губе. Впрочем, Полунгой она называется только на двухкилометровой карте. И скорее всего, это ошибка картографов. Местные жители называют ее Пулонгой и шутят: «Если Пулонга не город, то и Волга не река». Когда-то в этих краях жил знаменитый поморский сказитель Матвей Коргуев. Раньше в Пулонге ежегодно устраивали веселый праздник, посвященный его имени. На живописной поляне в сотне метров от моря был построен «Сказочный корабль Матвея Коргуева» - красивый деревянный парусник с высокой мачтой. Корпус корабля был сделан из списанного МРБ (малого рыболовецкого бота). Получилось здорово - мастера потрудились на славу.

Семь лет назад праздники прекратились (теперь их отмечают в Чупе - самом большом поселке района). Пулонгские женщины вздохнули с облегчением: слишком уж усердно их мужья поминали славного сказочника. А «волшебный корабль» потихоньку гниет на полянке: мачта упала, резные доски отвалились... Сейчас деревня быстро вымирает. Зимует в Пулонге лишь несколько пенсионеров, остальные жители давно перебрались в благоустроенную Чупу, а кто и в большие города. В родную деревню сельчане наведываются только летом, а местные старики презрительно называют их за это «дачниками». Работы в деревне нет, а море и тайга уже не могут прокормить поморов как в прежние времена.

- Страшно зимой в Пулонге, жутко, - рассказывает старый шахтер и рыбак дядя Коля Шубин, один из немногих, кто наотрез отказался менять построенную своими руками избу на берегу моря на квартиру со всеми удобствами в Чупе. - Целый день темно. Снегом заметет - не откопаешься. Дороги никто не чистит. До колодца не добраться. Берем воду с моря, из-подо льда: рядом речка впадает и вода под самым льдом почти пресная.

- А можно ведь, наверное, снег топить? -спрашиваем мы.

Дядя Коля возмущается:

- Ну нет, до этого мы еще не дошли - снежную воду пить...

Народ в Пулонге вымирает целыми семьями. Приезжая сюда, каждый раз недосчитываемся кого-то из знакомцев: кто погиб в пьяной драке, кто заснул пьяным у костра и не заметил, как загорелись сапоги, кто попался на краже из магазина и получил срок.

- Пять зэков сейчас в Пулонге, - говорит дядя Коля, - многовато для маленькой деревни. Мы со старухой и в Чупу не можем съездить: дом не оставишь без присмотра, мигом все вынесут.

...Погода стояла солнечная, дул слабый ветерок. Пока мы собирали катамаран, ветер все усиливался и усиливался... Битый час потратили на то, чтобы покинуть берег. При таком ветре можно рискнуть плыть лишь в Чупинской губе. Но решили не рисковать и заночевали, немного отплыв от поселка. На следующий день в первой половине подул попутный ветерок, благодаря которому решаем плыть на Черемшиху. По дороге заправляемся хорошей пресной водой из озера на мысу Картеш. Справа от нас, на коренном берегу, остается деревня Кереть.

В очередной раз путь наш ложится в стороне от нее. Кереть - старинное поморское село. Наш старый друг коренной помор Володя Панарин родом отсюда. Он рассказывал, как до войны, в годы его детства, в Керети случился пожар, спаливший всю деревню. Дул сильный ветер, огонь быстро перекидывался с одной избы на другую. Надрывно бил колокол на деревянной церковной колокольне. Но сгорела и церковь... После пожара отстроиться для поморов заново - дело невеликое. Не пожары погубили Кереть, а реформы.

Сначала, во время коллективизации, почти все поморы были жестоко «раскулачены». А в этих краях никогда не было ни помещиков, ни крепостного права. Поморы были люди хозяйственные и зажиточные - по тем временам, одним словом, кулаки. Володин дед имел свой парусник, ходил на нем в Архангельск и на Новую Землю бить морского зверя. После коллективизации из поморов чудом уцелели лишь отдельные семьи. Позже земля снова заселялась потомками ссыльных, строителей Беломорканала и заключенных Соловецкого лагеря особого назначения.

