На «Котоярви» из Дубны в Архангельск

по Северо-Двинскому водному пути
19 июля – 09 августа 2014 г.

График движения

Дневник Петра Воробьева

19 июля, суббота

Вот и началось очередное путешествие. Рано утром загрузили на даче прицеп и сын повез нас в Дубну. Нас – это меня, жену и Олега Такшеева. «Котоярви» был собран и спущен на воду еще три недели назад и ждет нас там. В прицеп легли ПСН, 5 баков для бензина, продукты по раскладке и другие совершенно необходимые вещи. Прицеп заполнился под завязку. Часам к 9 доехали до Дубны (и еще удачно, сегодня суббота и погода прекрасная!). На подъезде позвонили капитану (он с женой, Машей Евдокимовой и Юрой Тениаковым уехали еще вчера электричкой и должны были ждать нас на стоянке в Техническом заливе). Подъехали на площадку «у Сталина», разгрузили прицеп.

А тут и «Котоярви» к ступенькам подошел.

Экипаж воссоединился, так всемером мы и начали путешествие.

Пока машина с прицепом под руками – съездили закупить недостающие продукты и заправили баки бензином, подвезли все это на ступеньки и отпустили сына.

Ну а потом довольно долго распихивали это добро по рундукам и другим местам хранения. Капитан в это время занимался ответственной работой – присоединял к питанию навигационные приборы, ходовые огни и другие потребители.

Ну и приборку провели – на стоянке глобальная стройка, палуба и баллоны в глине, тент пыльный…

Ближе к обеду катамаран был готов к отплытию. Капитан связался по рации с диспетчером шлюза № 1 (договором на шлюзовку он озаботился заранее и мы шлюзовались как большие «договор №  … от …) – попросили подождать немного и сказали куда вставать – «крюк № 3, левая стенка».

Ждали в аванпорте «под Лениным».

И тут в полной мере и с удовольствием ознакомились с дубненской традицией – поскольку других значимых достопримечательностей кроме огромного памятника Ленину в Дубне нет, то когда играют свадьбы после ЗАГСа молодоженов и гостей везут к Ильичу. Здесь они пьют шампанское, бросают на счастье монетки в воду и фотографируются.

Смотреть снизу, с воды, на то, как невесты с трудом ковыляют по корявым ступенькам и гравию на высоченных шпильках и неумело поддерживают широкие юбки было весьма занятно. Три свадьбы прошло и диспетчер позвал нас на шлюзовку.

 Капитан заранее распределил обязанности, заняты были все мужики в соответствии с правилами ТБ и ХМП одетые в спасжилеты с логотипом «Котоярви»: Юра, как самый высокий, должен был накинуть чалку на крюк и держать ее свободный конец, мы с Олегом одерживать катамаран от стенки отпорными крюками (корявая она и арматура торчит местами), сам капитан на руле и моторе.

Дамы были свободны, кранцы по левому борту были вывешены заранее, так что они просто глазели по сторонам, переживали и фотографировали для истории наши героические лица.

Таким образом мы без эксцессов опустились на 5,5 м и вышли в Волгу ниже Иваньковской плотины.

Ветер в этот день был выключен и мы не спеша, экономным ходом, километров 12 в час, моторили мимо Дубны, Кимр, Белого городка, деревень, церквей, пляжей с отдыхающими (суббота и жара!) и пейзажей. Где то по дороге пообедали ну и по стопочке за начало путешествия. Где то по дороге ткнулись носами в пляж и искупались. К вечеру, в районе д. Селище, на правом берегу, ткнулись в узенький пляжик под песчаным обрывом с сосновым бором наверху.

 Вытащили на берег складной мангал, зажарили купленный в Дубне шашлычок и как следует отпраздновали начало путешествия. После банкета подуставший экипаж намеревался отбиться, а мне что то не хотелось, поэтому отчалили и я сел за руль, Олег решил составить мне компанию, а остальные легли спать. Рулили мы с ним далеко за полночь – солнце давно село, но погода отличная, обстановка горит, кораблей немного, Волга широкая… Но к часу ночи опустился туман, да и подустали. И мы, разбудив капитана, вместе с ним загнали корабль в камыши в устье речушки на левом берегу под д. Домажино.

Пройдено за день 90 км., под мотором.

20 июля, воскресенье

Несмотря на поздний отбой, выспался быстро и встал рано, часов в 6. Капитану с утра тоже не спалось.

С утра прохладно, небольшой туман по воде и штиль. Тронулись, попили кофейку.

Прошли Кашинский мост – оказывается вчера до него не дошли всего ничего. А там и Калязин недалеко.

Пока дошли и причалили к знаменитой Калязинской колокольне, проснулся весь экипаж. В свое время видел фото, где она торчит прямо из воды. Сейчас стоит на небольшом, поросшем кустами островке с причалом для маломерок и так сюрреалистично не выглядит.  

Посмотрели, пофоткали и тронулись дальше – в город не пошли. Жарко, на небе ни облачка и штиль.

К часу пополудни дошли до аванпорта Угличского шлюза. Капитан связался с диспетчером. Ждали не долго, запустили нас и еще одну маломерку – «третий крюк, левая стенка».

Когда выходили, навстречу шел вверх теплоход «Россия».

Вышли из нижнего аванпорта и направо, к центру Углича. У пристани стоит белый туристский четырехпалубник «Георгий Чичерин». Встали рядом с кремлем, на пляжике в устье речки Шелковка у лодочной станции. Я остался караулить катамаран (в Угличе уже бывал), остальной экипаж отправился осматривать достопримечательности. В городе есть что посмотреть.

Мимо пляжика по дорожке к пристани тянутся туристы на «Чичерин», он отходить готовится. Щелкают «Котоярви» на фоне церкви «Дмитрия на крови» - мы временно стали местной достопримечательностью. Первым с экскурсии вернулся капитан и подменил меня.

Я быстренько пробежался с фотоаппаратом по кремлю и улочкам около него – прямо на глазах центр города становится малолюдным, торговцы сувенирами сворачивают свои лотки и жизнь замирает до следующего туристского теплохода.

К четырем пополудни отвалили и мы. И опять поплыли мимо нас деревни и церкви, леса и пляжи…

Часам к шести подали обед плавно перетекший в ужин. Борщ удался. Раньше заморачиваться с готовкой никто не захотел, пока бродили по Угличу наелись пирожков и прочих вкусьняшек.

Вчерашних ночных подвигов повторять не стали, часам к десяти вечера встали на ночевку – ткнулись носами в песчано-глинистый пляжик на правом берегу напротив д. Костенево.

Пройдено за день 75 км., на моторе.

21 июля, понедельник

Как было с вечера решено с капитаном встали с Олегом в 6 утра, отчалили и пошли под мотором дальше. Попили кофейку. Погода – как вчера, солнечно, безоблачно, ветерок только чуть воду морщит.

Экипаж потихоньку просыпался, завтракал и любовался красотами. Часам к 11 по левому борту показался г. Мышкин, здесь у нас тоже был запланирован осмотр достопримечательностей.

Зачалились на пляже в конце ул. Ленина (бывш. Ярославская), не далеко от креста в честь основания города.

На этот раз караулить корабль остался капитан, а мы разошлись смотреть городок. Прошлись по центру, посетили музей мыши. Тут еще множество мелких музейчиков (льна, валенок и т.д.).

Власти сделали бренд из названия города и стараются сделать из него туристический центр, хотя исторических оснований тому значительно меньше чем у того же Углича к примеру. И получается, ездят сюда туристы. А так городок приятный, чистенький.

Подкупили продуктов – овощей, молочки, хлеба и я, оставив дам на экскурсии, потащил все это на корабль и сменил на посту капитана.

Часам к четырем вернулись утомленные экскурсанты. Поели и перешли на другую сторону Волги – здесь в Мышкине моста нет, а междугородние автобусы отправляются с правого берега, куда из города надо добираются через паромную переправу. А у нас сегодня уезжают Оля и Юра, дальше мы пойдем впятером.

Пристали на пляже у причала парома, проводили отъезжающих и пошли дальше.

Берега постепенно раздвигаются - выползаем в Рыбинку. По правому борту проплыли похожие церкви на высоких откосах, в Городке и в Ивановском.

 По курсу красивый огненный закат, обстановку зажгли, темнеет.

Встали ближе к 23, за Ивановским, у дачной деревни Мостово – там пляж под обрывом пошире и по распадку накатана дорожка, видимо местные лодки возят и здесь спускают на воду, так что чтобы подняться наверх не надо карабкаться по обрыву. Попили чайку (и не только) и спать.

Пройдено за день 45 км., под мотором.

22 июля, вторник

Спалось хорошо, вышли только к 8 утра. Штиль, моторим. Прошли бухту Коприно там такое строительство! Коттеджи, гостиница, пирс… Дальше развалины Крестовоздвиженской церкви. Выходим на открытую Рыбинку, но фарватер пока довольно узкий и извилистый. Капитан решил покемарить и оставил меня на вахте. Прошли Легковский мыс, фарватер пошире стал и глубины нормальные. Ветер включился, СЗ, 3-5 м/с, вполне ходибельный. Нам полный бейд.

 Ну и поставили мы с Олежкой паруса (впервые в этом путешествии!), надоело тарахтеть. Шли так часа 2, главный фарватер уходит к западу и получится встречняк. Разбудил капитана, надо решение принимать. Ну и решили на Череповец не поворачивать, нам туда рано, у нас там встреча 25 утром, а сходить в Пошехонье, туда свой фарватер идет, мы туда в бейд одним галсом можем. Пока шли ветер еще зашел и фарватер к востоку повернул, так что и галфом шли и даже почти фордаком. В залив, образованный впадением р. Согожи, пришли на закате, к 10 вечера. Решили, что в Пошехонье пойдем с утра, что там на ночь глядя делать.

На ночь встали в устье речки Кештомы. Вползали аккуратно, тут мелко и узко, да и воды в Рыбинке сейгод мало – метра 1,5 ниже ординара.

Стоянка с пляжем оказалась занята – под соснами 2 палатки, машина, дети гомонят. Жалко, стоянка хорошая. Встали с края на травянистый приболоченный берег.

Пройдено за день 69 км., из них 50 под парусом.

23 июля, среда

Отошли около 8. Не так уж и близко оказалось. Пока выползали из устья Кештомы, обходили прибрежную мель, вползали в устье Согожи. Фарватер узкий и извилистый, да еще и ЛЭП с большим провисом… Встали у сквера в центре города только часам к 11.

Тут же рядышком оказался и местный МЧС со спасательной станцией и ГИМС – а нам не страшно, документы в порядке и снабжение полное!

Прогулялись по городу - интересный городок. Собор начала ХVIII века, торговые ряды начала XIX, да и остальная застройка хорошо сохранилась… Ничем не хуже того же Мышкина.

И бренд можно было придумать – «Пошехонская старина» Салтыкова-Щедрина, пошехонский сыр.

Ну и с пошехонским сыром беда, сыродельный завод, на котором его придумали, разорен в 90-ые годы и разворован, теперь практически руины. А было градообразующее предприятие!

Тем не менее с удовольствием прогулялись по городку и в магазин зашли. Купили хлеб, овощи, молочку, колбаски вареной и квасу - по случаю жары и доступности береговых магазинов самое популярное блюдо в этом путешествии окрошка! Ну и батарею крепких напитков пополнили, они в любую погоду имеют особенность быстро кончаться.

Отвалили во втором часу пополудни. На моторе вышли из устья Согожи на простор Рыбинки. Ветер прежний, СЗ, нам в лоб, хорошо что не сильный до 3 м/с.. Пришлось моторить.

Под вечер прошла гроза, нас зацепила только краем. На ночь причалили у д. Васильевское – ничем не примечательная заросшая камышом бухточка, но уже темнело и мы просто ткнулись в ближайший к фарватеру приглубый берег.

Пройдено за день 107 км., на моторе.

24 июля, четверг

Встали не рано (а куда спешить, до Череповца рукой подать, а у нас там встреча только завтра утром). Отвалили часиков в 9.

Ба, ветер зашел с В! Правда не сильный, 3-4 м/с, но нам спешить не зачем. К часу пополудни на парусах дошли до о-ва Карагач.

Приятный такой островок – песчаные пляжи, сосновое редколесье на гривке… Высадились (правда мелко тут, хотя фарватер и близко, трап в воду лег), погуляли, искупались.

Отсюда уже и Череповец видно. Ну чистый Мордер из «Властелина колей» - трубы, разноцветные дымы, огромные сооружения непонятного назначения… В Череповце, кроме известного металлургического комбината еще и химия – объединение «Аммофос».

Фарватер на подходе к Череповцу петляет, уходит в левую протоку и огибает о-в Ваганиха с С. Решили попробовать пройти правой протокой вдоль берега Зеленой рощи. Прошли, но когда уже выходили на фарватер, рули отбило, вдоль кромки вывал грунта.

Прошли вдоль города. Сам город с воды смотрится вполне прилично.

Правда, ветер продолжал дуть с В и дымы сносило от города, был бы с З, наверно впечатление бы испортил. Мост у них тут красивый – вантовый, на высоком металлическом пилоне, я похожий в Риге видал. Прошли под ним и за пристанью свернули в речку Ягорба, в прошлое посещение Череповца «Котоярви» стоял там на стоянке местных маломерок.

География поменялась – на этом месте стоит корабль-гостиница «Петр Первый» и другие большие корабли.

Вернулись и перед мостом пересекли Шексну к левому берегу, вроде там какие то маломерки, в т.ч. и мачты было видно. Оказалось да, местный яхт-клуб там. Свободных мест у мостков не было, причалили рядышком на пляжик уже в десятом часу.

Сходили в яхт-клуб – этакое бунгало на сваях, а в нем дежурный из яхтовладельцев. Познакомились, пригласили на борт. Позднее зашел, подивился на корабль. Выпил по маленькой, от продолжения отказался – «при исполнении». Рассказал про проблемы яхтклуба, со старого места прогнали и здесь на птичьих правах, вроде место выделили, а землю оформлять не хотят. Нас порасспрашивал – откуда и как дошли, куда дальше идем. Рассказал, что фанерный катамаран из их яхт-клуба пошел на Сиверское озеро. Может встретимся.

А мы так ничего посидели с видом на Череповец. Город смотрелся красиво, мост и здания на набережной подсвечены разноцветной подсветкой. Дымы промзоны смотрелись на фоне закатного неба еще ужаснее, чем днем.

Пройдено за день 42 км., в т.ч. 22 под парусом.

А в это время…

Дневник Александра Киселева

24 июля, четверг

В поезде.

В 20.30 на перроне Ярославского вокзала у вагона фирменного поезда «Шексна» Москва-Череповец я дождался Ольгу Лукомскую. Как раз началась посадка, и мы быстро заняли наши места в вагоне.

Поезд произвел приятное впечатление. Вагон очень чистый, проводники подчеркнуто вежливые. Пассажиры приличного вида, хорошо одетые. Много загорелых отпускников возвращающихся с южных курортов домой на север.

Состав шел быстро. Немногочисленные остановки - Ярославль, Данилов, Вологда - промелькнули незаметно ночью, когда пассажиры спали.

25 июля, пятница

Череповец. Вверх по Шексне. Шлюз и Шекснинское водохранилище. Теплоходы.  «Северсталь» - город, который никогда не спит.

Утром на подъезде к Череповцу погода не порадовала: было пасмурно, по небу проносились низкие хмурые тучи. Накрапывал дождь. Этот череповецкий феномен на моей памяти почему-то повторялся уже не в первый раз. Каждый год, когда в конце апреля мы приезжали утром в Череповец, чтобы начать очередное парусное ралли через Рыбинское водохранилище на юг, а затем вверх по Волге в сторону Конаково, погода почему-то не предвещала ничего хорошего. Но буквально через полчаса солнце всегда выходило из-за туч, все вокруг преображалось, и жизнь налаживалась. Так случилось и на этот раз. Когда поезд остановился у вокзального перрона, дождь уже закончился, небо стало проясняться.

На перроне у поезда толпились таксисты и частные извозчики-бомбилы. Все наперебой предлагали свои услуги. Мы воспользовались первым попавшимся, который готов был за 200 руб. отвезти нас за Октябрьский мост (это около 5 км от ж/д вокзала), где на стоянке яхт-клуба должен был ночевать «Котоярви».

От привокзальной площади машина быстро пролетела по Вологодской улице, пересекла проспект Победы и по улице Сталеваров за пару минут домчала нас до Октябрьского моста.

Знакомый узнаваемый силуэт «Котоярви» стал хорошо виден еще с моста.

Когда мы оказались на левом берегу Шексны и по разбитой грунтовке выехали на берег к катамарану, экипаж на борту еще спал. Через некоторое время на наши голоса в кокпите появился заспанный загорелый Илья. За ним показались еще двое небритых и помятых со сна мореходов с обгоревшими и обветренными лицами. Я подумал, что этих парней прямо сейчас, не переодевая, и безо всякого грима можно было бы брать главными действующими лицами в какой-нибудь фильм про пиратов Карибского моря, такой бывалый и колоритный вид они приобрели за несколько дней пребывания на открытой воде, палимые солнцем и обдуваемые ветром!

