МАЛАЯ КНИГА
залива
Большое Онего
Малая книга залива Большое Онего (июль-август 2000 г.) – это прекрасный подарок для всей семьи, в которой рассказывается об истории удивительного путешествия группы сотоварищей на территории Российской Федерации в Карелии.
В книге представлены уникальные моменты проведения отпуска под парусом в диких местах озера Онего. Вы, вместе с нашими героями, побываете в замечательном посёлке Суйсарь, пересечёте Залив Большое Онего, поблуждаете в Кижских шхерах, посетите остров Кижи и несколько дней отдохнёте на жемчужине Онежского озера – Шардонских островах. Так же к книге даны рекомендации по организации туризма, по ремонту туристического инвентаря в полевых условия, количества выпиваемого на туристическом маршруте спиртного под боевой клич: «Холодища-то! – Наливай!», рецепты туристической трапезы и приведены километровые привязки пройденного маршрута.
Книга познакомит Вас с морскими терминами, а так же с народным фольклором туристов водно-пляжного маршрута.
Книга рекомендована широкому кругу читателей, кому по душе морская стихия, костровая пища и компания близких друзей.
Я хотела начать повествование уже в походе, но, видя, что здесь творится, я не могу этого не описать.
Водники-водочники пока на земле.
Идея сходить в поход в Карелию, побывать на озере Онего, своими глазами увидеть памятники деревянного зодчества на острове Кижи, давно обсуждалась нашей компанией. Но попасть туда можно только водным путём. И вдруг однажды нам позвонили наши друзья из Питера и сообщили, что на складе одной фирмы после ревизии обнаружены давно лежащие там парусные катамараны “Альботросы”, и эта фирма срочно и недорого их распродаёт. Решено было брать, и мы на всю нашу компанию приобрели семь катамаранов.
С приобретением катамаранов «Альбатрос» сильную половину нашей компании охватил азарт по поводу этих самых катамаранов. Слабая половина прокляла это мероприятие. Наши мужчины, собираясь за столом, и, естественно, за бутылочкой делали только две вещи: пили и обсуждали катамараны. Причём они могли обсуждать эту тему до тех пор, пока они не опустошат магазинчик спиртного за углом! А это могло продолжаться и 4 часа, и 6 часов! Наши бедные женщины дурели от этих «обсуждений».!
«Трёпка кончается – дело начинается!»
С горем пополам стадия разговоров была пройдена! Наконец то мы перешли во вторую стадию – дело! Потихоньку начали опустошаться родительские заначки. Гаражи, коридоры, антресоли, кладовки, а главное жилые комнаты начали заполняться какими то вещами, непонятными нормальному народу: винты, железки, гайки, канаты, баллоны…
Жёны не видели своих мужей в постели, т. к. они ночью пребывали в мастерской, на кухне, в коридоре, переделывая и усовершенствуя паруса, шверты, рули, баллоны, и прочие части этого средства передвижения или, по крайней мере, пребывали в мечтах о том, как они это будут делать! Наконец – то кроме усовершенствования этих агрегатов в силу вступили разговоры на тему: «Вася, Витя, а вы думали, что мы в походе будем есть, какой у нас будет маршрут, и вообще, что мы там будем делать?!»
Благодаря этому дурдому осваивались новые профессии. Вот мой отец стал “птенцом гнезда Петрова”! Где-то в кладовке он откопал токарный станок. Из этой драматической истории больше всего пострадал мой брат. Станок папа поставил на Митин письменный стол и завалил железками всю его комнату, тем самым выжив Митю из комнаты! И вот вечерами и ночами я слышала гул этой адской машины. По всей комнате были разбросаны острые, колкие стружки (на себе испытала). Свалка, лежащая на полке, со временем не уменьшилась, а увеличилась. Глаза отца горели жадностью и явно говорили «Где бы достать железный нержавеющий прутик?».
Всеобщим праздником было удачное приобретение (по совершенно низкой цене) курток ядрёно-оранжевого цвета. Мы как спасатели-уборщики, не хватает только пойти и записаться в РЭО, чтоб убирать дороги. Куртки производят убойный эффект. Идёшь по улице, и все на тебя оглядываются, оборачиваются. Мы приобрели около 12 курток.
Большая часть нашей компании уехала кататься на лыжах. Весны хочется, а они за зимой бегут! А мы на восьмое мая поехали на Пироговку.
Папа освоил ещё одну профессию — швей-моторист. С неделю он дошивал тент, потом палатки, дошивая уголки от парусов, которые были почему-то отрезаны. Мастерство папы росло — последним он зашивал уголок паруса, да так пришил, что стало лучше чем на заводе. Причём он зашивал эти вещи целыми днями.
В мае образовалось куча проблем. А основная проблема такова: приехавший из Новосибирска наш друг, закоренелый турист-парусник Анатолий Кулик сказал, что Онега с вашим опытом, ребята, опасна. Естественно, мама перепугалась до полусмерти. Сразу начали шептать, что не лучше ли нам поехать на Селигер? Мужики воспротивились. В конце концов всё решилось в их пользу. Но относиться к этому походу стали серьёзнее. Так что всё что не делается, то к лучшему!
На 10 и 11 июня мы выехали в Пироговку по трём причинам: годовщина свадьбы моих родителей, день рождения моего отца и всеобщий сбор всех участников похода. Было подсчитано, сколько человек идут в поход и оказалось, что нас собралось 22 человека! Первый раз мной овладел страх. Это был просто удар! Как мы его пройдём?
Вечером ничего не обсуждалось. А вот утром началось заседание. Мама приехала со списками раскладки и аптечки. Со взрослого человека решили брать 1000 руб., а с дитя – 800 (исключая стоимость спирта).
Подсчитав, сколько будет человек и суден, мы решили разделиться на две группы. Отдельно будем готовить, отдельно раскладка с аптечкой, отдельный и маршрут, т.к. у одной группы в распоряжении только две недели отпуска, а у другой — три. Я что-то не поняла: мы вместе идём или как?
У нашей группы всё готово: раскладка, аптечка, маршрут. Вот составы экипажей участников похода нашей группы:
Следующий выезд на Пироговку был интересен тем, что мы решили потренироваться на случай оверкиля. Папа с дядей Шурой – два самых могучих организма, отплыли от берега и начали раскачивать кат. Минут десять его мутузили. Оказывается, непростое это дело – кильнуться! Наконец «Титаник» медленно, но верно пошёл ко дну и упёрся в него мачтой, но это было ещё полбеды.
Кильнуться-то кильнулись, а вот поставить… в два раза дольше и сложнее, благодаря всеобщим усилиям, благодаря болельщикам, которые орали, срывая голос — судно поставили на воду, а то к кату начинали подплывать другие плавсредства и предлагать руку помощи. Румпальник утонул. И ещё у нас украли балку и ванту…
Далее произошёл в развитии событий большой «бум». Вторая команда решила от нас отделиться и не поехать на Онегу, а умотать на Вуоксу. Я не знаю, по какой причине. Наверно испугались (с иронией) или потому, что нам надо всё время куда-то идти, бежать, покорять ( глупые люди!!!), то ли дело та команда: встанут, постоят, никуда не будут спешить! Мы тоже так хотим сделать, но я знаю, нам это не грозит! Мы просто так не можем! Итак, нас осталось 12…
Конечно, поход будет легче проходить, но всё-таки жалко. Когда мы ещё соберёмся вместе и поедем в поход…
« Мама, где мой носок?»
Самая бурная, сумасшедшая, изматывающая, сводящая людей в психушку часть подготовки к Онежскому походу.
Мама взялась сшить непромокаемые штаны. Нашли выйкроку, ткань. Достали швейную машинку… Боже! Как мама с ней намучилась!!! Дело в том, что энтот агрегат слушался только папу. И только мама садилась за машину, как та сразу переставала работать! Но непокорность машинки — это ещё полбеды. Первые штаны шили на маму. Получились впритык на меня. Вторые на папу — подходят еле-еле на маму, ну а третьи с трудом закрывают папину попу. Так я и не поняла: то ли выкройка была магическая, от ли попы у нас магические. Бедная мама корпела над ними месяц.
Мы с Митькой записались на работу грузчиками – таскальщиками – опустошителями оптовых рынков. И ещё мы освоили работу дегустаторов. Мы всё дегустировали, и дегустировали, и дегустировали…
Однажды папа принёс домой несколько непонятных коробочек. Через некоторое время приехал дядя Вася, и наша кухня превратилась в «подпольный цех разлития спиртного» т.к. в этих коробках, естественно, был спирт. Дорожа каждой каплей драгоценного напитка наши «переливальщики» перелили 100 мл. бутылочки от Брынцалова в более удобную пластиковую тару.
Я не знаю, какая нечистая сила заставила упаковываться вещи в гидромешки, но самое ужасное – это то, что продуктов на две трети больше, чем вещей!!! Может, мы везём продукты для местных аборигенов?
Наш дом пора переименовать в «Кащенко». Все бегают (я не исключение), вертятся, крутятся. Перебранка через всю квартиру по поводу: где носки, гидрики, спирт??? Все немножко устали, и каждый, наверно, задаёт вопрос: «Боже?? Когда кончится этот тарарам???»
Погода перед отъездом прекрасная! Целую неделю льют дожди с грозами. У нас есть пессимисты и оптимисты. Пессимисты уже красочно представляют, как они сидят в кате, дует штормовой ветер, дождь льёт круглыми сутками, дрова мокрые, костёр разжечь невозможно, вещи со спальниками все мокрые, мы промокшие с гриппом. И вообще, мешки с продуктами съели мыши, а катамараны разбило вдребезги!!! И остались мы на необитаемом острове…
Оптимисты же думают иначе: вот сейчас весь дождь выльется и мы поедем в хорошую погоду с грибами и ягодами. Пессимистов подбадриваем, чтобы не слишком раскисали, оптимистов опускаем, чтобы на много не надеялись.
Утром 22.07.2000 г. папа, Митя, дядя Вася и дядя Андрей на машине «Соболь» с четырьмя катамаранами, со всеми вещами и продуктами на весь поход выезжают в Петрозаводск, а остальные члены похода, налегке, вечером – паровозом.
Саша Леликовская
(Корнеева)
За девять переходов пройдено по генеральному курсу 122 км.
А.В. Фёдоров – Онежский
(он же Алтайский – Карцегальский)
Погрузка "Соболя". Увидев эту маленькую машину и гору мешков, коробок, рюкзаков, труб и баллонов перед ней, испытал то же близкое к отчаянью чувство, что и несколько часов назад, стоя перед горкой своих шмоток и маленьким 90-литровым рюкзаком.
Однако как в тот, так и в этот раз, чувство отчаянья сменилось упрямым желанием разместить все запланированное вопреки здравому смыслу и законам природы. А затем означенное желание воплотилось в действительность, даже более того, если в мой рюкзак не поместилось более ничего кроме шмоток, то в "Соболь" залезли вдобавок еще четверо – Витя, Митя, Вася и я.
Отъезд состоялся ровно в час дня, что было на час позже запланированного и на час раньше реально ожидаемого. Впереди 1300 км пути до Петрозаводска, которые мы рассчитываем проехать за 20 часов.