Что не доделал Сталин, довершил Хрущев. Мероприятия по «укрупнению» деревень и налоги на домашнюю скотину подписали Керети окончательный смертный приговор. Остатки жителей перебрались в Пулонгу, среди них и Володя Панарин со своей матерью. Его отец погиб на фронте в самом начале войны. Сейчас Кереть постепенно оживает: некоторые местные жители строят здесь летние дачи. Еще тут бывают ихтиологи и работники рыбнадзора. Кереть стоит возле устья одноименной реки, и это единственное во всей округе место нереста семги. Итак, гонимые попутным ветерком двинулись мы на восток, к Черемшихе. Вдали, немного севернее нашего направления, видим знакомые очертания горы Шеврухи, Красного мыса, манящий силуэт маяка.

На самом конце мыса есть крохотный островок Красная Луда. В отлив это часть суши, в прилив - остров. На восточной, обращенной к морю оконечности есть древний каменный «лабиринт» - круг диаметром около 10 м, выложенный небольшими камешками. Внутри круга камешки образуют сложную сеть переплетающихся тропок, развилок и тупиков. Толстый ковер мхов и лишайников почти полностью скрывает от любопытных глаз это странное сооружение, созданное древними обитателями здешних мест - лопарями, или саамами.

Три или четыре тысячелетия назад саамы строили такие лабиринты на многих островах Белого моря. Самые лучшие образцы этих ритуальных сооружений сохранились на Соловках. Никто точно не знает, для чего предназначались лабиринты. Известно лишь, что они были связаны с магической практикой и солнечным культом. Соседние с саамами народы (карелы, финны и шведы) издавна считали их искуснейшими колдунами и слегка побаивались. Воспоминания об этом сохранились в карело-финском эпосе «Калевала», где страна саамов - Похъёла - изображена как царство тьмы и обиталище злой и могущественной старой колдуньи по имени Лоухи. Мы не верим в приметы, но в магический лабиринт на Красной Луде не входим. В былые годы мы пару раз делали это, и обязательно случалось что-нибудь нехорошее.

Едва миновали мыс Картеш, как ветер резко поменял направление - стал встречным и начал быстро набирать силу. Зачаливаемся в тихой заводи между островами. Надо отдохнуть перед серьезной работой, идти ведь придется галсами (зигзагами) в очень узком проливе между островами Сидоровым и Кишкиным. Двигаться под парусом непосредственно против ветра невозможно. Но от намеченного пути отклоняться хочется минимально. Для этого параллельно основному парусу, гроту, между мачтой и носом корабля ставится еще один треугольный парус -стаксель. Он дает возможность двигаться с приемлемой скоростью под меньшим углом к ветру, чем если бы тянул судно один только грот.

Достигнув одного из берегов, меняем курс, поворачивая к другому берегу и подставляя ветру другой борт. Приходится и паруса перекидывать на другую сторону, да так, чтобы они снова надулись ветром. Это непросто, особенно когда приходится делать часто. Грот -это Сашина работа, со стакселем управляются мальчишки. Несколько часов борьбы с ветром - и мы на Черемшихе. Хорошо, что оплыть остров нам не удалось. Когда попробовали, нас о скалы чуть не размазало. Худо бы нам пришлось там, ведь южная сторона острова - высоченные неприступные скалы! Но заход на Черемшиху стоил приключений. Остров удивительный: высокие скальные берега, глубокие расщелины, небольшие живописные озера и... закаты.

Эти разноцветные картинки Белое море показывало нам с того дня каждый вечер. На следующий день, миновав Пежостров, мы достигли коренного берега. Благополучно обогнули опаснейший мыс Шарапов и продолжили путь в сторону Калгалакши. Мыс Шарапов - почти отвесная каменная стена, протянувшаяся примерно на километр вдоль берега и обрывающаяся прямо в море. Под скалой камни и мели. Во время ветров здесь бушуют громадные волны и образуются сильные течения. Местные жители считают этот мыс самым опасным местом на всем побережье. Много рыбацких лодок погибло под скалой. Они были прижаты течением и разбиты волнами в щепки.