Познакомились. Ребят звали Петр и Олег. Они помогли забросить на борт наши вещи. Капитан тут же, не отпуская бомбилу, снарядил нас с Ольгой в город за питьевой водой, бензином и свежими продуктами.

Ближайшая колонка с водой оказалась в паре километров от места швартовки катамарана в частном секторе Матурино. После того, как мы заполнили питьевой водой несколько пластиковых 5-литровых бутылей, «бомбила» отвез нас в торговый центр «Сатурн», расположенный в полутора километрах от яхт-клуба. Ольга докупила там свежий хлеб, зелень и сметану. На обратном пути к судну на АЗС, которую указал водитель, я заправил оба пластиковых 25-литровых бензобака бензином АИ-95.

Надо отметить, что бензин и продукты можно приобрести, никуда не отъезжая от Октябрьского моста. Здесь на левом (южном) берегу Шексны в 400 м от берега, в прямой видимости расположен гипермаркет «ОКей», а чуть дальше за ним, по обеим сторонам Октябрьского проспекта стоит АЗС «Лукойл». Она тоже видна от моста, с расположенного здесь перекрестка Матуринской улицы и проспекта.

Когда все вернулись на борт судна, в кокпите был накрыт завтрак.

В 11.30 «Котоярви» задним ходом отошел от берега яхт-клуба и, заложив широкую дугу, плавно двинулся к судовому ходу вдоль бетонных опор Октябрьского моста, где пролегал подходной фарватер яхтенной стоянки, обозначенный вехами. Перед крайним пролетом моста у северного берега Шексны катамаран круто переложился на 90 градусов на восток и встал на главный судовой ход. Когда мы проходили под мостом, по остаточной ватерлинии прежних лет, темневшей на его опорах, было видно, что нынешний уровень реки был ниже ординара где-то на 1,7 м.

После моста поставили паруса. Ветер дул с северо-запада со скоростью 3-5 м/с, что позволяло идти под полным гротом и стакселем, не смотря на извилистый характер реки. Курс относительно ветра получался благоприятный: от фордевинда до галфвинда. Пару раз шли полным бейдевиндом левого галса.

Жарило солнце, знойный день был в разгаре. Выше Череповца извилистая Шексна была весьма живописна в своих песчано-каменистых берегах, поросших лесом. На всех удобных выходах к воде и пляжах виднелись машины и отдыхающие.

Поражала мелководность реки и очень узкий судовой ход, стиснутый меж двух близких берегов. Стоило катамарану чуть сместиться за линию кромочных буев в сторону берега, как сквозь желтоватую воду уже просматривалось дно мелководья: эхолот показывал глубины 1,0 - 0,5 м. То есть, на этом участке Шексны судовой ход представлял собой глубокую и узкую подводную траншею, прорытую в мелком каменистом русле. Сухогрузы, танкеры и круизные лайнеры, идущие друг за другом по Волго-Балту и, сходящиеся здесь на встречных курсах, впритирку протискивались по этой траншее между белыми и красными кромочными буями, почти шаркая друг об друга бортами.

На обед наши дамы приготовили очень аппетитные щи с фасолью, которые пошли на ура, не смотря на жару.

К 18.30 «Котоярви» поочередно прошел под двумя мостами в городской черте Шексны и вплотную приблизился к большому двухниточному гидроузлу на северной окраине города. Прямо по курсу стали видны нижние подходные каналы двух шекснинских шлюзов. Смайнали паруса. Капитан связался по рации с начальником вахты шлюза на предмет шлюзования. Нам дали команду пришвартоваться к правой причальной стенке нижней пал-эстакады шлюза №8 и ждать подхода судна сверху. Наши дамы тем временем разогрели на ужин плов, и вся команда плотно поужинала.

Через час рация ожила. Диспетчер сообщил, что, как только откроются ворота шлюзовой камеры, и сверху будет разведен поворотный мост, мы можем заходить в камеру и швартоваться к 14 рыму любым бортом. Еще он попросил нас проинформировать экипаж пластиковой мотолодки о начале захода в шлюзовую камеру. Мотолодка давно болталась у причальной стенки неподалеку от нас и, судя по всему, рации на борту не имела. Мы сообщили о начале шлюзования двум парням, сидевшим под ходовым тентом лодки. Из кокпита тут же вылез здоровенный черный пес и в знак благодарности нас облаял. Парни запустили свою могучую подвесную «Ямаху», с кожуха которой зачем-то были удалены цифры ее мощности, и малым ходом двинулись вместе с нами в широкую, глубокую и мрачную бетонную пасть шлюзовой камеры.

Плавучие рымы шекснинских шлюзов имеют одну особенность. По-видимому, их проектировали без учета возможного низкого уровня воды на нижнем бьефе плотины. Поэтому когда вода в Рыбинском водохранилище падает ниже ординара, огромные швартовые рымы шлюзовых камер в своем нижнем положении оказываются очень высоко над ватерлинией порожней камеры. Для экипажей маломерных судов, идущих снизу, просто так, протянув руку, накинуть на них швартовый конец не получается. Надо либо как Чингачгук или опытный ковбой, метать на него лассо снизу вверх, либо с ходу запрыгивать с борта маломерки на гигантский поплавок рыма и, быстро вскарабкавшись наверх к гаку, набрасывать на него швартов. В этом случае надо успеть спрыгнуть обратно на движущееся судно, чтобы не остаться висеть над водой на бетонной замшелой стене шлюзовой камеры. Все это требует быстроты и сноровки.

Как только мы ошвартовались за рым, начался проливной дождь. Под веселый шум теплого летнего ливня нас плавно подняли на следующий уровень в каскаде водохранилищ Волго-Балта и открыли верхние ворота шлюза. В 20.15 поблагодарив по рации вахту шлюза, мы покинули шлюзовую камеру. «Котоярви» вышел в акваторию Шекснинского водохранилища.

На открывшемся просторе далеко на севере, на фоне свинцового горизонта маячили силуэты круизных теплоходов. Вскоре стало понятно: это те самые  суда, подход которых ожидался сверху. Воду в 8 шлюзе подняли для них, а заодно с водой - и нас. Сейчас корабли шли нам навстречу, чтобы занять свои места в огромной камере 8-го шлюза, которую мы только что покинули.

Вскоре корабли приблизились, и мы разошлись с ними левыми бортами. Вначале - с 4-палубным теплоходом «Викинг Хельги» (проект 302 немецкой постройки). Вслед за ним по левому борту от нас прошли «художники» «Василий Суриков» (3-палубный проект Q-040 австрийской постройки) и 4-палубный «Андрей Рублев», родственник только что прошедшего «Викинга…» (проект 301, Германия).

Народу на открытых палубах было немного. Большинство сытых круизных туристов тусовалось за стеклами огромных прямоугольных иллюминаторов. В светлых барно-ресторанных аквариумах, проносившихся мимо нас, вальяжно развалившийся за столиками народ, размахивал вилками и бокалами.

Вскоре на акваторию опустились вечерние сумерки. Ветер стих. Мы начали искать место для якорной ночевки. Справа по коренному берегу далекой цепочкой прибрежных деревень чернела населенка. Слева были отчетливо видны лесистые острова. Рассмотрев в бинокль песчаную полоску пляжа, мы пошли к одному из островов.

Катамаран подошел к лесистому острову и ткнулся носами в узкую полоску песка. На нешироком пляже тут и там валялись камни. За бортом сквозь прозрачную воду виднелось светлое песчаное дно, так же усыпанное валунами. Я спрыгнул на песок и пошел на разведку. Сразу за узким пляжем непролазной стеной стоял лес. За ним угадывалось болото, комариный рай. Для ночевки место было не самым подходящим. Отчалили, отошли обратно на сотню метров от комариного берега на продуваемое место и встали там на якорь. Сбросили с борта трап, дружно попрыгали за борт в теплую летнюю воду Шексны.

После «вечерней ванны» перед отбоем жахнули за успешный ходовой день, что называется, «по единой».

Спать я расположился под звездным небом в кокпите на широком рундуке, упаковавшись в спальный мешок. Далеко на юго-западе ночное небо было залито малиновым заревом. Это светила своими печами череповецкая «Северсталь» - город, который никогда не спит.

Сразу вспомнилось, как десять лет назад на майские праздники мы ходили двумя катамаранами от Череповца до Конаково. Тогда весной 2004 года сотрудники багажного отделения Ярославского вокзала не удосужились  загрузить упаковки с нашими плавсредствами в багажный вагон поезда, на котором мы забрасывались к устью Шексны. Отсутствие нашего багажа обнаружилось только в Череповце. Багажный вагон в составе поезда ходил через день, поэтому в ожидании, когда приедут наши катамараны, мы были вынуждены две ночи ночевать в палатках на левом лесистом берегу Шексны как раз напротив территории сталелитейного комбината. На противоположном берегу реки прямо перед нами на полгоризонта раскинулись огромные кварталы целого индустриального города с собственным наземным и речным транспортом, железными дорогами и своей круглосуточной жизнью, непрерывно длившейся уже более полувека. Нас разделяло два с половиной километра акватории речного устья. Приглушенный гул, свечение и дымы комбината не прекращались ни на секунду. Всю ночь мы слышали переговоры диспетчеров по громкой связи, свистки, гудки и отдаленный грохот маневровых тепловозов. Тогда этот ровный звуковой фон почему-то действовал на всех как колыбельная, под него очень хорошо спалось. Той весной нам повезло с направлением ветров: они были южной половины. Поэтому мы никак не ощущали ядовитого дыхания комбината. Все разноцветные дымы уходили прочь на север, а нам доставались чистые хвойные ароматы леса, на опушке которого три дня стоял наш лагерь.

Теперь, под эти приятные ностальгические воспоминания, глядя на малиновый горизонт, я быстро и незаметно провалился в сон.

Ночью пару раз просыпался от плеска волны о баллоны и голосов местных рыбарей, лодки которых ходили неподалеку.

За день пройдено 69 км, из них 42 под парусом.

26 июля, суббота

Все выше по Шексне. Коттеджи на берегу. Малина. Коварный Сизьменский разлив. Сюда заходят океанские танкеры! Катер «Восток» и его экипаж. Канал непроходим?!! Первое знакомство с Северо-Двинской системой.  Шлюзы №2 и №3. Тенистый путь в лесу. Сиверское озеро. Череповецкий катамаран «Дебют».

В серых сумерках раннего утра сильно задуло с севера. На корме катамарана громко и назойливо засвистели лопасти винта ветрогенератора. Началась сильная качка. Я проснулся и вылез из спального мешка. Вся мужская часть команды тоже проснулась и выбралась из рубки в кокпит. Капитан дал команду сниматься с якоря.

При попытке поднять якорь столкнулись с проблемой. Якорь не шевелился. Было ощущение, что за ночь его залили бетоном: видимо, за несколько часов болтания на якоре становой Данфорт намертво заклинился под донные пни и топляки. Вырвать якорь из мертвой хватки затопленного леса удалось только с третьей попытки, применив одновременно лебедку и двигатель.

В 07.25 взяли курс вверх по Шексне на север. Дамы продолжали безмятежный сон под ровное бормотание 4-тактного “Mercury”. Вскипятили чайку. Перекурили. Рулевой молча вглядывался в лабиринт проток в поиске навигационных буев. Наконец вышли на судовой ход.

После восхода солнца по голубому небу побежали белоснежные облачка. Краски окружающей природы постепенно становились все более яркими. Мир вокруг медленно прогревался.

На подходе к деревне Ирма нас обогнал сухогруз «Окский-68». Когда мы миновали мыс, на котором стоит деревня Ирма, река сузилась, берега стали круче. Густой лес начинался прямо от воды, его непролазные заросли поднимались вверх по склонам берегов. Время от времени на высоких берегах неожиданно распахивались освещенные солнцем открытые участки с современными коттеджами, оборудованными слипами и причалами для катеров. Затем их вновь сменяли лесные заросли с редкими вырубками вокруг многометровых береговых навигационных знаков. На вырубках кустились густые плантации дикой малины и шиповника.

Мы причалили под огромным створным знаком к одному из таких малинников, чтобы сбегать в кусты и искупаться. Потом долго и жадно ели сладкую дикую малину, которая спелыми красными гроздьями усыпала весь береговой склон.

После деревень Большой Двор и Горка, стоящих друг напротив друга, река вновь расширилась, берега стали положе, лес отступил от воды, сменившись широкими лугами.

Ровно в полдень перед нами внезапно во весь горизонт распахнулась широкая панорама залитого солнцем Сизьменского разлива размером почти 20 на 15 километров. Было ощущение, что мы снова вышли в Рыбинское водохранилище. Та же картина бескрайнего неба, водного простора и едва читаемых на горизонте берегов. По единственному судовому ходу вдаль растянулся караван судов. Дул сильный встречный ветер.

Вскоре нас нагнал и ушел к горизонту быстроходный средних размеров круизный теплоход «Принцесса Анабелла» (проект 643П голландской постройки). Мы шли, ориентируясь на его удаляющуюся корму. Было видно, что далеко на северо-востоке силуэты кораблей, почти слившиеся с горизонтом, делают резкий поворот налево и, повернувшись к нам бортами, длинной цепочкой вытягиваются в западном направлении, уходя за группу далеких островов.

Решение прекратить толкание против встречной волны и ветра и срезать гигантский крюк созрело само собой. Решили рискнуть и сократить десяток километров, взяв курс прямо на островную группу, за которую уходил судовой караван. Однако очень быстро пришло понимание, что мы совершили серьезную ошибку. Из склонов крутых волн нам навстречу все чаще стали попадаться торчащие, словно тараны, черные стволы топляков. На солнце они были хорошо видны, и поначалу нам удавалось лавировать между ними. Но дальше плотность встречных заколов стала нарастать с угрожающей быстротой. При этом эхолот показывал глубины 4 – 5 метров, а по карте до ближайшего берега было несколько километров! Мы шли над мертвым затопленным лесом. Риск пропороть баллоны или снести винт подвесного мотора становился все более реальным. Это заставило нас плавно уйти с опасного курса снова к северу.

Наконец вдали среди волн вместо черных топляков показались спасительные красно-белые точки кромочных буев судового хода, идущего в западном направлении. Мы по кратчайшему пути поспешили вернуться в его безопасные границы.

В 14.10 миновали остров в западной части Сизьменского разлива. Его северная оконечность представляла из себя песчаный гребень с остатками красивого соснового бора. У песчаного пляжа стояли лодки, на берегу виднелись палатки и люди у костра. Редкая хорошая стоянка в этих негостеприимных местах.

В 14.30 мы, наконец, покинули Сизьменский разлив и вошли в резкое сужение Шексны в районе леса Красный Бор. Обед как раз был в самом разгаре: вкусный борщ и рыба с картофельным пюре. Здесь нас догнал небольшой бункеровщик «ОС-1», который медленно обошел «Котоярви» по левому борту и уполз вперед по направлению к стоящему на рейде слева от судового хода большому красному как вареный рак танкеру. На баке нефтеналивного судна красовалось белое лаконичное название - «Yana». Из надписи на юте следовало, что порт приписки - Владивосток. Далековато от Тихого океана забрался океанский танкер!

Лесистые берега стали ближе с обеих сторон. Впереди справа по курсу показался одинокий островок, поросший густым сосняком. Около него лодки, среди сосен костры, палатки, раздетые люди. Здесь, как и на Рыбинке, хороших мест для стоянки очень мало, поэтому любой мало-мальски удобный участок коренной суши максимально задействован местным населением. За островком, отделенным от материка небольшим заросшим проливом, показался левый берег Шексны, густо заставленный машинами, прицепами, палатками, деревянными пляжными грибками и столами. Все! Конец чистой природе! Начались мусорные завалы, дороги и населенка со всеми вытекающими!

В 14.50 «Котоярви» разошелся левым бортом еще с одним судном проекта 301 немецкой постройки - 4-палубным комфортабельным теплоходом «Тихий Дон». На этот раз мимо нас прошел «кусочек Америки в России», как называют этот плавучий 4-звездочный отель, судовладельцем которого является американская компания «Grand Circle Cruise Line». Теплоход курсирует между двумя столицами по маршруту Санкт-Петербург – Москва и обратно. Поэтому на Верхней Волге, Волго-Балте и Неве он частый гость.

Через некоторое время следом за ним прошел еще один 4-палубный круизный теплоход «Александр Пушкин» (проект Q-040 австрийской постройки).

В 15.22 – прямо по курсу показался разделительный буй с красно-белыми вертикальными полосами. Где-то за ним впереди справа в густых камышах среди высоких деревьев должен был находиться вход в Северо-Двинский канал.

На это косвенно указывало хаотичное нагромождение лодочных гаражей, видневшихся среди зарослей прибрежного камыша.