Первые 3 часа и 200 км рулит Витя, продвигаясь сквозь московские и пригородные пробки, затем короткий перекус, и за руль сажусь я. Вести тяжелый, по Витиным оценкам около 4 т, автобус непривычно и слегка страшновато, так что к окончанию моих 3-х часов, чувствую усталость в спине от напряжения. Меняемся с Васей, теперь за штурмана я, он рулит, Витя с Митей дремлют в салоне. Там не очень-то удобно – ноги все время согнуты, что при нашем росте доставляет определенные неудобства. Однако терпеть можно, и мы едем дальше, подгоняемые желанием выбиться из графика в плюс и успеть найти место и разгрузиться до приезда наших, чтобы встретить их уже на пустом "Соболе".
Это благородное и достойное стремление приводит к тому, что в одном из населенных пунктов Вася вынужден приобрести за 50 рублей полосатую палку, которую, впрочем, ему не отдали. Задержало это нас не сильно, однако все мы, а Вася в особенности, расстроены и, поругивая ГИБДД, двигаемся к намеченной цели с прежней скоростью.
Главная задача штурмана – разговаривать с водителем и трясти его, когда тот перестает отвечать на вопросы, но есть еще и побочная задача – следить за дорогой и картой, определяя наше местонахождение. Поначалу это не очень важно, так как мы все время идем по трассе Е-95, но вот на нашей смене нам надо свернуть, чтобы впоследствии выехать на дорогу Питер – Мурманск. Весьма приблизительно определив оставшееся до поворота расстояние, сообщаю от этом Васе, при этом добавляю, что если мы входим в деревню "Зуево", то мы проехали. На это Василий и просунувшийся из салона к нам Витя заявляют, что проехать совершенно невозможно — там должны быть большие указатели и пр. Едем. Проезжаем один невзрачный поворот на узкую в общем-то дорогу. Говорю: "Может, этот?" "Нет, — отвечают мне, — никаких указателей нет, да и дорога какая-то хиленькая." Через 8 км на посту выясняется, что это-то и был как раз нужный нам поворот. С руганью в рифму названию деревни Зуево разворачиваемся, едем назад. Со стороны Питера действительно есть указатель и все, что положено, а с нашей – ни полслова.
Стемнело. Вася прорулил свои 3 часа, за руль снова садится Витя. Договариваемся, что он рулит до 4-х, выпиваем с Васей по бутылочке снотворной "Балтики", и, кое-как разместив в салоне ноги, засыпаем. Спим крепко, лишь однажды, сквозь сон, слышу Митин голос у бокового окошка. Митя говорит, что у нас подтравливает колесо. Успеваю подумать, что это не есть хорошо, и снова проваливаюсь в полуобморок.
Просыпаюсь от того, что машина стоит, Витя остановился размяться. Светло уже, время полпятого. Предлагаю Витьке смениться, он отвечает: "Еще километров 50 и сменимся". Чувствую себя абсолютно неспособным к вождению машины, рассчитываю предложить Васе, когда придет время, а самому еще прикорнуть. Он, как выясняется впоследствии, тоже заметил мои рыбьи глаза, и тоже решил вести вместо меня.
Трогаемся, и тут Витя огорошивает нас сюрпризом – до Петрозаводска остались те самые 50 км, через которые он обещал смениться. Вообще у Витьки есть такая черта – он все хочет сделать сам, но я и представить себе не мог, что из-за этой черты он проедет на "Соболе" за четыре с половиной часа оставшиеся нам 600 км, когда он садился за руль. Витя рассказывает, что ночью он пристроился за "Вольво" и по пустой дороге шел за ним со скоростью 160. Кошмар! Радуемся с Васей, что всю дорогу спали и не видели этого кошмара.
Довольно быстро подъезжаем к Петрозаводску, после недолгих плутаний находим нужную нам дорогу через понтонный мост на Ялгубу и едем туда искать место для стоянки. Время у нас, благодаря Витькиному мастерству, полно до прибытия наших, поэтому можем позволить себе выбрать хорошее место. Приехали в Ялгубу, проехали её всю насквозь, нигде у воды нет ни одного свободного местечка для лодок. Едем дальше на Суйсарь, там, по рассказам Васькиного друга Маркаряна, есть где постоять.
В Суйсари тоже слегка поплутали, прежде чем нашли съезд к воде. Попали даже на местное кладбище. Поиски наши все же увенчались очень приличной стоянкой рядом с берегом, достаточно ровной площадкой для палаток и близким подъездом для "Соболя", так что не пришлось далеко таскать шмотки и катамараны.
Начинаем разгружаться, предлагаем Вите поспать маленько, ему ведь ехать на вокзал за нашими, еще и колесо ремонтировать. Но он опять, следуя своей черте характера, разгружает с нами все шмотки, перетаскивает их к лагерю, ставит палатки и прочее. Даже свои новые баллоны распаковал и надувать начал, потом Митю к этому припахал.
В общем, так он и не поспал, поехал так, а мы остались на хозяйстве. Погода стоит для этих мест несвойственная – жара, солнце палит, ветра практически нет. Раздеваемся, остаемся в шортах, благо комаров практически нет, только слепни кусаются, но тоже в меру, терпимо.
Не спеша, одуревшие от жары и недосыпа, сортируем шмотки и продукты, собираем дровишки, кипятим воду для термосов, чтобы с приездом наших быстро приготовить поесть. К нам подошел местный абориген Саша, зачем приходил – непонятно, но просидел часа два, благо Василий – большой спец по поддержанию разговора. Поговорили обо всем, начиная от отсутствия большого количества комаров в этом сезоне и заканчивая поведением здесь финнов во время войны. Даже Вася начал уже выдыхаться – несколько раз объявил, что идёт сполоснуться на озеро, – не помогло. Только после того, как Вася почти насильно поднял меня и потащил с собой к озеру, Саша ушел так же тихо, как пришел, ничего не сказав на прощанье.
Через некоторое время подъехали наши, тоже одуревшие от жары и бессонной ночи в поезде. Как и полагается, встреча, улыбки, объятия, поцелуи, обмен впечатлениями. Короткий обед, окончательное обустройство лагеря, теперь уже с вновь прибывшими. Витька опять не спит, где-то что-то поправляет, распаковывает, рассортировывает и т.д.
Потом ужин, как и полагается у костерка, со спиртиком, причем спиртику на жалеем, так что вечер получается душевный, с гитарой и байками. Очень трогательно говорил Василий о своем сыне Сергее, его жене Ире (свадебное путешествие у них тут, кстати), о том, что они все вместе здесь. Витька весь этот ужин проспал рядом с костром, укрываемый время от времени спальником, – стараниями Риты и Мити. А потом мы, дружно покачиваясь, пошли спать по палаткам. Кстати, палаток у нас аж целых семь: Я + Витя, Рита + Митя + Саня, Сергей + Ира, Шурик, Вася, Саша Максимов, Степка + Маринка.
Поскольку вчера вечером решили насильный подъем не устраивать, высыпаемся от души, выползаю из палатки за 15 минут до завтрака, который благородно приготовили Саша Максимов и Рита.
Приступаем к сборке катамаранов, девчонки тем временем сортируют продукты по гидромешкам, чтобы раскидать их по катамаранам. Сколько же здесь оказывается нужно еще доделывать – сверлить, точить, подвязывать, скреплять, улучшать и переделывать заново! Слава богу, погода снова стоит замечательная – также жарко и безветренно.
Шурик, при посильной помощи Степки, собирает один катамаран. Я, Василий и Саша Максимов – другой, а Витя – целых два. Правда, в идеале ему должны помогать Сергей и Митя, но Митя чаще купается, а Сергей не может помочь, опять же из-за Витькиной привычки все делать самому.
Вася, узнав о моей учебе в Макаровке, объявил меня флагштурманом эскадры, а все как-то легко согласились, несмотря даже не мой вопрос "А где у нас Петрозаводск?", вызвавший общий смех. На берегу флагштурманом быть хорошо, можно просто щеки надувать, что я дальше в этом качестве делать буду, особенно если берегов видно не будет?
Процесс сборки и доводки до ума катамаранов явно затягивается против положенных 2-х часов до обещанных в шутку 2-х суток. Но погода хорошая, воздух свежий и чистый, тишину вокруг нарушаем только мы и изредка моторки на озере, поэтому делается все не спеша, с частыми перерывами для обсуждения возникших проблем и для душевного общения.
Хорошая и жаркая погода, на которую не перестает удивляться Вася, сослужила мне плохую службу, так что к вечеру я явно перегрелся со всеми вытекающими отсюда последствиями для организма.
Сегодня за ужином, когда зашел разговор о том, что я ничего еще не писал, а я пообещал начать, Витя сознался, что "Соболя" до 160-ти разогнать невозможно, ехал он не быстрее 120-ти, правда "Вольво" все-таки была, а доехали мы так быстро потому, что ошиблись в определении общего расстояния до Петрозаводска, и, когда за руль садился Витя, нам оставалось не 600 км, а 400. А так натурально он рассказывал про эти 160!
Вечер прошел в настолько теплой и дружеской обстановке, что я, проснувшись на утро, не обнаружил в палатке Вити, не обнаружил я также и следов его пребывания.
По плану сегодня должны выйти на Шардонские острова, но погода с утра резко испортилась, ветер поднялся настолько сильный, что факт выхода сомнителен даже для Вити и Шурика. Весь этот день я практически выпустил из внимания, так как вчерашний перегрев превратился сегодня в омерзительно-вареное состояние души и тела, сопровождаемое к тому же необходимостью очень частых отлучек в лес. Короче, я залез в палатку и завалился, кляня себя за неосмотрительность и самонадеянность.
Чуть ли не весь день прошел в такой самоизоляции, прерываемой, правда, сочувственными визитами Шурика и Риты.
Наверное, за этот день тоже что-то доделывалось и переделывалось, я принял участие только к вечеру. А вообще, вся поляна с четырьмя катамаранами превратилась в слесарную мастерскую: с одной стороны что-то куют, с другой – сверлят, с третьей – пилят и т.д. и т.п.
К вечеру на общем собрании под воздействием спирта и усиливающегося оптимизма, решаем рано утром спустить 2 катамарана с тем, чтобы наши "киты" вышли на них из-за острова Суйсари, что прямо напротив нашей стоянки, и разведали там погоду и ветер. С тем и расходимся спать.
Просыпаемся под шум дождика, Витя говорит, что времени – девять. На мои слова о том, как же это ребята под дождем сейчас испытывают катамараны и разведывают погоду, он предлагает мне побиться об заклад, что все, кроме Саши Максимова, до сих пор спят. Выбравшись из палатки, убеждаюсь, что он опять прав – один Саша, который, кстати, безотказно делает любую работу, и более того, сам постоянно находит что бы сделать общественно полезного, стоит у костра и кипятит водичку для завтрака.
А палаточка-то подтекает, видать дождик идет давно, а она не рассчитана на такое дело. Ветра сильного нет, дождик несильный, но ровный, такой запросто на весь день может зарядить.
Постепенно подтягивается народ, завтракаем, обсуждая вчерашнее Риткино наблюдение – первые два погожих дня были рекламным роликом для завлечения туристов на Онегу, теперь началась обычная погода, о которой так долго говорил Вася и молчал Шурик.