На море существует вечная проблема - пресная вода. Если лето дождливое, на скалах образуются лужицы, если сухо, то надо знать места, где можно воду достать. Заходим за ней на мидиевую ферму у бывшей деревни Соностров, которая расположена в одном из самых живописных мест на всем карельском берегу. Здесь в море впадает Сонрека, а от морских волн и ветров деревню закрывает длинный гористый остров. Поморы прозвали его Соностровом: здесь, в тихой безопасной гавани, они обычно спали после трудного дневного перехода. Соностров расположен как раз на расстоянии дневного перехода от обеих ближайших поморских деревень - Гридина и Керети. Как видно, поморы на своих тяжелых карбасах (на веслах или под прямым парусом) проходили в день большее расстояние, чем мы на легком катамаране с «фирменной» парусной оснасткой.

Деревня была ликвидирована во время хрущевского «укрупнения». Сейчас от нее осталось лишь несколько полуразрушенных домов, скрытых зарослями травы. Сочное, благоухающее разнотравье вышиной в рост человека долго здесь не выстаивает. Люди до сих пор приезжают сюда из дальних деревень на моторках заготовить сена домашним животным. В начале перестройки в Сонострове решили устроить мидиевую ферму. В то время многие предприимчивые люди возлагали большие надежды на развитие этого хозяйства на Белом море. Было создано несколько десятков мидиевых плантаций. Мидий научились выращивать на толстых канатах, подвешенных к огромным пластиковым поплавкам в виде длинных черных труб. Научились и заготавливать мясо мидий, которое пользуется огромным спросом за границей. Кроме того, из мидий получают лекарственные препараты, используемые при лечении лучевой болезни.

К сожалению, из благого начинания ничего не вышло, и почти все мидиевые фермы сейчас заброшены. Черные пластиковые трубы кое-где еще качаются на волнах, удерживаемые якорями, но большая часть давно выброшена на берег. Местные жители приспособили их в качестве емкостей для воды.

Последняя действующая мидиевая ферма на Белом море - Соностровская. Владеет ей компания из города Беломорска. Работники фермы могут продать проплывающим туристам немного мидий, а иногда даже разрешают набрать их бесплатно с подводных канатов. Плыть вдоль прямого берега достаточно однообразно, даже как-то теряешься в пространстве и времени, не понимая, движешься ты или нет. Очень непросто найти здесь место для стоянки. Зато во время сплава можно встретить белуху - самого умного морского зверя. То и дело из воды показываются их длинные гладкие белые спины. Впрочем, белухи белые не от рождения: сначала они коричневые, а с возрастом белеют.

На Белом море работают ученые, изучающие «язык» животных. Белухи, как и их родственники дельфины, общаются между собой при помощи сложных звуковых сигналов. Людям пока удалось расшифровать смысл лишь немногих из них: известны белушьи «слова», которыми мать призывает детеныша, предупреждая об опасности, и некоторые другие. А несколько сотен звуков остаются неразгаданными...

Белухи иногда подплывают совсем близко к байдаркам и катамаранам. Весит взрослое животное несколько центнеров, и при желании ему ничего не стоит разбить байдарку ударом хвоста. Но этого никогда не случается. Однажды мы чуть не налетели на белуху, когда шли с хорошим попутным ветром в пяти километрах к югу от Сонострова. Катамаран мчался с большой скоростью, как вдруг впереди на глубине не больше метра показалась огромная белая туша. Менять курс или поднимать шверт было поздно. Столкновение казалось неизбежным, но в самый последний момент белуха чуть шевельнулась и погрузилась в глубину. Шверт пронесся над ее спиной.

...И вот, наконец, берег меняет свои очертания - впереди Гридина губа. Самого села отсюда не видно, оно скрыто за грудой островов. Если двигаться с юга, то его увидишь сразу, с севера же не заметишь, пока не упрешься. Гридино - удивительное место. Расположилось оно на каменистом склоне в глубоком морском заливе. Ярусами бегут по скале улицы. Не просто улицы - деревянные мостовые. «Идите по главной дороге, никуда не сворачивая», - объясняет местный житель, как найти дом продавщицы. Хорошо сказано - никуда не сворачивайте. Свернуть - это подняться по лестнице с одного яруса деревянных мостовых на другой.