Повернуть к берегу мы не успели. Наш маршевый подвесной мотор, ровно и непрерывно работавший уже несколько часов кряду, внезапно на несколько секунд повысил тональность, после чего смолк. В очередном топливном баке закончился бензин. Пока капитан подключал к мотору новый бак, встречный ветер начал сносить катамаран назад.

В этот момент впереди откуда-то из прибрежных зарослей стремительно выскочил катер серо-голубой раскраски. Прямолинейная скоростная траектория его глиссирующего полета не оставляла сомнений: он только что, словно снаряд из пушки, покинул какой-то «ствол» -  прямолинейный участок разгона. Скорее всего, он вылетел как раз из канала, вход в который мы искали. Катер заложил крутой вираж и помчался прямо к нам. Стали видны бортовые номера вологодского региона и название катера - «Восток». Катер сбросил скорость и подошел вплотную к катамарану. За его транцем на кормовом флагштоке развевался государственный флаг России. Рядом на выносной площадке красовался шашлычный мангал.

Из-под ходового тента в кормовую часть кокпита выбралась молодая пара – парень с девушкой. Мы подтянули их отпорным крюком и бросили парню швартов. Парень поднялся к нам на борт.

Познакомились. Константин и Надежда, оба из Вологды. У них поход выходного дня. Константин сам строит лодки. Катер «Восток» со стационарным водометом – не первая его работа. О катамаране «Котоярви» много слышал и читал, и вот впервые увидел его вживую! Константин рассказал нам, что сейчас для маломерных судов Северо-Двинский канал закрыт. Маломерки пускают только по платному шлюзовому договору, который необходимо оформлять в Администрации Северо-Двинского бассейна внутренних водных путей в Котласе. Цена 500 рублей.  Но даже если в канал удастся попасть, будет проблематично пройти весь путь до Северной Двины из-за низкой воды в бассейне р. Сухона. Воды в этом году везде мало. Причина - бесснежная зима, которую сменило жаркое и сухое лето.

От таких новостей стало как-то грустно: поход к Белому морю по Северной Двине мог сорваться из-за каких-то 500 рублей и непонятной ситуации где-то на Сухоне. Тем не менее, планы решили не менять, пока лично не проясним ситуацию. Мы попрощались с дружелюбной вологодской парой и малым ходом двинулись к предполагаемому входу в канал.

На повторном подходе к разделительному бую мы прочли на одном из ржавых гаражей справа на берегу слово «Топорня», коряво выполненное от руки белой краской. Эту надпись можно было заметить, лишь двигаясь впритирку к восточному берегу Шексны. С судового хода эту надпись не прочел бы даже самый «зоркий сокол», так же, как и невозможно было прочесть металлический сетчатый транспарант с жидкой указательной стрелкой «Северо-двинская система», который стал виден за камышами слева по борту, лишь после того, как мы свернули за разделительный буй и пошли прямо в створ канала.

Акватория канала встретила нас гладкой, почти неподвижной водой и причудливой игрой ярких солнечных зайчиков на фоне глубоких теней от крон вековых разлапистых сосен. Сонную тишину, нарушало лишь щебетание птиц. Крутые песчано-глинистые склоны берегов были отделены от кромки воды старинным частоколом полусгнивших пеньков, которые когда-то образовывали стенки канала.

Далеко впереди среди зеленых деревьев открывалась прямолинейная перспектива причудливой деревянной инфраструктуры старинного гидротехнического сооружения. Слева на берегу за разводными понтонными мостами виднелись аккуратные живописные домики желтого цвета под крышами из металлочерепицы.

На самом малом ходу мы вошли в границы запретной зоны, отрезанной по обоим берегам от внешнего мира высокими заграждениями из металлической сетки, поверху которой кольцами вилась колючая проволока. Кругом были натыканы видеокамеры и грозные предупреждающие надписи.

В 15.50 «Котоярви» причалил к песчаному косогору правого берега внутри запретной зоны напротив входа в первый шлюз Северо-Двинской системы.

На всех картах данный шлюз обозначен под своим историческим номером 2, т.к. шлюз номер 1 ушел под воду полвека назад, когда в 1964 году в городе Шексна была построена плотина, и новое Шекснинское (Череповецкое) водохранилище поглотило многие береговые объекты и населенные пункты.

Капитан включил рацию и на 3-м канале речного диапазона вызвал шлюз. Через короткое время отозвался некто «Второй». Впрочем, на шлюзовом радиоканале никто иной отозваться здесь и не мог: по правилам радиосвязи на внутренних водных путях позывной шлюза всегда совпадает с его порядковым номером. На вопрос нашего капитана, сможем ли мы прошлюзоваться, последовал ответ, что нас прошлюзуют, но придется подождать. Сколько может продлиться ожидание, уточнено не было.

Потянулось ожидание. Стояла невыносимая июльская жара. Раскаленный воздух был неподвижен, как и зеленая цветущая вода под нами. Близость воды не приносила облегчения. Сидя в кокпите, мы потягивали теплое пиво, вслушиваясь в шорохи эфира на 3-м радиоканале. Время от времени рация оживала и начинала транслировать радиообмен между деревянными шлюзами и еще кем-то. Речь в эфире была местная, вологодская, очень колоритная, с сильным оканьем и забавными интонациями. Говорящие обращались друг к другу по позывным номерам, время от времени по-свойски переходя на имена.

Закончилось пиво на борту. После часового прожаривания экипажа на открытом раскаленном солнце, капитан еще раз запросил 2-й шлюз и поинтересовался перспективами нашего шлюзования. Вологодский говорок лениво поведал, что шлюзовать нас будут вместе с баржей, которая пойдет сверху. Резюме было кратким: «Ждите!».

Делать было нечего. Часть экипажа «Котоярви» перебралась с прокаленного солнцем пришвартованного судна на высокий песчаный пригорок запретной зоны в продуваемую ветерком тень сосен. Остальные выдвинулись в один из двух местных магазинов, чтобы пополнить запасы продовольствия и напитков.

Дорога в магазин пролегала через поселок Топорня. Вначале пришлось топать по пыльной пустынной улочке между стенами одноэтажных домов и глухими заборами дворов, вытянувшихся вдоль канала. Затем слева открылся широкий проход, по которому дорога плавно сворачивала вниз и выводила к наплавному пешеходно-автомобильному мосту, соединявшему восточный и западный берега канала через огороженный коридор в запретной зоне.

 По мосту мы перешли на другой берег канала, вдоль него миновали еще пару домов и оказались перед магазином.

Ассортимент в магазине оказался довольно ограниченным. При этом цены на все были в полтора-два раза выше столичных. Т.е. с местного, судя по всему, совсем не богатого населения, торгаши драли три шкуры! У нас тоже не было выбора, пришлось закупать все по местным ценам. На корабль экипаж вернулся с грузом пива, арбузов, выпечки, конфет, мороженого, семечек, сигарет и каких-то яблок-груш.

Со скуки сделали попытку половить рыбу в стоячей зелени теплого зацветшего бульона, в котором стоял катамаран. Результатом стали два пойманных малька, которые вскоре были выпущены обратно в канал.

Наконец в 18.15 рация вновь подала признаки жизни. Уже ставший знакомым голос из рации дал нам команду подходить к воротам 2-го шлюза. Внутри периметра запретной зоны по ту сторону ворот появились два сухопарых мужичка средних лет в сигнальных оранжевых жилетах. Один вручную открыл и развел створки ворот.

Когда катамаран медленно вошел в бревенчатую шлюзовую камеру и коснулся кранцами  левой стенки, второй мужичок накрепко привязал поданный с борта швартов к невысокому деревянному столбику, выполнявшему функцию причальной тумбы. После этого оба скрылись в одном из деревянных домиков с белыми занавесками на окнах и цветочными горшками на подоконниках.

Снова потянулась молчаливая пауза в ожидании баржи, идущей сверху. Мы с Олегом больше часа сидели на левом борту катамарана наперевес с отпорными крюками, обливаясь потом под синтетикой спасжилетов.

Но вот вода под катамараном зашевелилась, и бревенчатая шлюзовая камера стала медленно наполняться водой. После того, как «Котоярви» поднялся метра на полтора, снова появились поджарые сухие мужички. Они вручную открыли верхние ворота шлюзовой камеры, опустили шлагбаумы поперек дороги, по которой мы пару часов назад ходили в магазин, после чего развели наплавной понтонный мост, связывающий автомобильным и пешеходным сообщением два берега Топорнинского канала. Затем швартов «Котоярви» был отвязан от деревянного пенька-тумбы, и катамаран малым ходом двинулся навстречу появившейся вдали барже, выползающей из 3-го шлюза в соединительный канал. Расходясь с порожней баржей левыми бортами, мы прочли название толкача, примостившегося за ее кормой - «Герой Преминин».

Впереди на воротах 3-го шлюза красный светофор сменился на зеленый, и мы, не сбавляя ход, вошли в следующую деревянную камеру.

3-й шлюз порадовал глаз своим идеальным состоянием. Ровные деревянные стены шлюзовой камеры были сложены из свежеструганного бруса, еще не успевшего потемнеть. Сверху крепкие металлические ограждения. На берегу симпатично смотрелось желтое 2-этажное здание диспетчерской, выполненное в скандинавско-балтийском стиле, со стеклопакетами на окнах и наклонным панорамным остеклением наверху. Разноцветные флаги на флагштоках. Ухоженные клумбы с цветами. Кругом чистота и порядок. Похоже, что этот шлюз готовился как образцово-показательный.

Наше шлюзование в 3-м шлюзе прошло в соответствии с его внешним антуражем. Бойкая деловитая женщина средних лет быстро подняла нас на высоту чуть больше 2 метров, открыла выходные ворота и с улыбкой пожелала нам счастливого пути.

За верхними воротами шлюза XXI век закончился. Мы сразу же вернулись в те былинные времена, когда этот водный путь носил имя Герцога Вюртембергского. Тогда в далеком 1825 году был прорыт первый участок канала длиной 7 км. По этому древнему гидротехническому сооружению мы сейчас и шли.

В 1825 году, ровно через 100 лет после смерти государя-императора Петра I была реализована идея его молодых лет: проложить судоходный путь именно в этом месте. Тогда первый участок современного канала (Топорнинский) соединил русло реки Шексна с Сиверским озером. За три последующих года вновь заложенный водный путь дотянули до реки Сухона. В 1828 году по новой водной артерии прошли первые суда, и вскоре канал заработал на полную мощность. Вплоть до начала XX века по нему осуществлялось оживленное судоходство, обеспечивавшее товарооборот между Архангельском и Петербургом.

Особое удивление вызывает тот факт, что невзрачная на первый взгляд Северо-Двинская система, состоящая из бревенчатых каналов, водораздельных озер и лесных проток с 1828 года и до советских времен (почти до самой Великой Отечественной) была единственным водным путем, связывающим Волгу и Белое море! В годы двух мировых войн, когда большинство речных коммуникаций в западной части страны были перерезаны, по тыловому Северо-Двинскому «переулку» начинался оживленный трафик, и старый канал на время обретал былое стратегическое значение. По нему через Архангельск в центр России шел грузопоток помощи союзников: от стран Антанты - в годы Первой мировой войны и от стран Антигитлеровской коалиции - в годы Великой Отечественной.

Теперь о тех временах напоминали лишь прибрежные сосны, кусты ивняка, глиняные косогоры берегов, и покосившиеся остатки бревенчатых частоколов, бывших когда-то стенками канала. Идиллию старины нарушали только автомобили, проносившиеся по асфальтированной автомобильной дороге, проложенной вдоль восточного берега этой исторической водной артерии.

Оглядев сию картину, капитан ловко, словно монтажник-высотник, взлез на самый топ мачты и закрепился там страховочным поясом.

Через некоторое время он спустился вниз с антенной в руках, которую только что демонтировал с клотика мачты. По его прогнозам в ближайшие две недели до выхода в Белое море она нам не понадобится. А учитывая, что впереди у нас много мостов с непонятной высотой пролетов, снятая антенна целее будет.

После того, как справа на асфальтированной дороге белый дорожный знак «Топорня» сменился знаком «Соколье», канал свернул в лесную чащу и стал похож на темную дорогу, вьющуюся в густом дремучем лесу. Кое-где кроны вековых деревьев почти смыкались в вышине, образуя подобие тоннеля. Здесь в полумраке стояли пришвартованные к зарослям лесных берегов старые баржи и ржавые дебаркадеры, внешним видом напоминавшие какие-то списанные плавучие мастерские.

Вскоре лес поредел. Впереди показался просвет, блеснула озерная гладь. Через пару минут мы вышли из канала в залитую лучами заходящего солнца акваторию Сиверского озера. На часах было 20.30. Навстречу нам в канал заходил речной толкач «Кубена» с двумя небольшими ржавыми баржами перед собой. Мы вовремя покинули канал. Разойтись с толкачом в узкостях лесной чащи было бы проблематично.

Сиверское озеро, имея в ширину около 2 км, вытянулось на 6 км с севера на юг. На его восточном берегу плотной застройкой стоит одноэтажный частный сектор города Кириллова. На высоком западном берегу видны дорогие коттеджные поселки каких-то местных «героев нашего времени». Северо-восточный угол озера вплотную примыкает к древним стенам Кирилло-Белозерского монастыря.

Величественный силуэт монастыря с монументальными крепостными башнями в лучах заходящего солнца, открылся нам из-за мыса внезапно и мощно. Экипаж «Котоярви» был потрясен открывшимся видом.

Разговоры на борту стихли. Все, не отрываясь, смотрели на медленно приближающуюся громаду крепостных стен, башен и храмов.

В вечерней тишине «Котоярви», раздвигая носами гладкое зеркало воды, по широкой дуге зашел в узкий залив, который стал виден справа за низким травянистым мысом, и причалил недалеко от стен монастыря.

В этом месте в берег упиралась дорога, которая выходила откуда-то из-за старинного кирпичного складского здания и вела на городское шоссе. Судя по всему, здесь был импровизированный слип местных водномоторников.

В сотне метров дальше впритирку к берегу левым бортом был зашвартован угловатый силуэт самодельного фанерного катамарана. На его корпусе красовалась надпись «Дебют». Похоже, именно о нем говорили в череповецком яхт-клубе пару дней назад. Он ушел из Череповца в сторону Кириллова на день раньше нас.

На плоской низкой вытоптанной грунтовой площадке на берегу рядом с катамараном был установлен большой ржавый мангал, на котором компания, состоящая из трех мужчин и трех женщин, жарила шашлыки. За «Дебютом» в отдалении белело здание летнего кафе, а за ним высился большой легкий купол, похожий на цирк Шапито.

Через некоторое время к нам подошел интеллигентный парень - капитан «Дебюта». Мы кратко, но весьма плодотворно пообщались.

Затем «Котоярви» отчалил от дороги и медленно пошел по акватории залива вдоль стен монастыря. Завороженные древностью и величием его архитектуры, мы продолжали фотографировать разворачивающиеся перед нами ракурсы стен, башен и куполов.

Солнце ушло за горизонт. Надо было искать место для ночевки. Сначала мы завернули за мыс в самой северной части Сиверского озера и причалили к живописному высокому берегу, на котором раскинулась территория недостроенного и уже заброшенного гостиничного комплекса.

Поужинали. Отметили очередной ходовой день и приготовились к отбою. Но шум оживленной, автодороги, расположенной неподалеку, заставил нас сменить место. В конце концов, мы отчалили от гостеприимного берега и под негромкое жужжание мотора переместились в самый центр северного озерного плёса прямо напротив монастыря, где причалили к небольшому конусообразному островку, сплошь заросшему густым непролазным кустарником.

За озерной гладью в светлой северной ночи прямо перед нами спал монастырь. Ночной воздух был чист и свеж. Идиллия тихого зеленого островка в центре озера на виду легендарной обители обещала экипажу спокойный безмятежный сон.

За день пройдено 68 км. Все под мотором.

27 июля, воскресенье

Музыкальный шабаш в ночи. Кирилло-Белозерский музей-заповедник. По байдарочному маршруту водораздельных озер. Шлюз №4. Река Иткла. Долгое ожидание попутного толкача. Ночное шлюзование. Туман-туман…

Ночь выдалась теплой, ясной и очень неспокойной. Я традиционно устроился в кокпите на свежем воздухе в надежде хорошо выспаться рядом с необитаемым островком в центре тихого озера. Но заснуть мне так и не удалось. Всю ночь рядом с монастырем откуда-то со стороны берегового Шапито без перерыва гремели пошлые эстрадные шлягеры. Казалось, от них на ушах стоит не только древний монастырь, но и весь город Кириллов. Я несколько раз выбирался из спального мешка, и сквозь светлую северную ночь таращился на седые стены, башни и кресты монастыря, пытаясь понять, как подобный ночной вертеп возможен в пределах одного из самых древних и легендарных центров русского православия. Не найдя ответа на этот вопрос, на рассвете, когда музыка наконец-то замолкла, я забылся коротким тяжелым сном.