Худшие прогнозы относительно продолжительности дождя оправдались, до сих пор, т.е. до 5-ти вечера, дождик не переставал ни на минуту, идет то сильный, то чуть утихнет, температура упала градусов до 15-ти. Все это время женский и детский состав провел в палатках, а мужской – под тентом, делая кое-что по мелочи не для дела, а от безделья, и регулярно согреваясь изнутри. Практически все теплые вещи уже перекочевали из рюкзаков на нас, все ходят в оранжевых куртках, так что со спины невозможно узнать кто есть кто. Это вынужденное безделье позволило записать практически все вышеизложенное, в то время, пока Саша Максимов ходил за дровами под дождем и помогал в приготовлении обеда, а остальные перебивались различными байками и воспоминаниями. Пока дописывал, дождик, кажется, начал стихать, а ветерок усиливаться, что вселяет надежду на то, что завтра погода изменится, и, будем надеяться, к лучшему.
Дождик и вправду стих, и это подвигло Витю и Шурика выйти-таки на флагманском катамаране в испытательное плавание.
Дождь вскоре начался снова, но экипаж, подогретый изнутри и защищенный от воды снаружи, не захотел останавливаться, и около восьми вечера отчалил навстречу неведомому. Оставшиеся на берегу с замиранием сердца следили за первыми маневрами красно-желтой птицы, и только забившиеся в палатки дети (кроме Мити), да сильно перегревшийся и уставший Вася, были лишены зрелища.
Через полчаса маневров между нашим берегом и островом напротив катамаран пристал к берегу острова. По связи узнаем, что есть проблема с управляемостью – переделанная лодка постоянно приводится к ветру. Затем видим – отчалили и пошли дальше, скрылись за поворотом нашего берега, а еще через 20 минут прибежал Митя с криком: "Катамаран идет без паруса вдоль нашего берега!" Выходим на связь, на вопрос "Что случилось?", Шурик отвечает: "Все в порядке, сломали мачту, покажитесь на берегу, чтобы мы знали, где пристать".
Итак, результат пробного выхода флагмана – сломанная мачта, погнутая труба шверца, потерянная ракетница – это минус. Плюс – выявленные недочеты такелажа, определение максимально допустимой силы ветра для безопасного плавания, моральный подъем.
Разбуженный насильно к ужину Вася сетует, что всё проспал, затем, следуя своему кредо находить хорошее во всем, заявляет: "Хорошо, что я не видел всего этого безобразия". За ужином, после краткого обсуждения возникших проблем, решено ехать в деревню за помощью в ремонте мачты. Съездили, вернулись ни с чем, хотя помочь никто не отказывался, просто нет подходящей трубы. Хотя поездка имела явный положительный эффект – за это время придумали, как обойтись своими силами.
Дождь опять приутих, ложимся спать с верой и надеждой. (Интересно, это я придумал, или кто-то уже каламбурил на эту тему?).
Сегодня просыпаемся под шум ветра, а не дождя, у костра как всегда Саша Максимов, с ним Ира и Витя. Ветер поднялся ещё сильнее, так что барашки появились уже и в нашем проливе между островом и берегом. Сильный ветер позволяет просушить все намокнувшие накануне шмотки, и лагерь быстро превращается в подобие банно-прачечного отряда на привале. Однако холодает, и настроение, прямо скажем, под стать прямо-таки осеннему небу и свинцовой воде озера.
Обсуждение последовательности ремонтных действий прерывается приходом двух местных мужиков – Сан Саныча Нестерова 52 лет от роду и второго, пока неизвестного, которые берутся помочь с трубами для ремонта мачты и привезти завтра рыбы для ухи.
Второго, как оказалось, зовут Юрой, и именно он и помогал нам до вечера с ремонтом мачты и шверца – нашел водопроводную трубу, строительную скобу и затем до самого вечера активно помогал из обломков, подручных средств и энтузиазма восстановить поломанное.
Не обошлось и без умеренных на этот раз возлияний – не для куражу, а дабы не замёрзнуть. Во время перекуров он рассказал, что в деревне постоянно живут 3-4 бабки, да на острове – он и ещё 2 семьи, остальная деревня – дачники на лето. На острове света нет, зимой смотрят телевизор от аккумулятора, который заряжают раз в месяц. Поведал, что мы правильно не стали останавливаться в Ялгубе – там процветает воровство и хулиганство. Здесь же он живёт в основном рыбалкой, да летом шабашит на строительстве дач, и живёт тут круглый год, хотя у него в Петрозаводске 2-х комнатная квартира пустая, ибо родни у него никакой.
Все ремонтные работы увенчались полным успехом. (Кто бы сомневался)
Василий получил звание мастера по холодной обработке металла, а я весь день провёл за кострового и вечером – за посудомойку.
Этим вечером все взрослые ушли спать рано, а выспавшиеся за день дети остались до полуночи варить кисель под моим присмотром и болтать чепуху под воздействием молодости, темноты и угасающего костра.
Спать разошлись заполночь, Юра обещал, что завтра погода начнёт улучшаться – что ж, «будет день, будет пища» - посмотрим.
Ура, ура, ура ! С утра дождя нет, облачка высоко, солнышко проглядывает. Сомнений нет, сегодня выходим на мыс Чажнаволок. Для этого надо собрать лагерь, спустить на воду четыре катамарана, отогнать в деревню «Соболя».
За почти неделю стоянки мы так обжились и вросли в землю, что всё это занимает в общей сложности семь часов, и вместо запланированных четырёх часов дня, выходим в 18.40.
Во всё время сборов погода стояла просто замечательная – опять жаркое солнце, приличный ветер нужного направления, но долго она нас ждать не стала. Сразу после выхода небо затянулось, стал накрапывать дождик, а ветерок, наоборот, затих.
Это нам не помешало за три часа дойти до мыса Чажнаволок, т.е. туда, куда и собирались, вопреки моему штурманению и путанице с магнитным склонением.
Переход не был отмечен ничем примечательным, однако сразу по приходу у Витьки снова упала мачта из-за недоработки конструкции штага и вертлюга на нём. Пришли мы около 10 вечера, радостно обнялись в честь первого перехода и парусного крещения, быстро отужинали и завалились на боковую.
Ещё вечером выяснилось, а утром подтвердилось окончательно, что весь мыс буквально зарос черникой, которую девчонки с удовольствием собирали и поедали.
| С утра пасмурно, но дождя нет, вчерашний свежий ветерок поутих, да и направление его определить сложновато – мы прикрыты мыском. Недолгое совещание на берегу с разложенной картой и компасом закончилось решением идти сразу на Леликовский остров, не обходя губу по берегу. Взяли все возможные пеленги, расстояние, которое мы должны пройти – 20 км., при вчерашней скорости – это 5-6 часов пути. Решение принято окончательно, и в 13.40 мы отчаливаем к едва виднеющемуся в дымке Леликовскому острову. Ориентиров толком никаких, приходится раcсчитывать только на компас и мастерство наших капитанов. Едва вышли из-за мыска, ветерок начал сдыхать и, что самое неприятное, заходить к востоку, т.е. непосредственно нам навстречу. Так, ни шатко, ни валко, то ловя ветер, то теряя, прошли за два с половиной часа 4 км из 20-ти, после чего нехитрые подсчёты увеличили время в пути до 10-12 часов. Настроение пока не упало, но уже начали пробиваться первые признаки беспокойства относительно времени прибытия и способа доставки наших грешных тел к берегу. Тем временем, оглядывая горизонт в поисках ориентиров и ряби на воде, означающей приближения хоть какого-нибудь ветерка, мы заметили на горизонте небольшую лодочку с мачтой и под мотором, идущую прямо на нас. Вася последовательно высказал мысль, что это приближается общий друг Сергей Маркарян, и потом тут же отверг её, т.к. тот должен был выйти на катамаране, а приближающееся судно явно имело один корпус. |
Однако, по мере приближения этого плавсредства, на корме его всё более явственно вырисовывалась коренастая фигура в защитном костюме, такого же цвета банданке, с бородой и биноклем. В общем, типичный Маркарян собственной и Натальиной персонами.
Ветер тем временем стих настолько, что вода превратилась в настоящее зеркало, и все наши надежды дойти до Леликовского под парусом рухнули окончательно. Добрый, и не раз побывавший в такой ситуации Маркарян, подцепил к своей утлой лодчонке с 3-х сильным мотором четыре наших здоровенных катамарана, и мы гуськом двинулись в намеченном направлении.
Произошло это радостное, но досадное событие в 17.00, а к восьми вечера мы уже входили в пролив между Леликовским островом и материком.
Экипаж нашего ката, имеющего название и позывной «Штурман», разместился в кокпите и в меру сил поддерживал жизнедеятельность организмов сухим пайком и отхлёбыванием из фляжечки «мокрого» горючего. Наш экипаж, в отличие от остальных, полностью мужской и абсолютно сборный – Вася, Саша Максимов и я. Вася управляет катом и постоянно ругается по поводу неправильного обращения со шкотами, хитрости которого мы пока постичь не смогли.
Я постоянно сверяюсь с картой и компасом, изо всех сил стараюсь как можно лучше исполнить свои штурманские обязанности. Саша то перепроверяет мои наблюдения и счисления, то дёргает шкоты, то хватается за весло, но при таком ветре матросу особенно делать нечего.
Лёгкая досада на то, что мне не удалось в полном объёме проявить свои штурманские способности и привести эскадру к проливу, не смогла пересилить нескрываемую радость от созерцания быстро приближающегося усилиями Маркаряновской «моторетки» берега.
Как только Маркарян нас отцепил, а остальные каты отцепились от нас и разошлись в стороны, мы все втроём выстроились на корме и исполнили утроенный вариант знаменитого Брюссельского фонтана. Сделать это раньше не позволяла стеснительность, ведь впереди в 10 метрах сидела к нам лицом Наталья в Маркаряновской лодке, а сзади в 10 метрах – Маринка в Шуркином кате. Они бы нас, конечно, поняли, но всё равно, как-то это казалось не очень.
Войдя в пролив, увидели небольшую яхту «Чёрный кот», экипаж которой тоже оказался москвичами, вернее – из Долгопрудного. Маркарян отцепил нас и ушёл вперёд искать стоянку, а мы потихоньку, то под парусом, то на вёслах, двинулись по проливам между многочисленными островками в поисках хорошего места для днёвки, серьёзного отдыха и, может быть, бани.
Длительные поиски обещанного Васей песчаного пляжа с кучей дров, который он помнил по предыдущему, 25-ти летней давности, походу, успехом не увенчались, и около 10-ти вечера мы ткнулись в берег напротив деревни Леликово. Решено было здесь просто переночевать, а завтра двинуться дальше с той же целью. Немного пообсуждав происхождение абсолютно прямых гряд камней, которыми пересечена поляна, выбранная нами для лагеря, наскоро перекусив остатками утренней грибной лапши с добавленной тушёнкой, намазавшись антикомаринами и приняв положенные «наркомовские» 100 грамм, пошли спать, договорившись утром не рассусоливать и выйти как можно раньше.
На сей раз собрались оперативно (для нас, конечно) – вышли ещё до двенадцати. Почти тут же встретили Маркаряна, слегка с ним посовещались, решили обогнуть малый Леликовский остров и двигаться на север вдоль судового хода, приближаясь к Кижам, насколько позволит ветер.
Ветер не позволил почти ничего, три четверти из пройденных нами за этот день шести километров, прошли на вёслах, поглядывая на проходящие мимо большие белые пароходы и «Метеоры».
Вася поинтересовался состоянием разбитого Маркаряновского катамарана, и подлежит ли тот восстановлению, на что Маркарян ответил: «Восстановлению, в принципе, подлежит всё что угодно», а молчащая всё время Наталья добавила: «Кроме моей невинности.»