После Гридино начинаются сплошные острова - луды. Проплываешь мимо острова, а с него с громким криком срывается стая чаек. Высаживаешься на луду - такой шум-гам поднимается. Беспокойные птицы-мамаши - крачки, чайки, кулики-сороки - кружатся над тобой, пикируют, с острова гонят. Из-под ног то и дело выскакивают какие-то «курицы» с цыплятами, а в воду спешно спрыгивают гаги с утятами. Одна из самых интересных обитательниц беломорских луд - полярная крачка. Птичка с раздвоенным хвостиком, похожая на маленькую чайку, великая путешественница. Ей принадлежит абсолютный рекорд по дальности ежегодных перелетов. Северное лето она проводит в Арктике, а осенью летит в Антарктиду, где как раз в это время наступает весна. В отличие от чаек крачка умеет зависать в воздухе неподвижно, как вертолет, быстро-быстро взмахивая длинными, узкими крыльями.

Никто так отважно не защищает своих птенцов, как полярная крачка. Она ни за что не подпустит человека к своему гнезду. Сначала пытается отпугнуть пришельца, стремительно пикируя прямо вам на голову, но в последний миг сворачивает и с резким, пронзительным криком проносится в нескольких сантиметрах над вашей макушкой. Потом начинает атаковать всерьез. Гуляя по луде, где много крачек, турист рискует остаться без глаз. Порой приходится носить с собой длинную палку для их отпугивания.

...Очень влекут к себе далекие маяки. Так хочется заплыть куда-то далеко в море, залезть высоко-высоко на маяк и смотреть вокруг, любуясь голубыми далями. И вот мы отправились к маяку на луде Нахконица. Остров выдается в море километров на пять, правда, почти четыре из них тянутся как гряды мелких островов. Думаю, будь в это утро прилив, не видать мне маяка, ведь путь вдоль берега был бы свободен. Но был отлив, и, сколько видел глаз, прохода между островами и камнями не было. Море было спокойным, и мы решились отплыть далеко от берега. Даже оправдание такому пути нашлось, что это что-то вроде большого галса.

Остров стоил того, чтобы на него сплавать. Помимо знакомых нам крикливых крачек и ленивых гаг с выводками, впервые за наше путешествие встретили тюленей. На маяк, увы, не забраться: наверх ведет только приставная, совсем ржавая, ветхая лестница. Однако ветер все усиливался - не иначе приближается шторм? Как бы не унесло нас в море. Ближайших островов удалось достичь до начала шторма. Галсами идем вдоль гряды мелких островов. Чалиться негде. При уже сильно разгулявшейся волне встаем на одном из островов Бережной Лехлуды...

Шторм продержал на острове три дня, и за это время мы хорошо изучили приютивший нас остров. Длина его километра полтора, юго-западная часть, где мы поставили лагерь, тундра, остальное лес, в центре которого небольшое озерцо с множеством медвежьих следов по берегам. На противоположном конце острова стояла аккуратная избушка. Возле нее повсюду сушилась ламинария - морская капуста. Как мы позже узнали, заготовка этой водоросли - главный заработок для жителей близлежащей деревни Калгалакши. Подсушенную ламинарию прессуют в плотные брикеты весом килограмм по двадцать каждый. На что она используется, местные жители не имеют никакого представления. Им важно, что за короткий летний сезон можно неплохо заработать на капусте.

Таких избушек на морском берегу много. Почти каждый рыбак строит домик на своем излюбленном месте. Уходя, его не запирают - не принято. Но и ценные вещи стараются не оставлять. «Мельчает народишко, опускается... Раньше, бывало, все оставляли. А теперь вот и ведра дырявого не оставишь - уведут». Но это в районе Чупы, Пулонги, Нильмы. А здесь, в окрестностях Гридина и Калгалакши, до сих пор не боятся рыбаки оставлять свое добро без присмотра. Народу здесь поменьше, туристов тоже. Избушки обычно строят на скорую руку из плавника (прибойного леса), не вырубая в бревнах пазов: зимовать в них все равно никто не будет, а летом и осенью у железной печки и так тепло.