Когда я проснулся, над озером стелилась пелена тумана, подсвечиваемая лучами яркого утреннего солнца.

Вскоре экипаж «Котоярви» тоже восстал ото сна, по очереди сбегал на островок, преодолевая непролазные густые заросли. Затем все с удовольствием умылись чистой озерной водой. После завтрака наш корабль снялся с прикола, задним ходом легко отошел от гостеприимного островка. У берега, где мы швартовались, эхолот показал глубину около 30 м! «Котоярви» за считанные минуты переместился вплотную к крепостным стенам и причалил там к узкой травянистой лужайке прямо под древней крепостной башней, носившей имя Кузнечная.

Сегодня по плану было знакомство с монастырем. Шесть человек сошли на берег. Маша осталась дежурить на судне. Мы пешком обогнули с юга стены и башни монастыря

и вышли к восточным воротам – парадному входу на территорию комплекса Кирилло-Белозерского историко-архитектурного художественного музея-заповедника.

Здесь стены монастыря граничили с городскими кварталами Кириллова. На площади, куда нас привела улочка с красноречивым названием «Базарная», перед входом в Монастырь раскинулись протяженные торговые ряды с сувенирами.

Посовещавшись, решили заказать экскурсию с экскурсоводом. Заплатили в кассе 2200 рублей за 3 академических часа (3 по 45 мин), и через некоторое время из ворот нам навстречу вышла приветливая интеллигентная женщина по имени Ольга Геннадьевна, научная сотрудница музея-заповедника.

Экскурсия получилась очень интересной и познавательной. Помимо любопытных исторических фактов из жизни простых людей и царственных особ русского средневековья, поведанных нам Ольгой Геннадьевной, запомнилось то, что фразы царя Ивана Грозного в пьесе Булгакова «Иван Васильевич», который затем «поменял профессию» в бессмертном киношедевре Леонида Гайдая, целиком заимствованы из реальной переписки царя с настоятелем и братией Кирилло-Белозерского монастыря той эпохи. Т.е, все обороты речи, названия людей и предметов, средневековые жаргонизмы, ругательства и т.п., которые в фильме звучат из уст царственного героя Юрия Яковлева, это реально существовавшая речь царя Ивана IV (Грозного), положенная писарями на бумагу и таким образом сохранившаяся и дошедшая до нас через исторические архивы. Я пожалел, что не было возможности осуществить видеозапись рассказа Ольги Геннадьевны и всей экскурсии от начала до конца, чтобы потом еще раз все внимательно просмотреть и запомнить. И, конечно же, одного дня на знакомство с ансамблем Кирилло-Белозерского монастыря явно недостаточно. Для полноценного понимания данного историко-архитектурного шедевра нашего Отечества желательна предварительная теоретическая подготовка и лишь потом личный визит на 2-3 дня в Кириллов для неспешного и вдумчивого изучения темы на территории монастыря, желательно с экскурсоводом.

Здесь же в монастыре мы совершенно бесплатно послушали выступление знаменитого мужского вокального коллектива «Белое Озеро» и приобрели диски с потрясающими записями православных и казачьих песен в их исполнении.

После экскурсии команда вернулась на борт, сменив Машу, которая уже успела приготовить вкусный обед. Маша, сопровождаемая Ольгой, как экскурсоводом, только что получившим опыт проведения экскурсий, пошла по нашим следам внутрь монастырских стен, а мы начали праздновать День Военно-Морского Флота.

Время от времени на борт «Котоярви» поднимались гости в разном составе, в том числе и с детьми. Многие, благодаря интернету, узнавали судно, были хорошо проинформированы о плаваниях Ильи и были рады возможности пообщаться с капитаном лично.

После обеда, когда из монастыря вернулись Ольга с Машей, и вся команда была в сборе, «Котоярви» отчалил от гостеприимной лужайки под западными стенами Кирилло-Белозерской обители и вдоль восточного берега озера взял курс к заливу в средней его части, куда сворачивал старинный водный путь. Там начинался следующий - Кузьминский участок Северо-Двинского канала.

Мы завернули в залив. Слева за камышами возле берега у деревянных мостков стоял катер ГИМС. Чуть выше на берегу виднелось здание МЧС. Прямо по курсу в вершине залива обозначился вход в Кузьминский канал, запертый наплавным понтонным мостом.

При нашем приближении мост без задержки отъехал в сторону, и мы, не снижая скорости, вошли в канал.

Было видно, что нас тут ждали. По обоим берегам канала уже толпились любопытствующие, число которых превышало число тех, кто был одет в оранжевые жилеты и обслуживал разводной мост. Мы поприветствовали всех стоящих и сидящих по берегам и поблагодарили команду разводного моста. Некоторое время катамаран шел по воде меж двух асфальтированных дорог, носивших название улицы Кузьмина, которая протянулась по обоим берегам канала.

Прошли деревню Карботка, на выходе из которой открылось озеро Покровское, длиной около 2 км. На дальнем берегу озера на фоне зелени леса сиял небесно-голубыми куполами Покровский храм.

Через несколько минут мы оказались в северо-восточном углу озера. Здесь обнаружился вход в неширокую протоку, уходящую в лес.

После небольшой сонной деревни под названием Поздышка, где нас так же ждал заблаговременно разведенный мост, населенка скрылась за кормой в густых прибрежных зарослях. «Котоярви» продолжал свой путь по лесным озерам и тихим речным протокам среди высоких заросших берегов. Было забавно созерцать с высоты кокпита этот типично байдарочный маршрут, по которому медленно и чинно скользил могучий силуэт «Котоярви», судна, прошедшего акватории Тихого и Ледовитого океанов, видавшего ледники архипелага Новая Земля, скалы Курильских островов и Камчатки.

Прошли озеро Зауломское, за которым начинался 1-й Вазеринский канал. Хотя мы и шли среди лесных зарослей, было очень жарко. Время от времени капитан давал команду отдать якорь. Катамаран останавливался, за борт сбрасывался трап, и весь экипаж спрыгивал в прохладную чистую воду, из которой не хотелось вылезать. Все долго плескались и плавали в тени густых крон прибрежных деревьев. Потом, забравшись, наконец, в кокпит мокрые и довольные, ели прохладный арбуз, который в этой ситуации был как нельзя кстати.

После небольшого озера Пигасово, в котором «Котоярви» сделал крутой зигзаг, чтобы попасть ко входу в очередную лесную протоку, начался 2-й Вазеринский канал. Он привел нас в круглое диаметром 1 километр «блюдце» Кишемского озера.

Из озера мы вышли в Кишемский канал и через 2 километра увидели впереди новые высокие пролеты моста оживленной автодороги А-119 «Вологда-Медвежьегорск», пересекающей канал. Здесь канал расширялся, его прямолинейные берега были одеты в строящиеся, еще не законченные железобетонные набережные и причалы. Тут и там стояли плавучие краны и мастерские.

В свое время этот участок Северо-Двинского водного пути был создан искусственно. В связи с тем, что уровень воды на Кишемском отрезке надо было поднять на 2 метра выше горизонта окружающей его поймы, оба берега канала были созданы за счет возведения искусственных земляных дамб, подводный откос которых был укреплен деревянной свайной стенкой. Теперь, судя по всему, здесь велись строительные работы по берегоукреплению, т.е. старинные земляные и деревянные гидротехнические сооружения заменялись современными железобетонными.

Впереди в нескольких сотнях метров стало видно расширение речного разлива и характерные очертания уже знакомой нам шлюзовой инфраструктуры. Мы подходили к шлюзу №4, запирающему 30-километровый водораздельный бьеф между бассейном реки Шексна и Кубенским озером. После этого шлюза мы выйдем на Северный склон, который отсюда начинает свое падение до самого Ледовитого океана. Начнется и наш постепенный спуск к Белому морю, а сначала - на широкие просторы Кубенского озера по ступенькам двух шлюзов (5-го и 6-го) на реке Порозовица. На выходе из широкой акватории озера в истоке реки Сухона нам предстояло преодолеть последнюю ступеньку вниз (7-й шлюз, он же «шлюз Знаменитый»). А потом уже не будет никаких шлюзов и никаких озер - ни больших, ни малых. Только реки. Мы свободно покатимся по 800-километровому течению Сухоны до ее впадения в полноводную Северную Двину и по ней – до самого Белого моря. Если, конечно, нас не остановит низкая вода где-то на Сухоне, о чем вчера нас предупреждал Константин, владелец водометного катера…

Капитан включил рацию и вышел на связь с запросом на шлюзование. Ответом было молчание. Повисла тягучая пауза неопределенности: сейчас мы упремся в очередной закрытый шлюз. Что дальше?

Приближаясь к шлюзу, «Котоярви» вышел в небольшой разлив размером 300 на 500 м, образованный расширением реки Иткла в месте ее впадения в канал. На карте данный разлив носил название «озеро Татаровское». Впереди чуть левее на заросшем камышом берегу виднелась небольшая деревенька. Карта гласила, что населенный пункт называется Красново. Прямо по курсу за терракотовым контуром ворот шлюзовой камеры желтели знакомым дизайном под зелеными крышами домики очередного шлюза. Из-за домиков появились два силуэта в синих комбинезонах. Некоторое время они молча разглядывали нас в бинокль, затем скрылись в одном из желтых строений.

«Котоярви» довольно долго лежал в дрейфе в центре Татаровского расширения. Наконец шуршание УКВ-эфира нарушил голос диспетчера 4-го шлюза. Он сообщил, что у их вахты имеется приказ шлюзовать нас не ранее 23.00. На часах было 17.00. Шесть часов как минимум нам предстояло болтаться в небольшом пруду среди камыша, словно в проруби, на виду сонной деревеньки.

Капитан решил, что удобнее будет ждать у берега. Причаливать к старым деревянными мостками, вытянувшимся от берега к центру пруда, побоялись. Не исключена была вероятность напороться баллоном на ржавый гвоздь или какую-нибудь доисторическую строительную скобу. Поэтому въехали на полкорпуса в густой камыш, напротив одного из деревенских домов в тридцати метрах от его фасада. В тот же миг в окне за шевельнувшейся белой шторкой мелькнула бабушка, настороженный колючий взгляд которой впился в пришельцев.

Потянулось ожидание. На берег к мосткам деловито вышел местный мужичок и начал копаться в какой-то малой механизации, похожей на гибрид мопеда и мотоцикла. Мы спросили у мужичка, где тут ближайший магазин. Тот посмеялся и ответил, что это не близко, несколько километров, и туда надо ехать. Лучше всего - на мотоцикле, кивнул он на свое транспортное средство.

Снова наступила пауза. Мотоцикла, чтобы сгонять в магазин у нас не было. А впереди несколько часов неопределенности, чем заняться? Бабушка продолжала изучать нас из-за занавески. Ожидание продолжалось.

Вот на берег с другой стороны от мостков вышла женщина средних лет с открытым приветливым лицом. Спросили про магазин у нее. Она сразу же оценила ситуацию, улыбнулась и, показав рукой в сторону речного ответвления, сказала, что если мы пойдем вверх по Иткле, то через километр справа на берегу будет магазин. Все оживились, поблагодарили приветливую женщину, одной фразой указавшую нужный нам путь и в несколько раз сократившую его протяженность. Капитан запустил мотор, задним ходом выбрался из зарослей камыша и медленно направил судно за поворот сужающейся речной излучины. Острые колючие глаза бабушки, не мигая, смотрели из-за белой занавески нам вслед.

Капитан медленно и аккуратно вел катамаран по темной стоячей воде, усыпанной плавающими глянцевыми листьями и белыми цветами кувшинок. Приходилось лавировать между многочисленными топляками и остатками свай пешеходного моста, когда-то связывавшего два берега Итклы и две деревни – Красново и Татарово. Через несколько минут океанский крейсер уткнулся носами в запруду. Дальше пути не было. Справа на берегу стояла деревенька. Внешне она была больше той, что мы видели около шлюза. На берегу толпился местный народ и в немом изумлении глядел на нас. У всех на лицах было выражение, которое, вероятно, имели аборигены Америки, в тот момент, когда к их берегам впервые причалила эскадра Колумба.

Скинули трап, зашвартовались. Маша, Олег и я прошли по мосткам запруды к берегу. На часах было 19.30. На берегу около запруды играла чумазая детвора. Мы спросили у нее, как называется сие обиталище. Радостный ответ был – «Запань-Нова!». Все было логично – мы как раз к новой для нас запани (запруде) и причалили.

Первый же деревянный домик на возвышенном берегу оказался искомым магазином. Там шел бойкий прием товара, который выгружался из не нового, но крепкого микроавтобуса Mercedes, стоявшего у крыльца. Продавщица - энергичная молодая женщина оказалась к нам любезна. Она сказала, что нам крупно повезло. По воскресеньям магазин работает до 18.00, т.е. он уже полтора часа, как закрыт. Но в связи с внеплановым завозом товара она оказалась на месте и в виде исключения сможет отпустить нам нужные продукты.

Несмотря на то, что у нас на борту было все необходимое для полноценного плавания, мы для разнообразия взяли литр местной водки под названием «Белое Озеро», кило соленых огурцов и два десятка яиц.

По уже знакомому фарватеру вернулись в пруд перед шлюзом. Бросили якорь в самом центре акватории в прямой видимости входных ворот шлюзовой камеры, искупались и продолжили празднование дня ВМФ.

С заходом солнца дамская половина экипажа разошлась спать. Джентльмены (по виду больше похожие на морских «джентльменов удачи»), отбиваясь от комаров, продолжили бодрствование в кокпите в ожидании подхода речного состава, с которым нам предстояло проходить шлюз.

Незаметно на канал опустилась непроглядная ночь. Деревня, напротив которой мы стояли, не имела уличного освещения и покрылась мраком. Возвышение берега угадывалось лишь по маленьким желтым квадратикам окошек деревенских домов. По темной глади воды среди кувшинок бесшумно скользили тени диких уток, уводивших цепочки своих утят куда-то на ночевку. На столбе над шлюзом яркой белой звездой горел фонарь. Красный глаз светофора у ворот шлюзовой камеры отражался в черной воде. Постепенно ночная картина стала затягиваться полосами тумана, ползущего по воде из-за речной излучины Итклы.

Капитан переставил катамаран в небольшой залив, из которого хорошо был виден шлюз и просматривался подходной канал, откуда мы пришли. Включили стояночный огонь на топе мачты. В 23.00 повторно запросили по рации «4-го». Шлюз ответил, что речной толкач РТ-270 с плавкраном пока не пришел. Когда будет, неизвестно. Ждите!

Перспектива сидеть до утра и ждать появления эскадры в составе РТ-270 с плавучим краном никого не устраивала. За день все изрядно устали: гуляние с экскурсоводом по монастырю давало о себе знать. Да и ночной концерт над озером у монастыря, как оказалось, прошлой ночью слушал не я один. Капитан остался дежурить на рации, всех остальных отправил спать.

Заснуть я не успел. Около часа ночи громко заработала рация. Начался активный радиообмен 4-го шлюза и кого-то с позывным «270-й». Мы поняли, что это тот самый речной толкач, которого мы ждали. Он был уже на подходе к шлюзу. Капитан объявил аврал шлюзовой команде. Через минуту мы с Олегом уже выбирались из рубки в кокпит. Привычными автоматическими движениями нацепили на себя спасжилеты, схватили отпорные крюки. Остальной экипаж продолжал свой безмятежный сон. Илья запустил двигатель, включил ходовые огни. Олег выбрал якорь. Всё успели сделать вовремя. Вся в ярких огнях, раздвигая клочья тумана, из подходного канала уже выползала черная громада плавучего крана. Когда борт толкача оказался на траверзе, «Котоярви» плавно тронулся и по дуге аккуратно зашел к толкачу в кильватер. С отпорными крюками наперевес, мы встали наготове на левом борту, Олег - с носа, я - с кормы. Плавкран медленно вползал в распахнутые ярко освещенные ворота шлюза. Мы двигались вплотную к толкачу, почти касаясь его полукруглой кормы.

Ворота за нами закрылись. Через минуту откуда-то сверху с деревянной причальной стенки на фоне черного звездного неба над нами появилась голова работника шлюза. Он сверху внимательно посмотрел на нас и, сходу оценив ситуацию, молча протянул руку. В тот же миг в его ладони оказался швартов с петлей, заранее приготовленный и поданный снизу при помощи отпорного крюка. Нас зашвартовали. Зажурчала вода, и мы вместе с речным составом начали довольно быстро спускаться вниз вдоль деревянной стенки шлюза. Через считанные минуты впереди открылись нижние ворота, загорелся зеленый светофор. Сверху с мокрой бревенчатой стены нам скинули отвязанный швартов и пожелали счастливого пути. Мы быстро покинули освещенную шлюзовую камеру, двигаясь все так же вблизи кормы речного толкача, и через минуту вновь очутились во мраке ночи.