Под слабеньким, почти встречным ветерком вперёд вырвался экипаж катамарана «Боцман», состоящий из Шурика, Стёпки и Маринки – полностью семейный, весьма дружный на воде и постоянно недосчитывающийся Степана на берегу – тот подолгу не вылезает из палатки, читая там что-то.
Мы тоже держимся невдалеке от «Боцмана», здесь же и Маркарян, вынужденный грести, т.к. его прямоугольный парус не в состоянии работать под острыми углами, а топливо жечь жалко. Два других наших ката серьёзно отстали по непонятным причинам.
Во время нашего неспешного продвижения я старался по возможности понимать, где мы находимся, где какой остров, что за деревню видно впереди на Большом Климецком острове.
То же самое делает и Саша Максимов, который по-прежнему на берегу делает львиную часть работы на «кухне» рядом с Ритой и без неё. Эти двое, вопреки принятому решению о дежурстве и дежурных, несут на себе практически всю нагрузку по поддержанию костра, приготовлению еды и прочим незаметным, но необходимым ежедневным заботам. Лишь изредка кто-нибудь из остальных членов экспедиции помогает им или подменяет их.
Буквально через час пути наши с Сашей мнения относительно окружающих нас островов и нашего местоположения стали расходиться, а к концу перехода, когда мы через 3 часа после выхода ткнулись в берег, разошлись настолько, что разница эта составила 6 км, два острова и три деревни. Спор наш достиг довольно высоких, с моей стороны, нот – пусть я и самозванный, но всё-таки флагштурман, ну не должен я был настолько ошибиться!
От окончательного разрыва отношений нас спас всё тот же Маркарян, который имел более подробную, чем наша, карту с обозначенной на ней деревней, введшей Сашу в заблуждение. Поскольку предположенная мной точка совпала с Маркаряновской, численный перевес и Риткино заявление, что она доверяет флагштурману, вынудили Сашу согласиться, что это Букольниковский остров.
Найденное нами место устроило всех без исключения, было решено становиться на днёвку здесь, несмотря на большое количество чёрных змей, греющихся прямо на камнях практически у нас под ногами.
Эта высадка имела одну странную отличительную особенность – примерно в течении часа никто, кроме Риты, Саши Максимова, да Мити с Саней из лодок не выходил. Каты стояли плотно друг к другу; Витя в одном, я, Вася и Сергей в другом, Шурик со своими в третьем – сидели и не спеша допивали оставшийся от вчерашнего вечера напиток, ничего общего с чаем не имевший.
И только через час с лишним, когда дети уже в основном обустроили лагерь, а у Ритки иссякло терпение, мы слегка размякшие, стали разгружаться и ставить потом палатки. Усилиями опять же понятно кого был приготовлен и всеми без исключения поглощён нехитрый обед-ужин, а традиционные «наркомовские», добавленные к выпитому во время сидения в лодках у берега, вызвали у части народа неоправданную весёлость и лёгкость в мыслях.
Эта лёгкость заставила Витю достать своё рыболовное снаряжение, а вместе с ним и инструкцию к импортному спиннингу, приложением к которому служили абсолютно серьёзные практические рекомендации рыболову. 14-тый пункт этих рекомендаций, тут же переименованный в 14-ю поправку, советовал на рыбалку отправляться непременно с друзьями. Под общий смех и веселье было решено этот пункт непременно выполнить, и Витя пошёл кидать спининг, который тут же и зацепился, но был вытащен Сашей Максимовым, что ещё больше убедило нас в правильности этого самого 14-го пункта и его практической ценности.
Я для смеха срезал кривую палку длиной метра два, после долгих и безуспешных попыток попросил Витю, и тот привязал к ней какую-то тоненькую леску с малюсеньким, не больше моей ресницы, крючком, грузилом и поплавком, и, неукоснительно следуя 14-ой поправке, мы с Саней отправились к берегу, прихватив горбушку хлеба для наживки и пустую консервную банку для улова.
Наши неумелые манипуляции с хлебными шариками для наживки, удочкой, леской и поплавком привели, однако к неожиданному результату – кто-то под водой явно объедал хлеб, конечно если он не сваливался с крючка в момент забрасывания.
Нашими успехами заинтересовался Витя, пришедший на берег затем, чтобы не одному выпивать за 14-ю поправку. Он взял нашу «удочку», я поплевал на крючок, Витька забросил его метра на полтора от берега и в ту же секунду выдернул небольшую, с палец, рыбёшку.
 | Восторгу находившихся на берегу детей не было предела, рыбёшка была помещена в консервную банку, ритуал поплёвывания, забрасывания и подсекания повторён в точности, эффект тот же – небольшая, но и не малёк, рыбёшка. В дальнейшем удочка переходила от Вити к Саньке и обратно и каждый раз на крючке висел то небольшой окунёк, то плотвичка. За полчаса активной рыбалки, начавшейся в общем – то с шутки, было отловлено штук 20-25 рыбинок, самая большая из которых была величиной с ладонь. Впоследствии, правда выяснилось, что эту Витя выменял на сигареты у местного рыбака, ловившего с лодки метрах в 50-ти от нашего берега. Консервная банка давно была заменена ведром, дети в восторге носились по берегу, забыв о змеях, которые наверное в страхе разбежались от нашего шума да и от Маркаряновской мелкашки с оптическим прицелом. Во всё это время не была забыта и 14-я поправка, которую мы регулярно прославляли, сопровождая славословия умеренными возлияниями. |
Василий подрядил девчонок чистить рыбу, однако проснувшаяся к тому времени Рита настолько раскритиковала их способ чистки, что, принявший критику слишком близко к сердцу Вася, всерьёз расстроился и удалился к себе в палатку. В результате дочищать и жарить рыбу пришлось-таки Ритке.
Вкусно пожаренная рыбёшка разошлась в мгновение ока, самая маленькая – так даже с косточками, мы с Витькой едва успели пару раз налить за рыбалку, улов и окружающую красоту. Погода в этот день нас баловала весь день, а к вечеру ветер стих настолько, что вода в озере снова превратилась в стекло, в котором отражались противоположный берег, небольшие острова и проплывающие мимо нас большие белые пароходы.
Вся эта окружающая «лепота» навеяла очень романтическое настроение, вылившееся в разведение небольшого костерка, расчехление гитары, всего второй раз, кстати, и непродолжительное, но очень душевное песнопение. Саня с Ритой побаловали немногих оставшихся полуночников прекрасным исполнением чудных песен.
Спать разошлись далеко заполночь, имея в виду планы на завтра относительно организации бани, больше ничего существенного на завтра не планировали, да и бани одной за глаза хватит.
Сегодня никуда не идём, поэтому и подъём и завтрак проходят в неспешной, расслабленной манере. Так же неспешно, с ленцой обсуждается и баня, только дети очень живо и заинтересованно относятся к этой идее. Более приземлённые взрослые напоминают, что идея эта грозит им поиском и распилкой дров, устройством каменки и изготовлением каркаса, а поэтому всячески оттягивают принятие окончательного решения, сопровождая это обстоятельными рассуждениями о способах устройства костра, каменки, размерах бани и прочих необходимых вещах.
В ход пошли даже воспоминания о прошлых походах и замечательных банях, которые там получались. Когда всё, что можно, было обсуждено и вспомнено, созрело решение попить чайку, а уже после того сразу же и приступить. Пока грелся чай, был проведён блиц-опрос, в результате которого выяснилось, что нет ни одного взрослого, недвусмысленно желающего этой самой бани, хотя в принциппе никто и не против. Посетовали на отсутствие Миши Терехова, который давно уже всех бы организовал и даже веников нарезал бы.
Как мы этот момент ни оттягивали, чай всё-таки вскипел и был выпит, и совсем мы уж было смирились с неизбежным, но Ритка всех спасла простым, в общем-то способом – просто спросила «А сколько времени?» Времени оказалось два часа, и все в один голос с облегчением заявили, что теперь уж ни о какой бане речи и быть не может.
Баня была заменена коллективной помывкой в Онеге, а высвободившееся время с пользой потрачено на катание на кате между островами, ловлю, правда не столь уже удачную, рыбы и написание этих вот «хроник».
Погоды опять нам благоприяствуют, солнце, когда выглядывает из-за облаков, жарит очень даже прилично, несильный и ровный ветерок позволил всем попарно покататься на полностью разгруженном катамаране, когда тот идёт легко и свободно, а ты в нём сидишь, вольготно вытянув ноги и слушая плеск волн.
Сплошное умиротворение и отдохновение для души!
Под вечер обсудили дальнейшие планы и решили назавтра выйти на Кижи, дойти до него, а там, в зависимости от ветра и погоды либо идти ещё севернее, либо остановиться на острове «Волк», что аккурат напротив. С тем и разошлись спать, решив подняться пораньше, не забыв, правда, съесть всю наловленную Витькой мелочь, которую на этот раз чистил он сам, сопроводив её свежезасоленным сигом, купленным ещё в Суйсари.
Поднялись действительно пораньше, так что к одиннадцати часам уже всё было собрано, упаковано и увязано, каты спущены на воду, и сразу после одиннадцати мы вышли на Кижи, подгоняемые довольно свежим ветерком. Ветерок этот, правда, довольно скоро скис до слабенького, но хоть попутного. Так неспешно, то приближаясь к судовому ходу, то уходя от него за островки, мы приблизились к цели нашего путешествия.
В час дня все по радио поздравили Сергея с Ириной с первым юбилеем их свадьбы – сегодня ровно месяц. Они и Митя составляют экипаж катамарана «Трикман» – три «К» – по первым буквам их фамилий. Молодожёны ведут себя очень трогательно, даже трепетно, но без излишней показухи и сюсюкания, по-походному в общем.
Василий же не перестаёт ими восхищаться и не может нарадоваться, что вот мол, есть ещё люди, способные пойти в свадебное путешествие в поход по Онеге. Тут я с ним полностью солидарен и безоговорочно поддерживаю.
По поводу юбилея тут же, на кате, было налито и выпито, гаркнуто в рацию «Горько!» и путь наш продолжился, хотя он и не прерывался, если честно. А ещё через час тишину расколол другой, не менее радостный крик: «Вижу Кижи!». Это мы с Васей, обогнув на нашем флагштурманском катамаране очередной островок, первыми увидели открывшейся сразу весь целиком собор на острове.
Затем подошли ещё ближе, покрутились прямо напротив собора, фотографируя всех, и пошли дальше вдоль острова.
Принимаем решение севернее Кижей не ходить, обогнуть его и искать стоянку на Волк-острове, имея в виду уже завтрашний заход на остров и обратный путь. Решение это принято с учётом направления и силы теперь уже встречного ветра, а так же не очень высоких лавировочных качеств наших лодок.
Оставляя великолепие и суровое очарование храма настоящим художникам, вернусь к летописи нашего путешествия. Обойдя Кижи, полюбовавшись изумительной часовней в северной его части, — просто в точности эта часовенка повторяет очертания окружающих её сосен — спустились чуть к югу, и, не найдя достойного места для ночёвки на Волк-острове, остановились на маленьком островке, который, согласно подробной карте всё ещё сопровождающего нас Маркаряна, носит название «Родников».
Островочек очень небольшой, но явно обжитой, есть кострище, небольшая кучка оставленных кем-то дров, а в дальней от нас части – весьма приличный по здешним меркам дом с загоном для скота. Всё это было необитаемо на момент нашего прихода, правда не совсем, как выяснилось впоследствии.