Плавником завалены почти все берега Белого моря. Небольшая часть его имеет естественное происхождение: мертвые деревья падают в реки и выносятся в море, а оно уже выбрасывает их на берег. Но основная масса плавника - это последствие лесосплава: при советской власти так перемещали лес, вырубленный на Кольском полуострове и в Карелии. Огромные плоты из бревен буксировали по морю, часть их разбивало штормами, и бревна пускались в свободное плавание. В последние годы новых бревен почти не появляется. Только старые иногда во время высоких приливов переплывают с места на место.

Минула уже половина времени, отведенного на путешествие. Изначально мы рассчитывали доплыть до Кеми, если будут попутные ветра. Они же всю дорогу были встречными. И мы решили, сделав еще один переход вперед, двинуться в обратный путь. Правда, он совсем не такой, как пройденный, ведь и плывешь не так, а стоишь, уж точно, на других островах. Удачно добрались до мыса Парусница. День стоял теплый. Солнце нагревало камни, и в прилив вода на них кипела. После поворота только один день ветер был попутным. А так снова встречный и встречный. И сильный. Временами на пределе наших возможностей. При этом погода была солнечной и очень теплой. Постепенно возвращаемся в места, более привычные взгляду.

Если большинство стоянок у нас было на открытых местах - в тундрах, то теперь ночуем в роскошных сосновых лесах. По берегам моря, на мысах и лудах часто можно увидеть почерневшие от времени деревянные восьмиконечные раскольничьи кресты. Говорят, они поставлены в память об утонувших рыбаках. На самых старых полуистлевших крестах иногда можно разобрать буквы - инициалы погибших и старославянские цифры (те же буквы с особым значком - тильдой), наверное, даты их гибели. Во время никоновской церковной реформы при царе Алексее Михайловиче поморы не приняли новой веры. Сопротивление реформам возглавил Соловецкий монастырь, где собрались ревнители старины со всех концов России, в том числе многие участники подавленного восстания Степана Разина.

Войско, посланное царем для усмирения мятежников, несколько лет безуспешно осаждало неприступные монастырские стены. Этот эпизод вошел в историю как «Соловецкое сидение». И все же монастырь пал, а «крамолу» искоренили со всей жестокостью, свойственной той эпохе. Но большинство поморов упорно держались старой веры вплоть до XX в., когда советская власть уничтожила и самих поморов, и их культуру.

...Полюбовавшись красно-буро-лилово-черно-сиреневым закатом на острове Сидорова, решаемся на последний бросок к Красному мысу по большой остаточной волне с моря. Справа от нас остаются острова Кемь-луды. Здесь высаживаться нельзя: они принадлежат Кандалакшскому государственному заповеднику, созданному более полувека назад для охраны исчезающих видов птиц - гаги и белохвостого орлана. Его территория включает множество небольших участков побережья и отдельных островов - гнездовий гаги. Гагачий пух - один из лучших теплоизоляционных материалов - считался стратегическим сырьем. Хотя самый лучший пух тот, который гага сама выщипывает из своего живота для утепления гнезда. В тридцатые годы поголовье гаги стало стремительно сокращаться. Люди не ограничивались разорением гнезд, а отстреливали самих гаг в огромных количествах и выщипывали пух вручную (качество такого пуха на порядок ниже).

В результате беломорская гага оказалась на грани полного исчезновения. А на заповедных островах птица могла безбоязненно растить потомство, и вскоре численность гаги начала увеличиваться. Сейчас гага снова стала самой обычной беломорской птицей. Однако орлан-белохвост, почти исчезнувший и спасенный благодаря созданию заповедника, по-прежнему встречается редко. За весь поход мы видели его лишь однажды: на одном из островков эта большая птица с шумом вылетела из укрытия и величаво унеслась вдаль, преследуемая вопящими чайками.

При начавшемся отливе успеваем проплыть между Красным мысом и островами Кемь-луды. Попади мы сюда чуть позже - пришлось бы ждать прихода воды. Слишком мелко здесь становится в отлив! Путешествие закончилось. А впереди нас ждали еще три недели в Красной губе с песнями у костра, рыбалкой, купанием в море, жаркой баней и бесконечными деликатесами, которые мы готовили из даров поморской земли: рыбы, грибов, ягод, мидий и ламинарии.