Капитан принял решение продолжать движение вслед за речным составом, не опережая его. Мы уже поняли, что без судов местного речного флота нас все равно нигде не прошлюзуют. Но тут опять заработала рация. На этот раз нас на связь вызывал «270-й»: «Катамаран, не ждите нас, идите на обгон!». Илья ответил, что нам нет смысла отрываться от их состава, без них нас не пустят в 5-й шлюз. «Пойдем за вами в кильватере, ориентируясь в ночи на белые гакабортные огни толкача», - заключил он. «270-й» согласился с доводами нашего капитана. Однако через 200 метров состав впереди замедлил ход. Некоторое время луч его мощного прожектора, прорезая мрак ночи, неуверенно шарил по речному руслу и выхватывал из темноты холмистые берега. Наконец толкач встал, и в эфире прозвучал доклад: «Я ничего не вижу. Впереди туман. Жду до утра». Впереди во тьме глухо загрохотала якорная цепь.

Мы тоже остановились. Наползающая пелена тумана на глазах смешивалась с ночной мглой. Сквозь нее впереди тускло светились пятна иллюминаторов речного состава, глухо бормотал судовой двигатель. В нос бил едкий запах дизельного выхлопа. Илья развернул катамаран и малым ходом пошел обратно к шлюзу. «Котоярви» отползал назад, пока не перестал ощущаться судовой выхлоп, и бормотание дизеля не затихло до приемлемого уровня. Зашли в небольшой прибрежный залив в прямой видимости нижних ворот 4-го шлюза и бросили якорь. Отбой!

За день пройдено 28 км. Все под мотором.

28 июля, понедельник

С попутным толкачом по Порозовице. Шлюзы №5 и №6. Мелководье Кубенского озера. Остров Спас-Камень. Местный москвич Серега. Исток р. Сухона. «Знаменитый» шлюз №7. Не успели днем? – Шлюзуйтесь по ночам!

Утро выдалось солнечным и безоблачным. Тумана как не бывало! В нескольких сотнях метров впереди у берега еще спал плавкран с прилепившимся к нему толкачом. Чуть слышно бормотал не стихавший ни на минуту дизель-генератор. Не тратя понапрасну время, Илья запустил подвесной мотор. «Котоярви» снялся с якоря и, пройдя мимо помятых стальных бортов речного состава, продолжил движение вниз по реке по направлению к следующему шлюзу.

Мы вновь скользили по тихим и извилистым лесным протокам. Иногда лесная чаща на берегу внезапно расступалась, и взору представала маленькая спящая деревенька с серыми бревенчатыми избами у самой воды. Тут и там на прибрежных мостках, словно серые столбики, неподвижно стояли цапли. Не шевелясь, они невозмутимо провожали нас внимательным взглядом черных бусинок своих глаз.

Вскоре река Иткла привела нас в озеро Благовещенское. Через 3 километра озерной глади показался очередной наплавной мост, связывающий два берега реки и деревни Левково и Волокославинское. Команда в оранжевых жилетах быстро развела его, открыв нам проход в начало реки Порозовица. Похоже, нас тут ждали с самого раннего утра. Не удивительно. Когда капитан включил рацию, в эфире на разные голоса зазвучал ставший уже знакомым окающий вологодский говор. Назывались номера позывных, вперемешку с именами говорящих. Иногда упоминался «белый катамаран», идущий к Кубенскому озеру.

5-й шлюз возник впереди внезапно. Мы подошли вплотную к его воротам и пристали к правому берегу в небольшом заросшем травой заливе. На противоположном берегу канала в небольшом затончике компактным стадом стояли понтоны от земснаряда и маленькая плавучая ремонтная мастерская.

Потянулось ожидание. Наконец в эфире зазвучал голос «270-го». Он докладывал, что начинает движение к 5-му шлюзу.

К 09.30 по утренней зеркальной глади реки к шлюзу подъехал толкач с плавкраном.

Ворота шлюзовой камеры были уже распахнуты, и мы привычно, на этот раз безо всякого радиообмена с диспетчером и другими участниками шлюзования вошли в бревенчатую камеру вслед за толкачом. Здесь всю нашу компанию больших и малых кораблей без лишних слов быстро спустили вниз на 2,5 метра.

Движение по извилистой лесной Порозовице продолжалось. Теперь мы шли вслед за толкачом на расстоянии 200-300 метров от него. Вскоре вдалеке появились уже знакомые очертания распашных ворот, перегородивших реку. Это был 6-й шлюз. В него мы с речным составом, не останавливаясь, входили уже как единая эскадра, слаженно и в полной тишине.

На этот раз уровень воды в шлюзовой камере был сброшен где-то на 2,8 метра.

При выходе из нижних ворот шлюза плавучий кран зачем-то задрал вверх свою длинную стрелу и стал похож на большого дракона, желтая голова которого с хищным вниманием осматривала все вокруг.

«270-й» еще раз вышел с нами на связь и предложил идти на обгон. На этот раз мы не возражали: теперь впереди только низовье и устье Порозовицы, а дальше - полсотни километров широкой глади Кубенского озера.

Некоторое время мы шли борт о борт с речным составом и успели коротко пообщаться с командой плавкрана. Пара женщин средних лет и трое мужчин разных возрастов, в большинстве по-вологодски белобрысые, все веселые и с утра уже слегка хмельные, облокотившись на леера, вопрошали, куда мы держим путь. Известие о том, что мы идем в Северную Двину и дальше до самого Архангельска, их немало удивило: так далеко в ту сторону на их памяти никто никогда не ходил. Но когда Илья добавил, что потом катамаран пойдет дальше в Белое море, светлые глаза наших собеседников округлились: вологодские речники были реально потрясены подобным сообщением. Море для них было явлением какого-то очень далекого, почти иного мира.

Удивительно! Ведь именно их земляки и предки триста лет назад формировали передовые отряды первопроходцев, осваивавших Дальний Восток, а затем и северную часть Тихого океана, побережья Аляски и Калифорнии. А для сегодняшних вологодских жителей даже близкое Белое море – уже «терра инкогнита»! Времена меняются…

Капитан добавил газа. Плавучий кран стал плавно смещаться назад и вскоре остался далеко за кормой.

Мы шли вперед, медленно отрываясь от речного состава, к которому уже успели привыкнуть. Наконец он скрылся за лесистым мысом очередной речной излучины. Когда мы ушли на значительное расстояние, длинная шея и желтая голова «дракона», торчащие над лесом и ярко освещенные солнцем, стали видны далеко позади. Казалось, «дракон» шел по нашему извилистому речному следу, пытаясь нас настичь.

Вскоре лесные заросли по берегам реки уступили место невысокому ивняку. Затем лес отступил далеко к горизонту. Впереди лежала безбрежная даль, заросшая камышом.

На воде появились знаки навигационной обстановки. Извилистая камышовая протока, обставленная красными и белыми буями, влекла нас на юго-восток. За полосой камыша заблестело широкое зеркало открытой воды. В 12.40 «Котоярви», сделав крутой заворот влево, вышел на широкий простор Кубенского озера.

Кубенское озеро встретило нас жарой, белыми стадами облаков над далеким горизонтом, солнечной рябью на желтоватой воде и мелководьем. Капитан стал искать место для купания. Чтобы «не злить дракона», желтая голова которого, хищно возвышавшаяся над лесными зарослями, снова стремительно нас догоняла, капитан решил уйти с судового хода. Но стоило нам взять чуть в сторону, как глубина с 2,2 - 2,0 метров быстро уменьшилась до отметок 1,2 – 1,0 м. Хорошо просматривалось песчаное дно. При этом расстояние до ближайших берегов было около 2 км. Пошли вправо, в сторону далекого леса, темневшего за длинной полосой песчаных пляжей на юго-западном берегу озера. Глубины уменьшились до 0,8 - 0,6 м. Развернулись в сторону северо-восточного берега, стало чуть поглубже – эхолот показывал в среднем около 1,8 м. Отойдя от буев судового хода на 200 м, бросили якорь, спустили трап и дружно попрыгали за борт. Как раз в этот момент «желтый дракон» в полный рост показался среди озерных камышей. Он вышел из Порозовицы и, аккуратно втискиваясь между белыми и красными точками кромочных буев, медленно пополз по судовому ходу на простор озерной глади. Пройдя около 2 километров, он замедлил ход и бросил якорь. Похоже, на ближайшие дни «дракон» завершил свой маршрут.

После купания мы подняли якорь и поставили паруса. «Котоярви» неспешно продолжал свой путь на равноудаленном расстоянии от двух берегов Кубенского озера, вытянувшегося в юго-восточном направлении. Длина озера в зависимости от времени года и уровня воды составляет 50 - 60 километров. По правому борту в нескольких километрах от нас виднелись крыши сел и деревень, словно бусы нанизанных на федеральную трассу Р-5 (Вологда-Кириллов-Вытегра и далее до Медвежьегорска). Левый берег был преимущественно лесисто-болотистым и, судя по всему, малонаселенным. Только четкие силуэты отдельно стоящих церквей ярко белели на зеленом фоне, обозначая устья рек, вблизи которых храмы были в свое время построены.

После обеда, когда «Котоярви» миновал половину пути по Кубенскому озеру, жара вновь заставила экипаж бросить якорь и попрыгать в воду. После купания ветер стал слабеть. Капитан дал команду убрать паруса и запустить маршевый «Mercury».

Наш путь лежал в юго-восточный угол озера, где начинался следующий этап нашего путешествия – исток Сухоны, самой длинной реки Вологодской области, и единственной, вытекающей из Кубенского озера. По карте немного левее нашего генерального курса, в устье реки Кубена лежал остров Каменный, на котором находилась одна из древнейших на Русском севере обителей – Спасо-каменный монастырь, основанный в 1260 году. Решили отклониться от генерального курса немного на восток, чтобы посетить этот архитектурно-исторический памятник русского православия. Он уже виднелся на далеком голубом горизонте тоненькой вертикальной черточкой монастырской колокольни.

Возвышенный каменистый островок размером 160 на 80 метров встретил нас летней теплой тишиной и аккуратно отреставрированной бело-розовой колокольней XVI века, возвышающейся из нагромождений красных кирпичных развалин.

У берега покачивался на волнах новенький, хорошо оборудованный понтонный причал-дебаркадер, с обратной стороны которого был пришвартован металлический катер с закрытой рубкой и мощной подвесной «Ямахой» на транце.

Чуть поодаль у каменистого берега виднелась надувная лодка тоже с Ямахой на транце, но значительно меньшей мощности. Выше на пригорке белело чистенькое одноэтажное здание отреставрированной монастырской гостиницы,

а за ней часовенка и несколько деревянных хозяйственных построек для трудников-реставраторов.

Все это весьма органично и компактно было вписано в выпуклый ландшафт небольшого клочка суши. Создавалось даже ощущение некоего простора. Остров казался значительно больше своих номинальных размеров. Ощущение простора усиливалось за счет дороги, идущей по изогнутой песчанно-галечной косе в сторону группы островов в дельте реки Кубены.

Позже мы узнали, что эти острова носят название Банные. Раньше они входили в хозяйственную инфраструктуру монастыря. Когда-то на них располагались пастбища, скот, подсобные хозяйства, баня с прачечной и иные хозяйственные постройки монастырского комплекса. Полукилометровая коса, связывающая Каменный остров с Банными островами, внешне чем-то напоминала знаменитую соловецкую дамбу, соединяющую Большой Соловецкий остров с Муксалмой на легендарном беломорском архипелаге.

Когда мы поднялись к гостиничному дому, из ухоженной красочной клумбы полной цветов навстречу нам с вертикальным хвостом и мурлыканьем выскочил симпатичный черный котейка с белой грудкой и белыми тапочками-чулочками. Короткая шерстка его лоснилась и блестела чистотой. Было видно, что он рад гостям!

На крыльце в тени гостиничного дома сидели два усталых загорелых парня в легких летних рабочих полукомбинезонах. Они посмотрели на нас и, как ни в чем не бывало, продолжили свою неторопливую беседу. Нашему визиту они нисколько не удивились. Складывалось впечатление, что гости с воды здесь не такое уж редкое явление. Мы спросили, можно ли нам осмотреть остров. Один из парней поднялся и сказал, что сейчас он позовет Сергея, и тот нам все покажет. Через некоторое время из темноты коридора появился молодой улыбающийся парень в футболке, шортах и шлепанцах. У него был заспанный вид, но было очевидно, что он искренне рад гостям. Мы поняли, что это и есть Сергей. Сергей пригласил нас внутрь здания, провел в дальнюю ярко освещенную солнечным светом комнату, полную экспонатов и с воодушевлением начал рассказ об истории острова и монастыря и о том, что здесь происходит сейчас. Из рассказа помимо прочего мы узнали, что Сергей – москвич, несколько лет назад приехавший в Вологду, чтобы поучаствовать в реставрации Спасо-Каменного монастыря на Кубенском озере. Да так тут и остался. Теперь он сроднился с островом и со всем, что здесь происходит.

Рассказ Сергея открыл для нас много новых и неизведанных страниц истории Руси и русского православия. Но это уже другая тема, требующая отдельного повествования. Пока же рекомендация одна. Всем, кто окажется на Кубенском озере, я искренне советую заглянуть на этот удивительный каменистый островок в южной части озера. Судя по увиденной нами динамике позитивных изменений, происходящих здесь, каждый последующий год будет до неузнаваемости менять облик острова и монастыря, постепенно возвращая его к былой славе и великолепию.

В 19.30 мы по деревянному трапу вернулись на плавучий причал, около которого покачивался пришвартованный «Котоярви».

Надувная лодка с «Ямахой» и двумя парнями в комбинезонах, которых мы ранее встретили на крыльце, набирая скорость, уходила от берега куда-то навстречу клонившемуся к закату солнцу. Через пару минут забормотал четырьмя тактами и наш «Mercury». Мы отчалили и продолжили движение на юго-восток к истокам легендарной реки русского севера - Сухоны. До последней рукотворной преграды на нашем маршруте – шлюза «Знаменитый» - оставалось еще более 20 километров.

Через полтора часа движения под мотором, когда солнце красным шаром уже висело над северо-западной частью озера, в той стороне, откуда мы пришли, «Котоярви», заложив крутой вираж на 90 градусов к северо-востоку, наконец, вошел в широкую заросшую камышом воронку истока Сухоны.

Навстречу нам промчалась пара скоростных моторных лодок, идущих из реки в озеро. Веселый народ в лодках что-то кричал и махал нам руками. Попетляв по извилистому руслу меж холмистых берегов, в 21.40 мы вышли к деревне Шера. Вдали виднелись сооружения шлюза «Знаменитый». Илья запросил по рации «7-го» (7-й шлюз). Бодрый женский голос с уже ставшим привычным вологодским колоритом сообщил, что «…в 21.00 все шлюзования закончились. Теперь ждите до утра, сможем прошлюзовать вас только в 09.00».

Все тихо выругались: нам не хватило какого-то получаса, чтобы сегодня проскочить последнюю рукотворную преграду на нашем пути. Если бы знали, что 21.00 – это временной «дедлайн» шлюзования, сократили бы купания в озере и экскурсию по Спас-Камню. Сейчас уже бодро катились бы вниз по течению Сухоны, ничем не сдерживаемые до самого Белого моря.

Словно почувствовав наше настроение, вологодская дама-диспетчер 7-го шлюза добавила: «Если ночью кто-то пойдет сверху вниз, у вас будет возможность прошлюзоваться вместе с ними. А пока можете встать слева от шлюза. Видите там красивый коричневый домик с панорамным остеклением? Причаливайте под ним и ждите…»

Судя по виду, «красивый коричневый домик» на песчаном берегу с видом на Сухону являлся владением какого-то местного чиновника или иного авторитета. Наши дамы резонно заметили, что ходить в туалет на голом берегу на виду панорамного остекления виллы будет самое то… Поэтому капитан развернул судно и направил его к противоположному правому берегу Сухоны. Заметив наши маневры, невидимая дама-диспетчер заволновалась и в УКВ-эфире прозвучало, что к плотине подходить нельзя. Капитан заверил ее, что нам туда и не надо. В итоге катамаран был пришвартован на правом берегу в заливе у песчаного пригорка, заросшего густым кустарником недалеко от шлюза в прямой видимости плотины.

Здесь было достаточно людно. Тут и там у кромки воды стояли надувные лодочки. По берегу бродили местные рыбаки с удочками и спиннингами. Кто-то, сидя на корточках у воды, уже чистил пойманных щук. Олег с Петром пошли на берег пообщаться с рыбацким народом.

На берег, плотину и шлюз постепенно наползала ночь. Экипаж «Котоярви» поужинал и исполнил команду «Отбой!». Рацию оставили включенной на прием.