Не торопясь разворачиваем лагерь, но на сей раз дружный состав экспедиции разбился на несколько частей – молодожёны готовят некий сюрприз, по данным разведки имеющий название «торт», дети тоже откололись от общей кучи и бегают туда-сюда с загадочными и вдохновенными лицами, «дядьки» ладят костёр и ужин, а я нагло сижу и пишу, благо все пока терпят это безобразие. Надолго ли?
Вкусный ужин, снова, и в который уже раз, приготовленный Ритой и Сашей Максимовым, был ненадолго прерван подошедшей по собственной инициативе к нашему костру Натальей. Она с извинениями спросила, не наш ли это пакет уплывает от наших катамаранов. Выяснилось, что пакет наш, в нём - кан, и он действительно уплывает. Спасательная экспедиция из десяти человек усилиями нырнувшей в воду Сани и подбадривающих её остальных девяти, вернула кан, а прерванный ужин имел заранее прогнозируемое, но ничего от этого не потерявшее продолжение.
Во-первых, молодые «раскололись» и предъявили изготовленный совместными усилиями торт из сгущенки, ещё чего-то секретного, и собранных тут же малинок, выложенных в виде свадебных колец и дроби 1/12.
Молодые так же извлекли и бутылку шампанского, выпитого с причмокиваниями, «ахами» и тщательно скрываемой тоской по комфорту, теплу, ресторанам и вокально-инструментальному ансамблю.
Во-вторых, «раскололись» дети – Саня и Митя, одев походные комбинезоны и панамы молодых, продекламировали сочинённый накануне общими усилиями диалог:
Прекрасно сразу после свадьбы
Пойти нам в парусный поход!
— Когда б заранье знать могла бы,
К чему всё это приведёт…Чудны Онежские долины,
Озёр разливы – красота…
Чудна настойка из малины !
Всё остальное – суета.Там вечера тихи и дивны,
Звук птичьих слышится хоров…
Там ночью сыро и противно,
И слышен звон лишь комаров.Мы днём под парусом балдеем,
А вечерами, у костра…
Мы от безветрия звереем,
И руки стёрты от весла.Палатка нам уютным домом
Расстелит мягкую постель.
И тут же камень в спину комом,
И ночь похожа на расстрел.Забудь проблемы и простуды,
Закалка лучшая – вода.
Загнусь, наверно, от посуды
И непосильного труда.Но где найдёшь такие дали,
Но где найдёшь таких друзей,
Чтоб нас с тобою понимали,
Чтоб нам с тобою не мешали,
Чтоб нас с тобой оберегали,
Чтоб нам с тобою наливали !!!— Уговорил. Согласна я –
В другом кругу не будет веселей.
Декламация была встречена крайне благожелательно, вознаграждена апплодисментами, восторженными возгласами молодых и скупой слезой Василия.
В-третьих, «раскололся» присутствовавший Маркарян – позвал к нашему столу свою Наталью, подарил молодым бутылку «Пшеничной», неизвестно какого благословенного года рождения, и потом спел просто замечательную песню – тихо и с чувством, — чем окончательно расположил меня к себе.
Вечер выдался на славу, сегодня в первый раз за весь поход пел Василий, было весело и чуть грустно одновременно, заходило солнце и лаяла собака в пустом, как нам показалось, доме на острове.
Завершающим аккордом вечера стала ещё одна бутылка старорежимной Маркаряновской водки и последовавшее за этим «принесение» Вити Василием и Маркаряном ко мне в палатку. Правда, я этого не видел и не слышал, а значит, как говорит тот же Витя, этого не было.
Подъём и завтрак, в плане людей всё это приготавливающих, настолько однообразны, что имеет смысл описать это подробно в последний раз, с тем, чтобы впоследствии не повторяться.
Итак, первым встаёт Саша Максимов – разжигает костёр, носит воду, кипятит её, может быть и собирает дрова, если полуночники сожгли накануне заготовленное им же. Затем встаёт Витя, который, я так понимаю, всячески ему помогает, хотя точно не уверен – я ещё сплю в это время. Следом обычно встаёт Рита, хотя я иногда её на 5-10 минут опережаю, и начинает готовить завтрак. Вернее сначала вся компания дружно пьёт кофе, а потом уже готовит завтрак. Я утром кофе не люблю, поэтому с наглыми глазами иду умываться, а потом, зачерпнув из закипающего котелка кружечкой водички, начинаю бриться на глазах попивающих кофе «жаворонков».
Побрившись и убедившись в готовности завтрака, я отправляюсь к палаткам орать: «Подъём, галерники!», или «каторжники», или «висельники», или что в голову придёт. Таким образом все, кроме троих, причисляют меня, я надеюсь, к заботливым самаритянам, кормящим их горячим завтраком.
Собравшись и увязавшись, мы в 13.00 отчаливаем от острова Родников по направлению к деревеньке на Кижах, и к пристаньке, куда 25 лет назад приставали Вася и Шурик в первом и втором их Онежских походах. Ветерок, как обычно, стих через 15 минут после того, как мы отчалили, но нам хватило, чтобы пройти те полкилометра, что отделяли нас от Кижей. По бережку покинутого нами островка бегает, жалобно скуля и подлаивая, белый щенок болонистого вида, появившийся рано утром и путавшийся у нас под ногами во время сборов. К юго-западу, к Оленьим островам ушёл Маркарян, увозя с собою своё лёгкое занудство, несомненное парусное мастерство, ненавязчивый шарм и так и не сказавшую ни слова Наталью.
Весьма скоро мы причалили к дощатой пристаньке, зачалились. И дружной гурьбой ввалились в опустошённый уже до нас местный магазинчик. По максимуму были куплены сухари, апельсиновый сок, пиво, коньяк и набор кружек Василием – маленькая эмалированная — «не для чая» и большая керамическая — для коллекции.
Затем был поход через остров желающих позвонить домой или оставить письмо путешествующей на белом пароходе жене, возвращение, купание в компании местных мальчуганов с прыганьем с пристани и внезапно обнаруженное отсутствие Саши Максимова, который исчез неизвестно как. Слегка недоумённые переговоры по поводу его отсутствия были решительно пресечены местным милиционером, объявившим, что причаливать к острову совершенно запрещено, и присутствующий тут где-то неподалёку директор музея очень гневается.
Надо было видеть растерянное и недоумённое лицо блюстителя порядка, когда мы, ни секунды не пререкаясь, попрыгали в катамараны и отчалили, рассчитывая дождаться появления Максимова на воде, к тому же нам сильно повезло, ибо тот успел на слегка задержавшийся Витькин кат. Под наигранно строгую, условно-матерную ругань Василия Максимов был прямо на воде пересажен на родное судно и эскадра дружно двинулась намеченным курсом.
Огибая Кижи с другой стороны его нижней оконечности, мы ещё раз полюбовались творчеством предков, кстати, с вряд ли доступного цивилизованным туристам ракурса.
Утомлённый высадкой и связанными с ней волнениями наш капитан свернулся калачиком в кокпите и уснул, впервые, по его словам, за всю 25-ти летнюю его практику парусно-водочных походов.
Благодаря штилю и солнечной погоде его временная нетрудоспособность не сильно сказалась на скорости и направлении движения нашего катамарана, хотя, не к моей чести, возникла напряжённая ситуация на борту, разрядившаяся благодаря отходчивому характеру Саши Максимова. Но ведь на то и капитан, чтобы быть не только мастером судовождения, но и властью, царём и богом на судне, а штурман и матрос имеют право на несовпадение мнений и эмоций.
Исключительная жара и тёплая вода за бортом подвигли детей на купание среди островов прямо с лодок, их чадолюбивые родители не смогли противиться настойчивым просьбам, и лишь наш экипаж в полном составе остался на борту, отгоняя суровыми окриками резвящихся вокруг пловцов и охраняя безмятежный сон капитана.
Капитан, впрочем, скоро проснулся, хотя ветра нам это и не добавило, и последнюю часть пути мы шли на вёслах, догоняя ушедшую вперёд эскадру. Не обошлось и без небольшого приключения, когда на «Трикман», гарцующий аккурат посреди судового хода, выскочила рейсовая «Комета». Разошлись они довольно далеко, но наблюдавшая это со стороны Рита всё же сильно поволновалась.
Наш «Штурман» чуть позже тоже оказался в пусть неопасной, но всё-таки близости от следующей «Кометы», однако если кто за нас и волновался, то тщательно это скрыл.
Немногим позже, в 20.00, буквально за час до надвинувшейся потом грозы, мы причалили всё к тому же Букольниковскому острову, в полутора километрах от нашей прежней «змеиной» стоянки.
Развёртывание лагеря и все следующие за этим рутинные процедуры были осуществлены в рекордные для нас сроки, а спать мы легли под шум несильного дождика, разогнавшего комаров и весьма способствовавшего быстрому и безмятежному засыпанию.
Проснулись также под дождём, который то прекращался, то начинал моросить вновь. Вскоре он стих совсем и дал нам спокойно собраться и в половине двенадцатого выйти по направлению к большому Леликовскому острову и северному проливу, через который мы входили в Кижские шхеры неделю назад.
Ветерок, как водится, стих сразу после отхода, а вот дождик припустил заново, так что мы получили очередную «оплаченную» услугу, а именно греблю под дождём.
На сей раз мы решили пройти между островами по другому, не так, как шли сюда. Наша не слишком подробная, но всё-таки настоящая карта и компас позволили нам почти без плутаний совершить этот переход. Лишь один раз мы ошиблись с направлением, да и то очень быстро исправились, да в другой раз я перепутал и назвал Большой Леликовский остров Большим Климецким, чем вверг Василия в состояние ошалелого остолбенения, а Саша Максимов тут же начал искать верёвку, чтобы вздёрнуть меня на рее. Хорошо хоть наш рангоут не такой сложный и реев на нём не предусмотрено, а гик, надеюсь, меня не выдержит, хвала конструктору «Альботросов», который, наверное, икал, не переставая, всё время, пока мы путешествуем.
Сегодня впервые катамаран «Флагман», оправдывая своё название, весь переход шёл первым, и первым причалил к берегу на выходе из пролива, возвестив об этом салютом из 2-х жёлтых ракет. Его семейный экипаж – Витя, Рита и Саня поджидали нас на том месте, где раньше стоял «Чёрный кот». Экипаж этот очень дружный и хорошо организованный, с чётким распределением ролей и обязанностей – Витя несёт все тяготы и лишения забот о лодке и грузе, включая разгрузку, переноску, погрузку не только личных вещей, но и кухонной утвари и прочего лагерного оборудования. Рита осуществляет общее руководство и постоянно заботится о том, чтобы мы не грызли сухие макароны и не заедали их тушёнкой прямо из банок. Саня иногда рулит, иногда поёт и всегда заботится о том, чтобы не испортился шоколад, выдаваемый в качестве сухого пайка на переходы.
Тишина и неброская красота окружающих нас островов и проток между ними, ввергли нас с Васей в романтическое расположение духа, что, в свою очередь, привело к исполнению нескольких русских народных песен, далеко разносящихся по водной глади.
Это, как я понимаю, подвигло женскую часть экипажа «Флагмана» сочинить в дороге и сразу по приходе исполнить прямо на берегу, на мотив «Песни погонщика мула» Новеллы Матвеевой, трогательную песню растроганному флагштурману.