Спать пришлось недолго. В 02.50 в темноте громко заработала рация. Из коротких сухих фраз дамы-диспетчера и еще кого-то, стало ясно, что к шлюзу из озера подходит речной толкач с баржей и колоритным названием «Михаил Драйчун». Капитан объявил аврал. Уже через 3 минуты неизменная шлюзовая команда в лице Олега и меня была на ногах: ночные шлюзования стали для нас привычным делом. В 03.05 «Котоярви» вошел за «Драйчуном» с баржой в шлюз, традиционно встав вплотную к его корме. На этот раз шлюзование прошло очень быстро. Буквально через 10 минут мы уже выходили из ворот шлюзовой камеры к нижнему бьефу плотины. Сразу за воротами стояла, уткнувшись носами в левый берег, пара речных трамвайчиков. На верхних палубах трамвайчиков заканчивалась какая-то гульба, и хмельной народ уже расползался по шконкам нижней палубы опочивать. Не дойдя до шконок, хмельные полуночники останавливались и из-за леерных ограждений удивленно таращились на наш катамаран, словно на некий Летучий Голландец, вынырнувший из мрака ночи.

Мы сплавились по течению метров на триста от шлюза, ткнулись носами в левый галечно-глинистый берег, зашвартовались за прибрежный кустарник параллельно загулявшим в ночи речным трамвайчикам и тоже повалились спать.

За день пройдено 95 км, из них 34 км под парусами.

29 июля, вторник

Город Сокол. Авария. Верховья Сухоны – затерянный болотный мир. Петр Великий здесь тоже удивлялся!

Утро выдалось солнечным и безмятежным. По небу ползли легкие облачка, а по воде мимо кормы «Котоярви» проплывали похожие на бесформенные куски пенопласта желтоватые комья пены. Пена образовывалась под плотиной и тянулась вниз по течению, насколько хватало глаз. Недалеко от шлюза в лучах восходящего солнца отсыпались после ночной гульбы два усталых речных трамвайчика.

В 08.00 капитан дал команду отчаливать. Заработал подвесной мотор, «Котоярви» вновь заскользил вниз по течению Сухоны.

Вскоре справа и слева по берегам потянулась промышленная зона: серые запыленные заводские корпуса, стоящие вплотную к реке. На возвышенных берегах - нагромождения ржавых сооружений и металлолома. Мы вошли в городское поселение Сокол.

Когда-то за 20 лет до революционных событий 1917-го года здесь на месте деревни Соколово построили бумажную фабрику. При ней возник фабричный поселок Сокол. В 1926 году это был уже фабрично-заводской поселок с населением около 6000 человек. Место, судя по его нынешнему жутковатому виду, было ссыльное. Кстати, примерно в то же время на этой самой бумажной фабрике по приговору ОГПУ отбывал свою ссылку отец будущего легендарного советского разведчика-нелегала Рудольфа Абеля. Семья будущего разведчика не по своей воле сменила квартиру в московском Кремле на хибару в Соколе. А до Кремля они много лет прожили в Европе. На фоне предыдущей европейской, а затем – кремлевской жизни, существование в фабрично-заводском Соколе было, явно, не сахар!

В 1932 году в состав фабрично-заводского поселка вошел завод им. Свердлова, лесопильный завод, лесопогрузочный пункт и завод по производству сгущенного молока. Все предприятия вошли в состав поселка вместе с крепостными холопами новой формации - обитателями ближайших деревень и сел. Таким образом, поселок стал городом.

Сегодня Сокол - это промышленный центр с населением порядка 40 тыс. человек. В нем функционируют два целлюлозно-бумажных и один деревообрабатывающий комбинат. Есть тут молочно-консервный и мясо- комбинаты.

Городок расположен на пересечении трех транспортный артерий:

1) Северной железной дороги, одной из старейших ж/д магистралей России, построенной в конце XIX века;

2) Автомагистрали М8 «Холмогоры», в московском регионе известной как Ярославское шоссе (Москва – Ярославль – Вологда - Архангельск);

3) и реки Сухоны, по которой мы сейчас двигались.

В свою очередь магистраль М8 возникла на санном пути, по которому некогда Михайло Ломоносов с рыбным обозом пешком добирался из Архангельска на учебу в Москву. И вот теперь здесь из дебрей местных лесов, тишины болот и марева Кубенского озера появился «Котоярви». С этого момента судьба большого крейсерского катамарана, безаварийно прошедшего акватории многих морей, просторы Ледовитого и Тихого океанов, стала складываться в полном соответствии с исторической и социальной спецификой городского поселения Сокол.

Ровно в 10.00 в самом центре города, прямо под железнодорожным мостом при расхождении с самоходной баржей «Котоярви» навалился левым корпусом на берег. Через минуту после этого события капитан обнаружил резкое падение давления в левом баллоне и направил катамаран к ближайшему пляжу, расположенному за следующим мостом - автомобильным. При подходе к берегу было видно, что из-под носовой части левого баллона, словно из компрессора, мощными бурунами вырывается воздух. Сомнений не было: баллон пробит. Данная картина никому не добавила оптимизма.

Маневрируя среди плещущейся у берега детворы, «Котоярви» причалил носами к неширокому песчано-глинистому откосу местного стихийного пляжа. Все сошли на берег, ошалело глядя на опавший смятый нос левого баллона. Разношерстный народ на пляже с любопытством разглядывал нас и катамаран, явно не понимая причину нашей озабоченности. Со стороны могло показаться, что на берег высадилась компания веселых беззаботных гуляк, которые решили слегка размяться на местном пляже.

Капитан принял решение быстро. Вручную, насколько смогли, вытащили носовую часть катамарана на берег. Затем Илья собрал домкрат, сконструированный им накануне похода, и, зацепив его широкой петлей за носовой бимс, стал при помощи лебедки и кевларового троса приподнимать носовую часть судна вверх в то время, как остальные участники спасательной операции рывками сантиметр за сантиметром выдергивали тяжелый катамаран вверх по береговому откосу пляжа.

Наконец поврежденный участок баллона оказался выше уреза воды. При помощи штыковой лопаты стали делать подкоп, чтобы подобраться к месту повреждения.

Когда это удалось, Илья обнаружил на нижней части баллона сквозной порез длиной около 5 см. Имевшийся на борту ремнабор и опыт капитана позволяли устранить подобное повреждение. Напряжение спало!

После перекура капитан объявил расстановку сил. Дальше он мог не спеша самостоятельно ремонтировать пробоину. Петр и Ольга остались ему помогать.

Я и Олег были отправлены с пустыми топливными баками на ближайшую АЗС за бензином для подвесного мотора. Маша с Наташей выдвинулись в город за продуктами.

АЗС оказалась расположена в шаговой доступности за мостом и Т-образным перекрестком на улице Советская. Пешком в один конец получалось около 800 метров. Недалеко оказался и супермаркет «Перекресток» - около 600 метров в пешем строю. Мы с Олегом заправили топливные баки, после чего я вышел на проходящую рядом трассу, чтобы поймать машину. Моя обгорелая небритая физиономия в сочетании с походной одеждой не способствовали успеху в ловле автомобиля: бомжеватого пассажира брать никто не хотел, все машины не останавливаясь, проносились мимо.

Мы сменили тактику: решили ловить машину, которая заедет на заправку. Благо, таковая вскоре появилась. Местный мужичок средних лет на стареньком «Опеле» заехал на АЗС и остановился около колонки. Когда Олег подошел и объяснил ему, что мы заезжие туристы, путешествующие на парусно-моторном катамаране по рекам его родного Севера, и нам надо довезти топливо и продукты до пляжа под мостом, где мы потерпели аварию, мужичок с радостью согласился нам помочь, причем совершенно бескорыстно. Мы погрузили заправленные баки в багажник автомобиля, подъехали к «Перекрестку», где наши дамы уже заканчивали покупки. Потом все вместе мы подскочили на местный сельхозрынок, который также располагался неподалеку, докупили овощей и фруктов, после чего машина привезла нас на пляж. Капитан как раз только что закончил ремработы.

Спустили катамаран на воду. Проверили герметичность отремонтированного баллона. Было выявлено незначительное подтравливание воздуха в виде едва заметной цепочки микроскопических пузырьков, тянущейся тонкой паутинкой из-под заплаты, которая пришлась на технологическую складку корпуса. Капитан отнесся к этому спокойно. По многолетнему опыту он знал, что столь малая утечка воздуха не нарушит безопасность плавания в этом походе. Потом дома в стационарных условиях данное повреждение будет отремонтировано капитально.

Погрузили на борт провизию и топливо и в 14.00 отчалили от спасительного пляжа. На ликвидацию последствий аварии ушло 4 часа. Часть этого времени была с пользой потрачена на плановую закупку топлива и провизии. Собраться и отчалить мы успели вовремя. Как только «Котоярви» вновь встал на судовой ход, налетел сильный шквал. Он поднял пыльную бурю, сдул за борт один из спасжилетов, который мы, совершив разворот, довольно быстро поймали. А потом хлынул проливной дождь.

Вскоре последний пригород Сокола остался за кормой, а с ним – и последняя населенка. Мы вошли в зону обширной болотистой низменности. Скорость течения упала до минимума, река превратилась в какой-то запутанный серпантин стоячей воды, причудливо извивающийся среди низких прибрежных зарослей. Иногда «Котоярви», крейсерская скорость которого под мотором составляла 10-12 км/ч, долго и упорно повторял все изгибы речного русла, а GPS-навигатор показывал, что мы, словно маятник, мотаемся взад-вперед и крутимся вместе с речным руслом практически на месте. Продвижение по генеральному курсу составляло не более 2-3 км/ч. Было тепло и пасмурно, иногда накрапывал мелкий дождь. И только множество взлетающих серых цапель, в царство которых мы попали и которых мы вспугивали своим неожиданным появлением из-за очередной излучины, оживляли своим полетом унылое однообразие топких берегов.

Время от времени вдали за прибрежными кустами и зарослями камыша виднелись островки высокого леса, стоявшего на немногочисленных участках сухого коренного берега.

Изредка по топким болотистым берегам попадались одинокие рыбаки с удочками в руках, невесть как сюда попавшие. Было видно, что они тоже весьма удивлены нашему появлению в этих нежилых краях.

Кстати, именно здесь, в верховьях Сухоны, у молодого государя российского Петра I произошла удивившая его встреча с местными рыбаками. В 1693 году во время своего первого посещения Сухоно-Двинского водного пути он увидел на берегу рыбаков. Те варили уху. Никакого плавсредства у рыбаков не наблюдалось. Семь царских карбасов неспешно проплыли мимо и продолжили движение по извилистым сухонским меандрам. Преодолев около 25 километров, царь вновь увидел на берегу рыбаков. Тех же самых! Они опять варили уху! То есть царь дважды за день встретил на реке одних и тех же сухопутных рыбаков в разных точках своего маршрута. Царя, его свиту и многочисленную группу сопровождения, сплавлявшихся целый день вниз по реке, подобная «телепортация» местных рыбарей не могла не впечатлить: не иначе - демоны! Впрочем, Петр, как известно, был реалистом. Поэтому, скорее всего, быстро во всем разобрался…

Такое могло произойти только здесь, на верхней Сухоне, особенно в те времена, когда речное русло еще не всегда искусственно спрямлялось, и какая-нибудь двадцатикилометровая излучина могла возвращаться к своему началу и проходить рядом с соседним изгибом реки на расстоянии пары сотен метров. Т.е., по всей видимости, рыбачки, перекусив ухой в начале дня, по кратчайшему пути пешком переместились в следующее уловистое место на соседней излучине, наловили еще рыбки, сели ужинать, а тут и царская флотилия, идущая целый день вкругаля по реке, подоспела.

Сейчас нам хотелось как можно быстрее пройти через этот унылый и однообразный пейзаж. Поэтому капитан был настроен идти сегодня как можно дольше и держал максимально высокую скорость хода, аккуратно огибая редкие силуэты небольших красных и белых кромочных буев, появлявшихся на извилистом болотном серпантине в самых неожиданных местах.

Надо отметить, что с того момента, как мы вошли в пределы Северо-Двинского водного пути, мы не видели на судовом ходу ни одного плавучего навигационного знака, оборудованного активной подсветкой. На верхушках буев вместо проблесковых огней были смонтированы круговые пассивные светоотражатели, похожие на серебристые стаканы. Таким образом, безопасно можно было идти только в течение светового дня. Потом надо было включать ходовой прожектор, и то, если не будет ночного тумана, которые здесь нередки.

После деревни Исады, мелькнувшей по правому борту небольшой пристанью, берега Сухоны стали более прямыми.

На реку уже ложились вечерние сумерки.

Пока рулевой еще мог различить во тьме силуэты буев, «Котоярви» продолжал движение по расширившемуся руслу. Белые буи еще виднелись на достаточном удалении. Красные же можно было различить на темном фоне воды, только когда расстояние до них сокращалось до 15-10 метров. Когда по воде пополз туман, и в сгустившемся мраке ночи уже и белые буи стали невидимками, капитан дал команду останавливаться и бросать якорь.

В полной темноте, подсвечивая берега фонарем, мы остановились у северной оконечности небольшого длинного островка и под его прикрытием бросили якорь напротив протоки, заросшей камышом. На часах было 23.30. Карта показывала, что мы только что миновали небольшой левый приток Сухоны – устье речки Кибокса, и в 2-3 километрах ниже по течению начинается населенка. Там в речной излучине располагалась группа из пяти деревушек: Наремы, Верхняя Сторона, Нижняя Сторона, Лодейщик и Татауров Починок. Их мы увидим только завтра.

При свете фонаря экипаж искупался в теплой черной воде. Временами слабый луч фонаря пробегал по далекому кромочному бую и береговому навигационному знаку, торчавшему на травянистом пригорке за зарослями камыша. И тогда в черноте ночи на мгновение поочередно вспыхивали два ярких фосфорицирующих глаза их светоотражателей.

После короткого ужина и команды «Отбой!» экипаж мгновенно уснул. День получился длинным и насыщенным.

За день пройдено 104 км. Все под мотором.

30 июля, среда

Первая населенка. Село Шуйское. Медведи. Морские причалы в лесной глуши. Шашлычок на берегу. Сухона становится шире.

Капитан проснулся с первой зарей. Следом встал и я. Часы показывали 04.00. По гладкому зеркалу воды стелился туман. В утробе бортового камбуза под походным чайником зашипел синий газовый огонек. Через четверть часа рыкнул стартер, завелся маршевый двигатель. «Котоярви» снялся с якоря и в серых утренних сумерках плавно вышел на середину неширокой водной ленты, продолжая движение вниз по течению. Надо было наверстывать график. Остальные члены команды еще спали.

В принципе, это было обычное начало нового ходового дня. Как правило, рано утром первый проснувшийся и вылезший в кокпит член экипажа мужеского полу поднимал якорь, заглублял винт подвесного мотора ниже ватерлинии, нажимал кнопку стартера и выводил судно на курс. После этого можно было делать все остальное: приводить себя в порядок, мыться-бриться, готовить завтрак и дожидаться, пока ото сна восстанет весь остальной экипаж. Такая схема позволяла без потери времени в высоком темпе двигаться по маршруту, аккумулируя время для периодического купания, рыбалки, остановок в прибрежных населенных пунктах для пополнения запасов продовольствия и проведения экскурсий в наиболее интересных точках маршрута.

Прошли излучину с пятью спящими деревеньками. Через час миновали устье крупного левого притока Сухоны реку Двиница с одноименной деревней на слиянии двух рек. В 05.45 впереди показались первые дома крупного села Шуйское, основанного здесь еще в XIII веке.

Река расширилась. Холмистые берега и поверхность воды были подернуты причудливой кисеей утреннего тумана, подсвеченного оранжевыми лучами появившегося над горизонтом солнечного диска.

На какое-то время ожил Beeline. Но сотовый сигнал сохранялся только в пределах села Шуйское. Затем он снова пропал. На экранах мобильных телефонов обозначались лишь полоски индикаторов уровня сигнала от МТС и «Мегафона».

На реке появилось много цапель и уток с многочисленными утятами. Олег пытался рыбачить на дорожку. Одна щучка схватилась, но тут же сорвалась.

После села Шуйского по берегам Сухоны стало больше прибрежных деревень. Пошла «Русь бревенчатая». Крепкие северные дома фасадами к воде. Часть домов была ухожена, наличники покрашены, в застекленных окнах чистые занавески. Около половины домов были необитаемы. Брошенные дома были еще крепкими, но окна их были заколочены, либо просто открыты всем ветрам нараспашку.

Река снова стала извилистой. Количество цапель не уменьшалось, но они стали более беспокойными. При приближении катамарана они взмывали в серое небо, демонстрируя неожиданно гигантский размах своих крыльев.

Катамаран плавно скользил по спокойной воде. Через каждые 2 часа Илья, Петр, Олег и я поочередно сменяли друг друга на румпеле.

В 11.00 настало время моей вахты. Народ в кокпите и рубке, отвлекаясь от однообразия пейзажей, был занят своими делами: кто-то читал, кто-то дремал, примостившись на рундуке, кто-то готовил обед. Миновали две деревеньки под названием Ихалица и Выставка, стоящие на противоположных берегах реки друг напротив друга и обозначенные на карте как нежилые. Километра через три после них далеко впереди на мысу левого берега я заметил два черных собачьих силуэта, которые хаотично, но как-то очень слаженно и энергично перемещались по галечному пляжу.