Ах, как долго, долго грябать,
Как трудна в воде дорога.
Чуть видны вдали
Брега туманной шхеры.
Ах, как тихо-тихо в мире,
Лишь порою из-под шверта
За корму уйдёт бурунчик
Белый – белый.Припев: Тишина, лишь только песню
О любви поёт наш штурман,
Только песню о любви
Поёт флагштурман.Он накатит по одной,
Он достанет компас свой,
И сразу всё запеленгует
Он в округе.
Ну скорей, скорей греби,
Да только водку береги –
Тебя спасёт она в пути
От всякой бури.Транспортир прижми к груди,
Ведь дорога впереди,
И обсервироваться должен
Ты в натуре.Припев.
Итак, к половине четвёртого мы уже развёртывали лагерь на северной оконечности Большого Леликовского острова, кидая время от времени обеспокоенные взгляды через залив Большое Онего на едва виднеющийся в 20-ти км чистой воды мыс Чажнаволок – цель нашего завтрашнего перехода.
За обедом на общем совещании были приняты следующие концептуальные решения: во-первых, в штиль выходим и гребём, во-вторых в дождь не выходим, в третьих, встаём в 4 утра, т.к. ветер по многодневным наблюдениям к 12-ти стихает.
Наметив таким образом линию поведения на завтра, взрослые решают не ужинать и сразу завалиться спать, что и выполняют, кроме Витьки, который идёт рыбалить. Дети бродят по берегу, собравшись затем под тентом, где засиделся за своими каракулями флаглетописец.
Витькина пойманная рыба и невинное желание сварить киселя, которое у детей возникает почему-то именно тогда, когда взрослые спят, постепенно обернулись разведённым на полную мощность мангалом и пловом, приготовленным на сей раз Ириной, а так же лепёшками, изготовленными при помощи проснувшегося Шурика.
Ужина таким образом избежать не удалось, все потихоньку подтянулись к столу, а промозглая погода весьма способствовала стремительному убыванию разведённого заботливым Шуриком спирта.
Невзирая на грозящий ранний подъём, мы с Васей и Витей засиделись до часу ночи за неспешными разговорами под чарочку под шум моросящего дождичка.
В четыре никто конечно не встал, Рита правда говорила, что они с Митей поднялись, увидели, что все спят и легли обратно. Встал потом Саша Максимов, в шесть добудился-таки нас с Витей и мы отправились на самый мыс «обсервироваться» — словечко понравившееся всем своим звучанием и множеством вкладываемых в него значений.
Разглядев в дымке мыс Чажнаволок и вышку маячка на острове Берёзовец, возвращаемся и устраиваем общий садистский подъём. Саня, которую обычно по утрам очень сложно извлечь из палатки, на этот раз поднимается сразу, хотя просыпается гораздо позже.
Поднимаются и остальные, оперативно завтракаем, тут снова начинает накрапывать дождик, с северо-востока натягивает низкие облака, не предвещающие ничего приятного на переходе. После недолгих совещаний решено пока отложить выход и посмотреть за развитием метеорологической обстановки, однако лагерь потихоньку сворачивается.
К десяти дождь прекращается, а ветер усиливается и устанавливается на весьма выгодный для нас направлении, решаем выходить, пакуемся, и в 11.30 отчаливаем.
Переход этот был рекордным по всем показателям: по продолжительности — 20 км, скорости — около 8-ми км/час, времени — 2,5 часа, силе ветра — наверное, 5-8 м/сек и высоте волн, достигшей к концу его полуметра – метра.
Были и другие рекорды — по силе восторга и ощущению себя покорителем стихии, по радости от настоящего наконец-то ветра и хода, по гордости от вида бурунчиков из-под баллонов. Это у подавляющего большинства, а у немногочисленного меньшинства, состоявшего, по моему, из всего одного человека, к этим рекордам добавились также и такие, как расстояние, пройденное желудком к горлу, а сердцем – к пяткам, несвойственная односложность реплик, количество выкуренных сигарет и решение не выходить больше на воду при волне, превышающей размером круги от брошенного в воду камня.
Лишь незаконно узурпированное звание, белая «морская» фуражка и природная стеснительность не позволили этому меньшинству убедить оптимистично настроенное большинство отказаться от немедленного перехода с мыса Чажнаволок на Шардонские острова с попутным ветром.
После получасового отдыха на Чажнаволоке, в 14.30 отчаливаем и без особых приключений через час хода, глиссируя иногда на попутной волне, подходим к Шардонам, добавляя к своим рекордам ещё 10 км пройденного пути, опыт движения с попутным ветром на попутной волне, степень заплетаемости языка у капитана «Штурмана» и силу чувств облегчения, когда Шардонские острова закрыли нас от ветра и увеличивающейся на мелководье волны.
При поисках стоянки на островах не обошлось без маленьких приключений. Сначала Вася при причаливании не обратил внимание на торчащий с берега острый обломок дерева и только мой резкий крик, заставивший его резко обернуться в мою сторону вместе с румпелем, слегка довернул лодку и спас нас от необходимости латать баллон. Затем Витя на «Флагмане» и Шурик на «Боцмане» подзастряли на подводных камешках, провожая проходящие мимо остальные катамараны шутливой фразой «Мы здесь все мели знаем. Вот первая. А вот и вторая.»
Как бы там ни было, но поиски наши увенчались полнейшей удачей – уютной бухточкой в южной оконечности Большого Шардонского острова с удобным подходом, непередаваемо красивыми видами, куда ни глянь, и полным отсутствием комаров.
Распогодилось, выглянуло солнышко, стало даже жарко и так хорошо, что всё это вместе взятое, вкупе с допитым взятого на переход сугревающего повергло большинство взрослой части экспедиции в здоровый сон. Саша Максимов с Ритой хлопатали по лагерю, я отправился в лес очухиваться в одиночестве, дети носились по острову в поисках приключений, Сергей с Ирой отправились в соседнюю бухточку за удачными фотографиями.
Место действительно приятное во всех отношениях, небольшое беспокойство внушают муравьи, в невероятно больших количествах тут обитающие, да трудности с местом под палатку среди выпирающих из-под мха камней и корней преобладающих тут сосен.
Беспокойство в конце-концов оказалось напрасным, муравьи занимаются своими делами, а место нашлось всем, всё идёт своим чередом и порядком, Сергей, а за ним и все младшие дети проваливаются по шею в воду, поскальзываясь на предательски мокрых камешках. Здесь исключением к всеобщему удивлению стал Митя, возможно из-за подвёрнутой сразу после высадки ноги, что несколько ограничило диапазон его передвижений.
Вечер прошёл спокойно и умиротворённо, ужин впервые, по-моему, не сопровождался принятием «наркомовских», активность муравьёв с заходом солнца стала значительно ниже, и все разошлись по палаткам, окрылённые мечтой о завтрашней бане, которую, кстати, все уже давно готовят, пока я тут сижу и изображаю из себя Афанасия Никитина.
Обычное в целом утро не сопровождается подъёмом детей, решено дать им отдохнуть и выспаться. После завтрака Витя, Шурик и Василий приступают к подготовке бани, позже к ним подключается Сергей. Я сижу на берегу и пишу, Рита с Сашей Максимовым перебирают и ревизуют оставшийся продовольственный запас.
Моё участие в подготовке бани выразилось в распилке пополам одного бревна, сборе бересты и берёзовых веток для застилки «пола» в этой самой бане. Участие детей ограничилось сбором тонких веток для розжига огромного костра вокруг каменки.
Такой мой, надо признать, детский вклад в общее дело, был принят без единого упрёка, хотя в воздухе и носилось что-то эдакое.
Праздничный обед, приготовленный Ритой и Ириной, состоял на сей раз из настоящего борща и вкусных оладушек к киселю. Съеден он был с довольным кряхтением и урчанием и стал замечательным вознаграждением работникам за их по-настоящему тяжёлый труд. Но гораздо больше, я думаю, им были приятны довольный визг прыгающих в Онегу прямо из бани довольных детей и наши слова благодарности.
День, всё время погожий и солнечный, завершился сытным ужином и долгими вечерними посиделками у костра с гитарой. Пели все, на сей раз даже Степан, взрослые с гордостью и радостью говорили о том, как это приятно, когда твои дети любят и поют твои любимые песни. Спиртяшки по случаю праздника не жалели, в силу чего главные его уничтожители – Витя, Вася и я к окончанию вечера подошли весьма условно-прямой и твёрдой поступью. Это, однако, не помешало всем сходить в соседнюю бухту полюбоваться на потрясный закат, хотя и помешало вынести туда прикорнувшего прямо на муравьиной тропе Витю.
Проснувшись, тот для порядку, незлобиво покритиковал вернувшихся за то, что они его бросили, но вскоре уже всё забыл, подкупленный песнями и добавкой к уже выпитому.
Так мирно и душевно закончился этот не самый плохой день нашего путешествия.
Проснувшись достаточно поздно и позавтракав обычным порядком, решаем устроить катание на катамаранах, благо погодка очень этому способствует – солнце, весьма свежий ветер, небольшая волна.
Экипаж нашего «Штурмана» выходит в полном составе, на «Боцмане» – Шурик со Стёпой, на «Флагмане» и «Трикмане» – только капитаны – Витя и Сергей. Никакого заранее обговорённого маршрута, каты полностью разгружены – только спасжилеты да кое-что из одежды на всякий случай.
Случай случился сразу, как только вышли из-за прикрытия мыска – ветерок сразу заставил вспомнить знаменитого Елдырина с его шинелькой. Каты вскоре разошлись, так что мы видим только «Боцмана», явно собирающегося обогнуть весь Шардонский архипелаг. Присоединившись к нему и вместе входим в неширокий пролив между островками, «подробная» наша карта умалчивает об их названиях, да и есть ли они?
Причаливаем к одному из островков у того самого обломанного дерева, на которое позавчера чуть не напоролись. В этот раз всё проходит значительно спокойней, высаживаемся и примерно около часа лазаем по острову, собирая и поедая растущую тут в изобилии малину, чернику и бруснику.
Чуть позже подходит прямо-таки счастливый Витя, который, ещё даже не причалив, начинает нам рассказывать, как он здорово лавировал в каком-то другом проливчике здесь неподалёку, как приятно управлять послушным на таком ветре катамараном и как неприятно сидеть на сосновых шишках, неизвестно кем набросанных в кокпит.
Подождав, пока Витя немного поест ягод, отчаливаем уже втроём, старательно обходя разведанные здесь позавчера Шуриком и Витей мели.
Огибая очередной островок, видим в другом конце пролива «Трикман», он скоро нас догоняет, и к лагерю мы уже вернулись полной эскадрой.
Подошло время обеда, откушиваем, располагаемся на бережку, греясь на солнышке, или в тенёчке – по пристрастиям. Кто спит, кто читает, кто бродит по нашему острову, кто что – получился длинный, полный лени и бездействия адмиральский час.
Сергей тем временем, прихватив Иру, уходит на «Трикмане» к обнаруженным нами малиновым плантациям. Надо отдать им должное – они не только усладили собственные желудки, но и позаботились об остальных – собрали полную большую миску малины.
Эта малина, перетёртая с сахаром, спровоцировала второй ужин, состоявший из большого количества оладий, вдвойне вкусных вместе с малиной.