Удивительной была именно слаженность движений этой пары: каждый шаг, каждый поворот одного силуэта тут же без задержки повторялся вторым четвероногим. Казалось, что каждый из них является тенью другого. Собаки были крупные, но из-за расстояния я пока не мог понять, какой они породы. Четвероногие продолжали быстро и синхронно рыскать по берегу взад-вперед, опустив вниз морды и что-то выискивая среди камней. «Два крупных ньюфаунленда, совершенно одинаковые, полные близнецы», - подумал я, - «Откуда они тут взялись?». Когда расстояние до них чуть сократилось, стало заметно, что собаки очень косматые. В следующее мгновение до меня дошло, что никакие это не собаки, а медведи! Точнее - медвежата-подростки! Они что-то сосредоточенно искали в прибрежной гальке и нас пока не видели. Катамаран скользил по глади воды, издавая только негромкий низкочастотный звук четырехтактного подвесного мотора, который звери тоже пока не слышали. Я тихонько вполголоса сообщил всем сидящим в кокпите: «Впереди на левом берегу два медвежонка». Все сразу же поняли ситуацию. Ольга тут же взяла в руки фотоаппарат. Но в следующее миг неосторожный возглас с катамарана заставил медведей мгновенно поднять вверх свои морды. Увидев белое приближающееся судно, звери на долю секунды замерли, а затем одним синхронным прыжком молниеносно скрылись в чаще. Мишки исчезли, прежде чем наши операторы оказались готовы к фотосессии. Когда мы поравнялись с местом, где незадолго до этого бродили косолапые, в прогалине прибрежных зарослей открылась стоянка рыбаков, которую, судя по всему, люди покинули совсем недавно. По всей видимости, медведи приходили полакомиться какими-то пищевыми остатками.

Через 4 километра, когда появилась уверенность, что медвежья семейка во главе с мамашей, которая наверняка находилась где-то неподалеку от своих отпрысков, не придет по берегу к нам на разборку, капитан дал команду поворачивать к галечному пляжу. Зашвартовались за прибрежные кусты. Ольга, Маша и Наташа поднялись по крутому берегу и скрылись в чаще леса. Олег взял спиннинг и пошел вдоль берега. Туда же отправился Петр с фотоаппаратом.

Через полчаса все вернулись с добычей. Дамы принесли грибы, Олег – небольшую щучку, Петр – новые фотосюжеты.

Когда команда в полном составе была на борту, катамаран отчалил. Мы продолжили движение вниз по реке. Сухона стала шире и полноводней. Все чаще стали попадаться вытянутые острова, разделяющие реку на рукава.

После 15.00 на левом берегу стали встречаться какие-то мощные причальные сооружения, по виду больше подходившие к морскому пейзажу, чем к тихой лесной речке. Это были двухярусные железобетонные причалы весьма приличной высоты. Наверху - оградительные леера и высокие мачты освещения. В непосредственной близости от старых ржавых причальных стенок были возведены новые. И, судя по чистому аккуратному виду последних и отсутствию на них ржавчины, они были построены недавно. А вглубь берега за причалами высился густой дремучий лес, через который угадывалась лишь неширокая грунтовая дорога.

Для нас так и осталось загадкой назначение этих монументальных сооружений, воздвигнутых в лесной глухомани. Вполне возможно, в недрах каких-то ведомств существуют планы обустройства этого участка Сухоны так, чтобы пустить по нему крупные корабли. А может быть, в апреле-мае в паводок в период высокой воды какие-то корабли здесь и швартуются? Кто знает…

После 18.00 сделали остановку у песчаного пляжа на правому берегу. Собрали мангал, пожарили шашлычок. Знатно поужинали. Народ походил по берегу с удочками. Безрезультатно.

Тем не менее, сытый и довольный экипаж загрузился на борт, капитан включил громкоговорители, и под бодрые звуки «Прощания славянки» катамаран отчалил от берега. Долго еще по гладкому зеркалу воды, окрестным берегам и лесной чаще разносились советские и русские патриотические песни нашей плавучей дискотеки.

К вечеру ветер окончательно стих. Река заметно расширилась. «Котоярви» легко скользил по зеркально-гладкой воде, в которой отражались красные и белые буи судового хода, оранжевые облака вечернего неба, тихие ухоженные деревни, красивые отреставрированные церквушки на высоких речных берегах, и надувные лодочки одиночных рыбаков, стоявших на якоре посреди реки.

Солнце медленно закатилось за горизонт, но небо на северо-западе еще долго светило яркими вечерними зарницами.

К 22.00 по берегам пополз туман, предвестник приближающейся звездной ночи. Когда темнота стала сгущаться, прямо по курсу показалась развилка Сухоны: течение разделялось широким плоским островом на две протоки. Судовой ход поворачивал в правую протоку: туда вела цепочка красных буев. Капитан направил «Котоярви» в левую протоку под сень густых прибрежных зарослей. Эта протока была непроходимой, и для ночной стоянки она подходила как нельзя лучше. Выехали носами на песок широкого плоского осередка, занесли якорь на берег подальше от воды и заглубили его в песок. Народ попил вечернего чайку, сбегал к ближайшим кустам.

Все, отбой!

За день пройдено 145 км. Все под мотором.

31 июля, четверг

Сухона мелеет. Тотьма – центр иностранных торгпредств и город мореходов.  Русский парень Ийв Куско из Калифорнии. Тотемское барокко. Вонючий водопровод Тотьмы. Сухона почти непроходима.

Рано утром перед восходом солнца в кокпит, где я спал на рундуке, вылез Петр. Посопел, покурил, своими телодвижениями разбудил меня. Я поднялся, вылез из спальника, спрыгнул на влажный песок пляжа. Вчера вечером перед отбоем я установил маркер в виде колышка точно на линии уреза воды. Сейчас колышек стоял на сухом песке, кромка воды откатилась от него более, чем на метр. Перепад высот между колышком и урезом воды составлял где-то 15 см, т.е. за ночь уровень воды в реке заметно упал. Катамаран тоже обсох и почти на полтора метра лежал корпусами на песке. Уже не получалось просто так столкнуть судно в воду, вынув из пляжного песка якорь и смотав якорный конец. А уровень воды продолжал падать. Надо было срочно уходить из гостеприимного, но быстро осыхающего мелководного залива, ибо возникла реальная угроза оказаться запертыми в нем песчаными косами и островками осушки.

Мы с Петром долго пыхтели и ворочали катамаран, прежде чем его удалось стронуть с места, и он наконец-то оказался на плаву. На нашу возню и сопение из рубки появился капитан. Он быстро оценил ситуацию, дал команду «По коням!», опустил винт двигателя на минимальное заглубление, нажал кнопку стартера и, аккуратно огибая вылезшие за ночь из воды песчаные островки, повел судно на выход из западни. Через считанные минуты мы снова были на судовом ходу. Впереди нас ждал легендарный городок Тотьма.

Тотьма была основана в 1137 г. как погост на реке Сухона в месте впадения в нее притока Песья Деньга. Здесь местное население когда-то впервые на Руси освоило технологию глубинной соледобычи, дав первый могучий импульс торгово-экономическому развитию своего края.

Но в 1539 г. в этот северный русский регион добрались щупальца казанской Орды. На протяжении трех лет ордынцы разоряли город, который в результате пришел в упадок. Однако, спустя короткое время, на пепелище была воздвигнута мощная крепость-острог, ставшая опорным пунктом возрождения края.

В Смутное время крепость уверенно отразила польско-литовский набег: в 1613 г. интервенты безуспешно пытались взять ее штурмом. А вскоре она стала важным торговым пунктом на Северо-Двинском водном пути, по которому в то время шла вся внешняя торговля Русского государства с Европой. В Тотьме появились дворы и представительства иностранных купцов и торговых миссий. За год через город проходило от 500 до 1000 судов различного назначения и тоннажа. Тотьма точно нанесена на карту из третьей части Атласа Меркатора, выпущенной в 1595 году в средневековой Германии, чего не удостоились многие значительно более крупные города того времени. Тотьму трижды (в 1693, 1694, 1702 годы) посещал и останавливался здесь молодой государь Петр I во время своих рекогносцировочных вояжей на Север.

Но после того как Петром было прорублено «окно в Европу» и открыт выход в Балтику, торговый трафик на Сухоно-Двинском пути полностью прекратился. Однако деловая хватка и огромный опыт исследовательских и торговых экспедиций позволили тотьмичам обеспечить своему городу новый, не менее впечатляющий экономический расцвет. Они развернули вектор своей деятельности на восток в сторону… Тихого океана. Во второй половине XVIII века тотемскими купцами — Холодиловыми, Пановыми, Черепановыми и рядом других - было снаряжено множество экспедиций в Сибирь, на Дальний Восток и к берегам Американского континента. Компании тотемских купцов организовали около 20 экспедиций в Тихий океан - это больше, чем смогли организовать московские, вологодские и великоустюжские купцы вместе взятые! Именно поэтому Тотьму и называют городом мореходов. В ходе этих экспедиций были совершены географические открытия, зафиксированные наукой в 1755 году, составлены карты ряда островов. Этими экспедициями была вывезена 1/5 часть всей пушнины, добытой на Американском континенте в течение полувека - рекордный показатель среди городов России.

В ходе реализации «восточного проекта» тотьмичи начали освоение пространств северной части Тихого океана, открыли ряд новых островов в группе Алеутской и Командорской гряды. Тотьмичом Иваном Кусковым на побережье Северной Калифорнии неподалеку от залива Сан-Франциско в 1812 году была основана крепость Форт-Росс, ставшая самой южной точкой «Русской Америки».

Форт-Росс, при своем рождении называвшийся «Крепость Славянск», был не единственной заслугой И.А.Кускова. Будучи молодым парнем из небогатой тотемской семьи, попавшей в кабальную зависимость от городских купчин-мироедов, Кусков в свои 22 года покинул родную Тотьму и ушел на восток в Сибирь, чтобы заработать хоть каких-то денег и рассчитаться с долговым ярмом. После трехлетних скитаний по Сибири он оказался в Иркутске, где познакомился с Александром Барановым – будущим первым правителем Русской Америки. Знакомство переросло в дружбу, и молодой Иван Кусков на три десятилетия стал правой рукой А. Баранова. Вместе они отправились за далекий студеный океан к берегам Аляски. Там Кусков проявил себя как талантливый мореплаватель, исследователь и военачальник, который много раз рисковал своей жизнью в морских экспедициях и сражениях во время войны, развязанной против русских промышленников местными племенами индейцев-тинклитов. Чуть позже, основав Форт-Росс, он показал себя выдающимся организатором, хозяйственником, судостроителем и дипломатом, не раз решавшим вопросы государственной важности на переговорах с представителями Великобритании, Северо-Американских СШ, Испании и вождями индейских племен Калифорнии. Его деятельность была оценена в России. За заслуги перед Отечеством он был представлен к орденам и званиям.

Однако родная Тотьма расценила успехи своего сына иначе. Когда через 36 лет своей американской командировки в возрасте 58 лет Ийв Куско, как звали его последние 10 лет на далеких калифорнийских берегах, вернулся на свою малую родину, он узнал, что здесь его лишили тотемского гражданства и вымарали из всех городских списков. Ивану Александровичу, второму человеку Российско-Американской компании, теперь уже бывшему, дали понять, что здесь он никто, и его тут не ждут. Это была месть за то, что «должник, голодранец Ивашка Кусков, выскочка», посмевший выбраться из долговой ямы, сделать на далеких американских берегах заслуженную карьеру, честно служа Отечеству и перечисляя при этом в казну родного города немало средств, «вознесся» и обрел богатство и славу «не по чину». Средства, перечисленные городу А.И. Кусковым, к моменту его возвращения были уже разворованы. Бесследно.

Начались изматывающие судебные тяжбы за восстановление гражданства и принципов справедливости. Но для человека орлиного полета, привыкшего к океанскому простору, каждодневному риску первопроходческих и исследовательских экспедиций, решению задач стратегического размаха, удушающая обстановка мещанской враждебности и отчужденности в его родном городе, который он покинул в юности, оказались невыносимым моральным ударом. Он начал стремительно угасать. Через три месяца его не стало. Ивана Александровича тихо похоронили на территории Спасо-Суморинского монастыря. Вскоре его могила была забыта и затеряна.

В советские времена на месте захоронения разбили футбольное поле, и больше ничто не напоминало о славном сыне города Тотьма.

Правда, память об Иване Александровиче Кускове все эти годы сохранялась в штате Калифорния, где Форт Россу был присвоен статус Национального исторического памятника США. Ежегодно Форт-Росс посещают более 150 000 человек. В нём традиционно происходит ряд событий, посвященных истории и культуре, а так же памяти основателя и первого коменданта самого южного форпоста России на Американском континенте – русского исследователя-первопроходца Ийва Куско. Наиболее значительным является День культурного наследия, проводимый ежегодно в последнюю субботу июля. В программе - православная литургия, выступления музыкальных и фольклорных коллективов на русском языке, показательные стрельбы из исторического стрелкового оружия.

Когда в постсоветские времена началось возрождение православной России и ее истории, кто-то из горожан Тотьмы вспомнил про своего легендарного земляка. Недалеко от центра города, в скромном деревянном одноэтажном домике, куда легендарный мореплаватель, первопроходец, организатор, исследователь и дипломат вернулся после своей долгой американской командировки, чтобы через три месяца здесь умереть, был создан небольшой дом-музей его имени. А на месте предполагаемого захоронения на территории Спасо-Суморинского монастыря сейчас стоит деревянный крест и лежит якорь.

Сегодня Тотьма – это тихий провинциальный городок с населением всего 10 тыс. человек, лежащий вдали от современных магистральных путей. При этом он входит в список 41 особо ценных исторических городов России, сохранивших в почти первозданном виде свою историческую застройку и планировку. Главной его достопримечательностью являются уникальные храмы, построенные в годы последнего экономического расцвета городка купцами-мореходами, основателями «Русской Америки». Накануне октября 1917 г. храмов в городе было 17. В результате их последующего методичного уничтожения стены сохранили только 5 из них. Теперь, спохватившись, власти начали восстанавливать и реставрировать, что еще можно спасти. На сегодняшний день в городке в приличном виде стоят только 4 храма. Уникальность храмов - в их особой архитектуре, получившей название «Тотемское барокко». Это собственная архитектурная школа, которая всегда являлась привилегией столиц и крупных центров культуры. Тотьма в этом смысле – уникальный архитектурный заповедник. Как сказал академик Д.С. Лихачев: «Тотемское барокко есть каменная летопись русского открытия Америки или – «русско-американское барокко».

В 08.00 «Котоярви» вошел в пределы городка и пересек линию под автомобильным мостом через Сухону. Здесь буи навигационной обстановки, обозначавшие судовой ход, закончились. Дальше по берегам встречались лишь редкие деревянные столбы со знаками осевых створов, которые давно никто не обслуживал. Некоторые знаки уже были скрыты лесом, и стали плохо читаемы за кустарником и деревьями. Было очевидно, что класс водного пути на этом участке Сухоны давно понижен. А может быть, судоходство здесь совсем прекращено, по крайней мере в летние и осенние месяцы? - плавучую обстановку с реки просто так не снимают.

«Котоярви» причалил к кустам возле устья ручья сразу за городским пляжем, представлявшем собой небольшой травянистый косогор с несколькими лавочками и кабинками для переодевания. Карта гласила, что заросший кустами ручей и есть устье левого притока Сухоны - речки Песья Деньга. Из чего следовало, что мы причалили в историческом месте, откуда в 1137 году «есть - пошла» Тотьма.

Теперь здесь вокруг кабинок для переодевания высились горы мусора, а под лавочками в большом количестве валялись пустые пивные бутылки.

На холме за кустами и крышами деревянных домов возвышался первый из увиденных нами представителей Тотемского барокко – стройный белоснежный силуэт действующей церкви Троицы Живоначальной.

Капитан принял решение остаться на борту, дав своей команде возможность посетить город. Все переоделись в более-менее цивильную одежду, вооружились фотоаппаратами, забрали увесистые пакеты с мусором, накопившимся за последние дни на борту судна, и сошли на тотемский берег. Мусорные пакеты можно было метнуть тут же на пляже-помойке, что называется «до кучи». От этого местный колорит совсем бы не изменился и не пострадал. Но мы, как порядочные, долго тащили их через заросшие пустыри, деревянные мостки-тротуары, подвесные мосты и переулки по направлению к центру города, пока не встретили мусорный контейнер. Усугублять всеобщее свинство, уже давно поразившее города и веси, не хотелось.

Несмотря на то, что мы успели посетить только центральную часть города и к окраинным монастырям и храмам не дошли, прогулка получилась интенсивная и насыщенная. Побывали в совершенно потрясающем своей самобытной красотой Храме Входа Господня в Иерусалим, где сейчас располагается Музей мореходов.