Отдав должное альтруизму молодых, посидев у маленького костерка с почти не востребованной на этот раз гитарой, основная масса народу расходится спать и пропускает довольно увлекательное зрелище.
Это Витя бросил в угли костра сломавшуюся газовую зажигалку со словами: «Она только пшикнет, и всё». «Пшикнула» она весьма громко, а разлетевшиеся по поляне угольки представили интересную картину звёздного неба и прожгли несколько дополнительных дырок на Витькиных штанах и мешке из-под тента.
А ещё этот день был отмечен сложными штурманскими расчётами, в результате которых выяснилось, что к этому моменту мы прошли 105 км, и что нам никак не удастся при таком направлении ветра пройти те 13-15 км, что отделяют нас от судового хода, которым завтра около 2-х часов дня пойдёт белый пароход из Кижей в Петрозаводск. Вернее, дойти-то мы дойдём, но возвращаться будем дня три, так что романтическая встреча мужа и жены посредине Онежского озера состояться не сможет, что впрочем, не помешает мне завтра в вычисленное время посмотреть на судовой ход в бинокль и встретиться с любимой взглядом.
Просыпаюсь под шум явно усилившегося и сменившего направления ветра. Солнышко ещё проглядывает через облака, а ветер, как выяснилось по выходе из палатки, так удачно отошёл к востоку, что теперь идти на северную оконечность острова Суйсари – самый что ни на есть «витамин».
Вставший сегодня пораньше Шурик, несмотря на привитый годами социализма атеизм, заявляет, что бог есть и способствует нам в достижении наших планов. Соглашаюсь, оказавшийся неподалёку Вася всячески поддерживает наши умозаключения. Однако руководство экспедицией так очаровано красотой Большого Шардонского и удобством стоянки, что, поддерживая на словах наши соображения, на деле никаких руководящих указаний не выдаёт. Так, воспользовавшись служебным положением и нашей мягкотелостью, а так же равнодушием разленившегося большинства, главные вдохновители и организаторы нашего плавания оставляют нас ещё на день на Шардонском архипелаге.
Натянутый накануне тент при изменившемся ветре не спасает, поэтому передвигаемся в другую бухточку в 150-ти метрах по тропинке и примерно в полукилометре по воде. Здесь вообще не чувствуется ветра, песчаный пляжик и полная благодать. Палатки ближе к лагерю передвигать лень, никто этого не делает, а вместо того, отобедав, все отправляются вглубь острова за грибами, которые вопреки Маркаряну, здесь всё-таки есть, оказывается.
Приставшие в нашей бухточке неподалёку 2 местных рыбака, обращаются к нам за помощью в ремонте лодочного мотора. Шурик и Витя за полчаса справляются с нехитрой поломкой, и возвращаются в лагерь со словами: «Ну, чужие моторы мы теперь чинить умеем, осталось только свои научиться…».
Я, тем временем, регулярно выхожу на скалу вблизи нашего прежнего лагеря с биноклем и надеждой увидеть-таки белый пароход со своей ненаглядной. Настойчивость моя, кою не смогли сломить ироничные реплики товарищей по путешествию, была вознаграждена.
Около двух пополудни, как и ожидалось, на горизонте я разглядел едва различимый в дымке силуэт большого судна. Однако радость моя была слегка омрачена тем обстоятельством, что пароходов, при ближайшем рассмотрении, оказалось два, и на какой теперь посылать влюблённые взгляды, стало непонятно. Немного больше мне нравился второй, но, не доверяя слепо интуиции, я, на всякий случай, послал поцелуй и всякие нежные слова по направлению обоих, совершенно одинаковых с такого расстояния, стальных гигантов.
Слегка успокоив таким образом тоску по любимой, я через лес отправился обратно к новому лагерю, рассчитывая найти хотя бы один гриб и тем самым внести свой скромный вклад в общее дело решения проблемы разнообразия нашего стола. Благой этот порыв ощутимых результатов не принёс, а найденная мною единственная поганка вряд ли принесла бы хоть какую нибудь пользу.
Тут же, подходя к лагерю, ощутил лёгкий укол ревности, что, имея в виду только что состоявшееся «свидание» с женой, разумного объяснения не имеет, а должно быть отнесено к загадкам мужской психологии. Укол этот вызвал по-настоящему женский «ах» Саньки, которую кто-то вместо меня раскачивал на устроенных Митькой качелях.
Вернее, Митька поначалу просто дурил, вскарабкавшись на наклонно растущее дерево и забрасывая на сук повыше швартов от катамарана. Невзирая на насмешки окружающих, он, после получаса бесплодных попыток, добился своего и забрался гораздо выше, слезая потом под перекрестием взволнованных взглядов родителей, обильно потребляющих спирт за отсутствием валериановых капель.
Уже позже перекинутая через сук верёвка была превращена, при помощи найденной Витей доски и умения Шурика, в качели, доставившие всем без исключения много радости и острых ощущений.
Грибов оказалось найдено так много, что хватило на жарку, и не просто по чуть-чуть, а вдосталь. Наиболее «неблагонадёжные» члены экспедиции, именовать которых вряд ли теперь уже необходимо, использовали повод и сами жареные грибы в качестве удачного, по их мнению, оправдания и замечательной закуски к неограниченному никем медицинскому раствору.
Необузданные возлияния и чревоугодие сопровождались в этот вечер не очень уклюжими танцами, дурашливыми представлениями и прочими номерами спонтанной самодеятельности, отмеченными одобрительными аплодисментами, смехом и общим расположением более трезвой, но снисходительной публики.
Отход ко сну был вполне обычным, согласно количеству выпитого, выкуренного и сказанного, и, в этот раз, без взрывов и прочего безобразия.
« А поутру они проснулись» под шум весьма серьёзного дождика, да к тому же и ветер зашёл на запад, так что стал для нас встречным и, кроме того, начал задувать в наш новый лагерь, спрятанный накануне от восточного.
Собравшиеся под тентом «жаворонки» и присоединившиеся к ним позже остальные сидели нахохлившись, с тоской глядя на исчезающую в тумане северную оконечность Суйсари, путь на которую мы так легкомысленно вчера отложили.
Ветер зашёл настолько, что брызги дождя стали уже попадать под тент, температура похоже, понизилась, и кое-кто начал уже постукивать зубами, особенно те, кто самонадеянно вышел из палатки легко одетым, а теперь не мог решить проблему — что лучше: вымокнуть или замёрзнуть.
Вся эта непогода побудила Риту стать зачинщиком процедуры внутреннего прогревания, превращённой тут же Васей, мной и Витей в «камлание» против дождя и тумана и за солнце и попутный ветер.
«Камлали» не в полную силу, без бубнов, завываний и впадания в транс, но основной атрибут забыт, естественно, не был. Рита, видя как стремительно теряют силы «камлающие», как не жалеют они своего здоровья для общего блага и как «камлание» начинает приносить плоды, расщедрилась на банку килек в томате, а затем даже и на шпроты.
Это вызвало небывалый подъём и “камлание” продолжилось с удвоенной силой, что, правда, значительно сократило запас основного атрибута. Шутки-шутками, но дождь-то прекратился, видимость улучшилась, ветер снова начал отходить к востоку, а чуть позже в разрывах облаков стало проглядывать голубое небо.
Небеcпочвенные опасения относительно способности «камлавших» собирать лагерь отказались напрасными – обед и получасовой отдых вернули им потраченные силы, и лагерь был собран за два часа, во многом благодаря окрикам занявшего на сей раз твёрдую позицию Вити и небывалую строгость к детям Васи и Шурика.
Ровно в 19.01 мы отошли от гостеприимного «муравьиного» Большого Шардонского курсом почти строго на запад к северной оконечности Суйсари, откуда до нашей первой стоянки и «Соболя» всего 5 км. Впереди у нас 10 км. при отличной видимости, хорошем ветре и небольшой волне – переход обещает быть приятным во всех отношениях. Распогодилось настолько, что садящееся солнце, прямо на которое мы идём, слепит глаза и мешает капитанам.
Чуть поотстав от остальной эскадры, мы пересекаем пролив между островами, любуясь красиво освещёнными облаками и бурунчиками из под нашего правого баллона. На левый нам Василий глядеть не разрешает, ругая при этом на чём свет стоит не раз уже упомянутого конструктора катамаранов.
Пройдя траверз мыса Суйсари и забравшись немного повыше на ветер, чтобы на одном галсе войти в намеченную для стоянки бухту, выполняем не раз уже оттренированный поворот оверштаг.
Саша Максимов пересаживается на наветренный борт, Вася занят швертом и грота-шкотами, а я держу стаксель-шкоты. Вдруг неожиданно картина передо мной становится непривычной – я вижу сразу оба носа баллонов, полную панораму впереди и не вижу парусов, обычно половину этой панорамы закрывающих.
Вася, обернувшийся в это время назад, через плечо сообщает, что всё-мол в порядке – повернули, на что мне приходится сообщить, что повернуть-то, может, и повернули, да вот только мачта у нас упала. Непонятно каким макаром вылетела из своего крепления ванта, и мачта наклонилась чуть не до самой воды, удерживаемая Сашей и мной за шкоты стакселя.
Как позже с удовлетворением отметил Вася, никакой паники на корабле не случилось – каждый просто делал своё дело: Саша держал мачту, Вася веслом старался удержать кат против ветра, я прилаживал на место вантину. Минут за пять, как мне показалось, всё было поставлено на свои места, мачта, не вылетевшая, к счастью, из степса, заняла предназначенное ей вертикальное положение, и мы продолжили путь к виднеющимся вдали, уже в бухте, товарищам.
Успокоительное к этому времени у нас уже кончилось, причём прямо за несколько минут до нашего лихого поворота, а «соскирдованный» детский ликёр оказался чаем «каркадэ» к нашему большому разочарованию. Причалив к берегу, мы тут же потребовали «для снятия стресса», и были услышаны, и было нам теперь хорошо среди друзей, и было весело рассказывать о нашем маленьком «бедствии». В общем – вот и ещё одна услуга из ряда «за всё уплачено», слава богу по сокращённой программе и без последствий.
Время уже около десяти, скоро стемнеет, стараемся как можно быстрее поставить лагерь, однако за это время успеваем, тут же под ногами, не отходя больше чем на 20 м, набрать большую кучу грибов.
Значительная часть этих грибов была забракована Ритой как ложные белые, но остальные всё-таки стали заметным дополнением к ужину, приготовленному на разведённом неизвестно когда Сашей Максимовым костре. Пока все бродили по лесу и ставили палатки, тот успел и палатку поставить и костёр развести из захваченных им же предусмотрительно с Шардонов дров, и воды для ужина вскипятить.
Поужинали, чуть потолковали о том — о сём у костра и отправились спать, сопровождаемые не очень назойливыми комарами, которых здесь, на заболоченных слегка берегах, поболе, чем на Шардонах.
Проснулись и встали обычным порядком, Рита сетует на холодное утро, и, как-бы в отместку, выглядывает солнце и начинает шпарить так, что все по-быстрому скидывают с себя верхнюю одежду.
Сразу после завтрака к нашему бережку причаливает лодочка с двумя местными, петрозаводскими то есть, жителями – пенсионного возраста мужчиной и женщиной. Я оказался ближе всех к ним на берегу, и они, настойчиво трижды назвав меня девочкой, явно желают пообщаться. Так же настойчиво и так же трижды я, подпуская в голос как можно больше басов, отшучиваюсь, но видать неудачно. Приходится Ритке, выдавая себя за девочку, вступить в недолгие переговоры, в результате которых выясняется, что в 50-ти метрах через проливчик от нас полно белых грибов и малины, а сами местные петрозаводчане именно за ними сюда и приезжают, «брали грибы и ягоды», как они выразились.
Весть эта немедленно распространяется среди личного состава и достигает Вити – фаната, как выяснилось, собирания и поедания грибов. Витя тут же организует вылазку в указанное место, взяв волонтёром Сашу Максимова, а Вася решает пойти набрать 5-ти литровую канистру брусники, разведанной им во время нашего похода за дровами.
Ира, а вслед за нею и Рита, заражённые Васиной беспримерной решительностью, следуют его примеру, меня же от этого опрометчивого шага удержал только порыв вдохновения при написании сиих эпистол.
Немного времени спустя возвратился в конец измотанный Вася с добытой брусникой – примерно пятой части от запланированного. Подошла и Рита с чуть большим количеством трофеев, но не менее уставшей спиной и сетованиями на заразительный энтузиазм Василия. Про Иринины победы на ягодном фронте, как впрочем, и про цену, за них уплаченную, ничего сказать не могу –«тайна сия велика есть».
Оставшиеся на берегу взрослые при помощи детей девического пола принялись за чистку собранных накануне грибов, чуть позже к ним присоединились отлежавшаяся после сбора ягод Рита и Ирина, так и не раскрывшая своих тайн.
Грибов этих было предостаточно, но надо было видеть тоскливые глаза чистящих, когда вернувшиеся из вылазки Саша Максимов и Витя добавили к общей горе вначале маленький полиэтиленовый пакетик лисичек, а потом, с радостными лицами триумфаторов, огромный, по пояс (ну, или чуть ниже) пакетище с белыми, подосиновиками, подберёзовиками и одной волнушкой.
Всё, кроме белых, было нами безоговорочно одобрено, принято и восхвалено, а белые, после пробного разрезания и внимательного рассмотрения, были приняты собравшимся под руководством Риты за подозреваемые на ложные. Однако классическая красота привезённых грибов и тоскливые, как у побитой собаки, глаза Вити, поколебали даже самых стойких скептиков, и Витя, в сопровождении Шурика, отправились на катамаране за консультацией к рыбачащим неподалёку местным жителям.
Оставшаяся на берегу Рита, не прекращая чистки «правильных» грибов, просила у меня защиты на случай, если Витя окажется прав, и белые действительно окажутся белыми, а не «красными». Защиту я ей пообещал, тем более, что знал – ничего ей не будет в любом случае, и она это знала, и знала, что я знаю и т.д., в общем – « …я обернулся посмотреть…».
Вернувшиеся Витя с Шуриком со слов местных жителей вчистую реабилитировали «ложные белые», и последние тут же были почищены и перемешаны с остальными благонадёжными грибами. В мгновение ока нашлось так много желающих повторить удачный грибной поход, что все они не уместились на один кат, и, в результате взаимных реверансов и уступок, с Витей отправились Стёпа и Марина.
Возвращались они под начавшимся через полчаса проливным дождём, сопровождаемые сочувственными и одновременно опасливыми – как бы много не привезли – взглядами оставшихся, всё ещё дочищающих грибы.
Потом был обед с грибами (или грибы с обедом), не всеми, а что успели приготовить, пробный выход Шурика и Вити на рыбалку с возвращением под таким же проливным дождём, и почти сразу – ужин с таким количеством грибов, что от добавки стали отказываться практически все.
Не в силах противостоять влиянию дорвавшегося до любимых грибов Вити, практически все объелись до такой степени, что ещё во время ужина начали выказывать признаки лёгкого беспокойства, обернувшиеся непосредственно после ужина серьёзным опасением за собственное здоровье и психическое равновесие. Только дети, следуя в этот раз больше инстинкту, чем обычному чувству лёгкого голода, не поддались общей эйфории безудержного обжорства, и остались в здоровом расположении духа и тела, оглашая засыпающий лагерь задорным смехом и какими-то своими разговорами.
Справедливости ради стоит сказать, что из всех взрослых устоял лишь Вася, оставшийся у костра с молодожёнами, и здоровый до такой степени, что даже прислал к нам с Витей в палатку за гитарой Сергея, всячески извиняющегося и получившего инструмент от полусонного меня и даже не пошевельнувшегося Виктора.
Сегодня нам обязательно надо пройти оставшиеся 5 км до нашей стоянки, с тем, чтобы успеть разобрать и упаковать лодки, собраться, и завтра тронуться в обратный путь в Москву – кто на 4-х колёсах «Соболя», а кто – на невесть скольких колёсах скорого поезда.
Посему, проснувшись и приготовив на сей раз без Риты завтрак, устраиваем общий насильный подъём. Это был первый и последний завтрак (а также обед и ужин), в приготовлении которого я принял непосредственное участие – а именно помешивал кашу.
Благодаря вчерашнему грибному бесчинству завтрак не вызывает обычного оживления в рядах порядком уже подуставших путешественников, а некоторые так и вовсе ограничиваются одним чаем.
Недолгие сборы под хмурящимся небом и поднимающимся более или менее благоприятным ветерком ввиду накопленного опыта и практически полностью потраченного продовольствия проходят спокойно и деловито.
Наш «Штурман» на этот переход превращён в лесовоз – вместо продуктов на носу катамарана – огромный мешок с заготовленными здесь общими усилиями дровами и вязанка хвороста. Делается это не из блажи – за 4 дня нашей вынужденной стоянки вблизи деревни Суйсарь не осталось сколько-нибудь приличных дров, и времени на их поиски у нас не предвидится.
Погрузившись, и отдав должное гастрономическому энтузиазму Витьки, доедавшему в последний момент вчерашние грибы, отправляемся, надеясь без приключений и гребных упражнений обогнуть северную оконечность «грибного» острова и войти в пролив между ним и материком.
Так оно, в общем, и вышло, если не считать, что Витя, решив напоследок пренебречь правилом придерживаться курса «Штурмана», направил свой «Флагман» к двум белым знакам на берегу, считая, что они обозначают вход в пролив.
Мы тоже пренебрегли картами и компасом, но не обсервациями, поэтому белые знаки приняли за створы, каковыми они не являлись, а пролив нашли просто следуя обычной логике и, пусть нетвёрдому, но всё-таки знанию очертаний острова, который огибали.
По капризу благоволившей нам погоды дошли мы за два с половиной часа, не избежав однако совсем короткого участка безветрия в проливе, где снова пришлось взяться за вёсла. Не обошлось при этом и без обычного ворчания Васи в адрес Саши Максимова, который с завидным упорством пытался поймать ускользающие слабые дуновения, забывая о румпеле и заставляя нашего «Штурмана» выписывать сложную кривую, математического названия которой ещё не придумали, а русское народное столь же неприлично, сколь длинно и витиевато.
Сразу по приходе, или почти сразу, начался дождь, не сильно способствующий высыханию парусов и баллонов. В редкие его паузы капитаны молчаливыми укорами и сердитыми окриками руководили разборкой катамаранов, невзирая на прогрессирующие признаки ухудшения самочувствия как своего, так и членов экипажа.
Это массовое недомогание, вызванное то ли неумеренным количеством съеденных грибов в целом, то ли качеством одного-двух из них в частности, не позволило организовать и провести запланированный торжественный прощальный ужин. Основные заводилы и исполнители песен были нейтрализованы коварным недугом, остальные же были сильно усталы и в меру тактичны, чтобы не устраивать «пира во время чумы». Таким образом выпитое сразу после причаливания «Флагмана» по чуть-чуть и сказанное тут же и стало фактическим ознаменованием окончания нашего 120-километрового похода, вернее «водочной» его части.
Оставшиеся в относительно трудоспособном состоянии, в сумерках поужинав и отказавшись от «наркомовских», разошлись по палаткам, заранее извиняясь перед соседями за возможное вынужденное ночное беспокойство.
Наверное, именно про это утро говорит широко известная шутка, что оно «добрым не бывает». Хотя дождик и перестал, но небо было хмурым, паруса и баллоны – сырыми, настроение слегка подавленным, а рассказы о проведённой ночи – вызывающими сочувствие.
Сборы и укладка были продолжены по-необходимости без весёлого задора и шуток, без «накатов» и обычного в таких случаях оживления. К часу дня отъезжающие на поезде были усажены в «Соболь», остающиеся тепло с ними попрощались и вернулись в разорённый, осиротевший и навевающий грусть неизбежного расставания с природой и летом, лагерь.
Слегка и недолго погрустив, и подняв свой боевой дух подходящей по настроению «Милой моей» Визбора, я, Вася и Митя приступили к окончательному уничтожению следов нашего пребывания на стоянке, подготовке к погрузке и предстоящему 1100 – километровому переезду в Москву.
Вернувшийся к четырём Витя за обедом рассказал, что попал как раз на разводящийся три раза в год понтонный мост, мы достаточно быстро загрузились, переждав короткий, но успевший намочить нам тент дождик, и в шесть вечера двинулись назад к цивилизации.
Обратный наш путь на «Соболе» ничем выдающимся не отличался, Витя не избежал покупки пресловутой полосатой палки, а остановок для перекусов, кроме одной, мы не делали, предпочитая закусывать на ходу по очереди.
Суботта 12-го августа— суматошный день приезда, катаний по Москве для разгрузки и радости от встречи с домом и близкими. Писать тут особо нечего, интересно лишь, что от нашей стоянки до Васиного подъезда – ровно 1100 км по спидометру «Соболя».
Вот мы все и дома, вернее – по домам. Очень скоро нас опять засосут каждого свои проблемы и заботы, одолеет суета и противоестественная замкнутость жизни в большом городе. Пользуясь «служебным положением», хочу ответить на вопрос импровизированного предъотъезного интервью: «Что Вам больше всего запомнилось?»
Конечно, и красота природы, и Кижи, и триумфальный переход через Большое Онего, но больше всего – не очень легко выразимое словами чувство единения с окружающими тебя людьми. У всех разные цели, но один путь, один на всех тент, один костёр, один котелок, одна гитара, прорва одинаково всем нравящихся песен, одно общее желание – побыть наедине с природой в обществе симпатичных и приятных твоей душе людей, помогающих друг другу, любящих друг друга и готовых, если Бог даст, снова собраться, упаковаться и отправиться в дорогу.
Куда? Да по большому счёту не так уж и важно, куда, хотя это, по сложившейся традиции, и обсуждается в последние дни ещё не закончившегося, но уже готовящегося уйти в прошлое фотографиями, фильмом и путевыми заметками, похода.
P.S. «По сложившейся традиции» последние строки я дописываю в то время, когда вся моя семья дружно убирается в квартире, ликвидируя последствия недавнего ремонта и моего возвращения.
Версия.
текст: О.Митяев, М.Корнеева
музыка: О.Митяев
Посмотри, в каком красивом мире ты живёшь, Я стоял бы, любовался до скончанья дня, | |
| Припев: | Я запрыгнул в поезд, я нашёл повод, |
Странно, мы всё время жили в городе большом, Я и не заметил, что конец лета, | |
| Припев: | Лето – это маленькая жизнь вместе, |
И пускай в окне твоём ночует моя грусть, А ты вернулась в город, я вчера видел, | |
| Припев: | Лето – это маленькая жизнь вместе, |
Жизнь, в которой не было ни дня фальши,
|