С колокольни-звонницы храма открывался почти круговой панорамный вид на улицы и кварталы Тотьмы.

Неподалеку была расположена церковь Рождества Христова - еще одна жемчужина тотемского барокко, тоже отреставрированная и восстановленная.

Затем Петр с Натальей вернулись на корабль подменить капитана и дать ему возможность посмотреть город, а Ольга, Олег и я присоединились к экскурсии в местном краеведческом музее, куда из-под Вологды привезли на двух автобусах огромную толпу пенсионеров - бабушек и дедушек.

После музея мы с Олегом заглянули в расположенную неподалеку чистенькую, светлую и уютную пельменную, где недорого и вкусно отобедали под рюмку местной водки в розлив. За соседним столиком вели неторопливую беседу самодовольные и сытые матроны, по виду - местное конторское начальство. В уголке зала расположились на обед две эффектные длинноногие девицы в незнакомой нам униформе каких-то юридическо-правовых структур. Судя по всему, в этой пельменной на обеденный перерыв собирались «лучшие люди» Тотьмы.

После обеда мы зашли в расположенный рядом современный супермаркет «Магнит», докупили кое-что из продуктов-напитков и к 13.30 пешком вернулись на корабль. Впрочем, другого варианта возвращения у нас не было: общественного транспорта как такового в Тотьме не существует.

С нашим возвращением на «Котоярви» выяснилось, что запасы пресной воды на борту судна подходят к концу. Собрав все имеющиеся пустые емкости для воды, Илья, Олег и я выдвинулись вверх по ближайшему безлюдному переулку в поисках колодца или колонки. Закрытый деревянный колодец обнаружился на территории, прилегающей к белоснежным стенам Троицкой церкви.

Когда открыли его, оказалось, что это силовой распределительный электрощит с кабелями, заглубленный в землю и стилизованный под деревенский колодец.

Колонку нашли в полукилометре от церкви в Савинском переулке. Вода в ней оказалась с привкусом тухлятины и сероводородным запахом. Аналогичный запах я ощущал в краеведческом музее на другом конце города, когда пару часов назад мыл там руки, из чего был сделан вывод, что другой воды в городе нет.

Из дома в соседнем дворе появился мужичок. Мы спросили его, можно ли эту воду употреблять в пищу. Он с улыбкой ответил, что пьет ее уже сорок лет и пока жив. Пришлось наливать в 5-литровые бутыли и тащить на катамаран то, что есть.

В 14.00 мы попрощались с Тотьмой, отчалили от устья Песьей Деньги и вступили на следующий участок нашего маршрута.

То, что этот следующий этап будет не похож на все предыдущие, скоро стало очевидно. Ниже Тотьмы, сразу за городом, характер реки кардинально изменился. Сухона стала мелкой, порожистой, изобилующей шиверами и каменистыми перекатами. Судовой ход, как таковой, исчез. О нем напоминали лишь редкие заброшенные знаки осевых створов, кое-где сиротливо выглядывавшие из лесной чащи. Ни о каком судоходстве речь здесь не шла и, судя по всему, уже давно. Пока мы шли без посадок на мель. Но перья рулей за кормой все чаще стали с неприятным громким стуком отбиваться о донные валуны и задираться, повисая над водой. Управлять катамараном становилось все труднее. Рулевой находился в постоянном напряжении. Он был вынужден все время тянуться назад и возвращать перья рулей в рабочее положение, при этом непрерывно вглядываясь вперед, чтобы вовремя заметить очередную гряду подводных камней и успеть сменить курс, дабы не напороться на жесткую зубастую мель или не заскочить в каменную ловушку. Нога мотора была поднята, поставлена на минимальное заглубление, и антикавитационная плита скользила почти по поверхности воды.

Приближался вечер. Берега стали совсем каменистыми и дикими. Из лесных зарослей все чаще виднелись выходы скальных пород. Смешанный лес по обоим берегам сменился хвойным. Пошли сосны, растущие на прибрежных скалах. Если бы не равнинный уклон реки, можно было бы подумать, что мы движемся по мелководным верховьям реки горной. Примерно такой пейзаж я встречал в истоках реки Большой Зеленчук на Северном Кавказе.

В некоторых местах Сухона опять разливалась широкими полноводными плесами и принимала привычный характер равнинной реки, текущей среди северных лесов. Тогда мы приставали к берегу и купались. Жаркая погода и мелководье делали воду очень теплой и комфортной. Правда, течение везде было быстрым и не позволяло расслабиться. Тогда капитан бросал за борт длинный и прочный бортовой швартов, и команда цеплялась за него, барахтаясь в желтоватой воде в виде гирлянды тел.

Берега стали выше и обрывистей. Теперь это были крутые глинистые откосы, наверху которых рос лес.

Шли до темноты, сколько могли. Когда препятствия на реке стали совсем неразличимы, и дальнейшее движение стало опасным, мы ткнулись носами под корни сосен в крутой берег небольшого залива, прикрытого от течения длинной каменистой косой.

Отбой!

За день пройдено 114 км. Все под мотором.

01 августа, пятница

Через перекаты, шиверы и мели. Обрыв «Безумная слуда». Водопад «Васькин ключ». Поселок Полдарса. Плот с приветливыми джентльменами. Громада обрыва Опоки. Местное «Диво №1». Плавучий табор школы путешественников Федора Конюхова. Офисная молодежь на ПСНах. Сухона вновь проходима.

Подъем для вахтенного и подвахтенного, как всегда, был ранним. Сразу же продолжилось движение по плесам, чередующимся с порогами и шиверами, через которые приходилось продираться буквально «на брюхе».

Временами эхолот показывал глубины 20-30 см! Океанский крейсерский катамаран медленно шел по маршруту, на котором могла застрять и байдарка! Несколько раз садились на мель. Тогда вся команда спрыгивала за борт и, стоя по колено (а временами – и по щиколотку!) в воде, «всем колхозом» враскачку стаскивала огромный катамаран с песчано-каменистой косы или подводного валуна, на котором крепко сидел один из корпусов.

Периодически на высоких берегах появлялись деревни. В них привычно чередовались жилые и нежилые северные дома. Встречалось много разрушенных церквей. Потом населенка снова сменялась дремучими лесами, растущими на склонах крутых берегов.

На одном из прямых, освещенных солнцем участков реки мы увидели пустующую стоянку рыбаков и прибрежные мостки. Берег в этом месте зарос густой травой. Он поднимался террасой, над которой высился холм с красивой березовой рощей наверху. Кто-то из дам предположил, что в таком лесу должно быть много грибов. Причалили. Я сходил на разведку на рыбацкую стоянку. Картина была вполне ожидаемая: старое кострище, полуразрушенный шалаш, все загажено. Кругом мусор, бутылки, ржавые консервные банки, обрывки полиэтилена. Ноги чавкали в жидкой грязи.

Тем не менее, наши дамы, одев сапоги и вооружившись пакетами, решили поискать в лесу на горе грибы.

Тем временем в траве чуть выше по склону я обнаружил родник со вкусной свежей водой. Я тут же вытащил на берег все бутыли с сероводородным пойлом из тотемского водопровода, вылил его в траву, после чего заправил емкости нормальной родниковой водой.

Вскоре из леса вернулись наши дамы. Они были разочарованы: никаких грибов наверху не было. Зато там было огромное болото. Видимо, глинистые почвы, не пропуская сквозь себя воду ручьев и дождей, способствуют заболоченности леса независимо от высоты его произрастания. Впрочем, глинистые почвы - это общая особенность бассейна Сухоны.

В обед впереди за очередной излучиной мы неожиданно увидели небольшую плоскодонную баржу, буксируемую с борта речным водометным катерком. Речной состав переправлял с одного берега на другой КАМАЗ и трактор с прицепом, груженые стогами сена. Паромная переправа соединяла два берега реки около деревни Вострое Нюксенского района.

В этом месте левый берег Сухоны представлял собой еще одну достопримечательность Вологодского края – так называемое геологическое обнажение «Безумная слуда» или, как его еще называют, - «Тещины зубы». Это интересные обрывы, расположенные на левом берегу напротив деревни Вострое. Верхняя часть высокого отвесного берега была разрезана глубокими оврагами, между которыми сохранились высокие земляные "башни", заросшие лесом. Обрывы и овраги перемежались природными глиняными скульптурами, образовавшимися под воздействием дождей и ветра.

После обеда, когда жара достигла максимума, мы причалили к широкой песчаной косе в устье небольшого левого притока. С удовольствием попрыгали в глубокий прохладный омут и долго плескались в быстром течении, поочередно ухватившись за сброшенный в воду бортовой швартов.

После 17 часов жара спала. Тем временем мы подошли к следующей интересной точке нашего маршрута – так называемому водопаду «Васькин ключ». Катамаран причалил к подножию довольно высокой замшелой скалы на левом берегу реки. Сверху со скалы падал небольшой поток воды. Команда сошла на берег, чтобы поближе рассмотреть это явление природы.

Водопадов на территории Вологодской области достаточно, но почему-то именно "Васькин ключ" выделяется местными краеведами. Как утверждают старожилы деревни Нижняя Тозьма, в 3 км от которой расположился водопад, ему более 300 лет! Удивительно, что за три столетия вода не размыла скалу, по которой с высоты 10 метров падает вода! Предполагают, что весь секрет долголетия водопада заключен в химико-физическом составе воды. По всей видимости, карбонатные соли, входящие в ее состав, просто цементируют скалу! Интересен "маршрут" водопада. Он берет свое начало на дне глубокого Щучьего (Чертова) озера и, протекая около 5 км под землей в направлении устья ручья Чернушка, наконец, выходит на поверхность. Поэтому температура воды в нем никогда не превышает +7 С°.

По поводу происхождения водопада существует незатейливая местная байка о том, что жил некогда в этих краях черт по имени Васька. Рассердился однажды черт Васька на своенравную реку Сухону, стукнул копытом о камень и... так "родился" водопад. В общем, незамысловатая история для олигофренов про некоего черта Ваську… Хотя, сам водопад стал своего рода геологическим памятником.

Берега становились все выше и круче. В 18.30 прямо по курсу на правом берегу излучины Сухоны показались мощные протяженные штабеля леса, над которыми высились портовые и мостовые краны. Карта показывала, что это поселок Полдарса. Довольно долго в полной тишине «Котоярви» шел под нависающими над ним высокими штабелями бревен, отражающимися в зеркале гладкой воды. Пахло свежеспиленной древесиной и сосновой смолой.

Когда прошли четырехкилометровую излучину, и штабеля закончились, справа по борту открылся вид на широкий песчано-травянистый пляж. Это была окраина поселка в устье одноименной речки Полдарса. На берегу виднелись легковые автомобили. На мелководье у берега под присмотром мамок в купальниках плескалась многочисленная детвора. Чуть поодаль какая-то группа энтузиастов накачивала на пляже два оранжевых надувных спасательных плота (ПСН).

Вскоре внезапно возникший у нас на пути оазис местной цивилизации остался за кормой. Через пару километров на возвышенном берегу по левому борту потянулись черные покосившиеся дома с распахнутыми настежь или намертво заколоченными окнами – нежилая деревня Никулино.

Впереди за очередной излучиной реки посреди водной глади показался странного вида предмет. Через пару минут мы рассмотрели легкий плот, сколоченный и связанный из свежеструганных досок. Из-под деревянного щита размером где-то 6х4 м с ограждением по периметру виднелось несколько накачанных автомобильных камер. В передней части плота была установлена обычная 3-местная туристская палатка. В кормовой части дрейфующего сооружения виднелись деревянные ящики, используемые в качестве столов-рундуков. На деревянных скамейках по обеим сторонам от ящиков сидели два по пояс голых пузатых джентльмена пенсионного возраста. Возле каждого из них на подставке торчало по длинному распашному веслу, выходившему за габариты деревянного ограждения плота. Вокруг ящиков и около палатки виднелись канистры и бутыли для воды, удочки, спиннинги, подсаки и пластиковые ведерки для улова. Плот неспешно дрейфовал по течению. Джентльмены, судя по всему, только приступили к ужину, но белый силуэт стремительного – как им должно было казаться – корабля с высокой мачтой, внезапно появившегося из-за излучины реки, привлек их внимание.

Некоторое время пузатые джентльмены, вооружившись биноклем, с изумлением нас рассматривали. Когда их судно оказалось на траверзе нашего левого борта, они заулыбались, встали и приветственно помахали нам руками. Мы сделали то же самое.

Вскоре приветливые джентльмены остались за кормой. А внимание нашего экипажа привлек величественный вид огромного протяженного, полосатого, словно слоеный пирог, обрыва, освещенного лучами заходящего солнца. Он появился далеко впереди прямо по курсу «Котоярви». Зрелище было настолько захватывающим, что мы не сразу обратили внимание на дюралевую моторную лодку с двумя местными парами на борту, выскочившую из-за заросшей кустами излучины и быстро мчавшуюся под 2-тактным Mercury нам навстречу. В лодке тоже улыбались и махали нам руками. Приветливый народ эти вологжане!

Мы все ближе подходили к уникальному природному объекту Вологодской области, России, да и всей планеты Земля – геологическому обнажению верхнепермского периода, возникшему в месте тектонического разлома Опоки, названному так по наименованию одноименного речного порога и местной деревни. Здесь на одной из своих крутых излучин Сухона прорезала подобие каньона и образовала почти вертикальные обрывы высотой 65-70 метров (это высота 20-этажного дома), обнажив чередующиеся слои отложений глины, известняка и мергеля, сформировавшиеся более 250 миллионов лет назад.

Эти породы видели планету Земля и живых динозавров конца Палеозойской эры. Теперь мы могли наблюдать этот геологический реликт и даже прикоснуться к пластам глины, утоптанным ногами динозавров.

По злой иронии в Опоках, где Сухона делает крутую петлю, образуя узкий и длинный мыс, на самом его острие прямо напротив уникального обрыва в 1940 - 1947 годах была лагерная зона ГУЛАГа, так называемый «Опокстрой». Тысячи заключённый строили здесь судоходный шлюз: рубили ряжи, обивали их железом, засыпали в них камни и землю времен Палеозоя. Берии Лаврентию Палычу, в чьем ведении находилась система ГУЛАГа, были далеко до лампы останки динозавров и прочих букашек верхнепермского периода. По всей видимости, еще накануне войны встала задача поднять уровень воды в Сухоне и сделать ее гарантированно судоходной на мелководном участке Тотьма - Великий Устюг. Строительство затянулось. Только после войны, зимой 1946-47 гг. новое гидротехническое сооружение было готово. Но в апреле 1947 года плотину снесло первым же мощным ледоходом, после чего проект закрыли, лагерь забросили, а оставшихся в живых зэков разогнали по другим зонам.

Сейчас на мысу можно увидеть остатки плотины и шлюзовой камеры. На месте лагерной зоны стоит деревянный поклонный крест с надписью «Без вины страдавшим».

Мы в немом почтении проплывали под монументальной громадой опокинского обрыва. Своим величием она была сравнима с египетскими пирамидами. В кокпите было слышно лишь негромкое шуршание электронных затворов фотоаппаратов.

Внизу у воды под стеной обрыва, уходящей в небеса, я заметил какое-то движение. Присмотревшись, я различил группу людей, сгрудившихся на берегу около надувной лодки. На фоне громады обрыва они выглядели едва заметными букашками.

Подошли к очередной излучине. Величественный обрыв по левому берегу пошел на понижение. Прямо по курсу катамарана на правом берегу Сухоны возник еще один высокий слоистый обрыв, похожий на первый. Он так же был расчленен глубокой балкой, прорезанной руслом речки Стрельна и покрыт сверху густым лесом.

Очень скоро мы по широкой плавной дуге речного стрежня обогнули излучину. За мысом на левом берегу открылся вид на заросшую травой высокую террасу берега и яркий белый фонтан, бьющий вертикально из центра широкой воронки на береговом склоне. От фонтана по склону сбегал ручей. За фонтаном чуть выше него виднелись крыши беседок, скамеечки и фигурки людей.

У галечно-каменистой косы под берегом было пришвартовано непонятное длинное плавучее сооружение с навесом и развевающимся над ним государственным российским флагом. Мы вышли к очередной достопримечательности здешних мест – единственному в Вологодской области фонтанирующему источнику, который кличут «Диво №1 Вологодчины».

Сие «диво» появилось здесь перед самой войной, весной 1941 года, благодаря геологам, которые искали в районе деревни Братское кварцевый песок для будущего стекольного завода. При вертикальном бурении они воткнулись в мощный водоносный горизонт в его нижней точке на глубине 194 метра. Межпластовые воды, расположенные более чем на 100 метров выше, создавали мощное давление в нижней части ствола скважины, поэтому оттуда вместо кварцевого песка лупанул могучий поток минерализованной воды высокой жесткости с большим количеством растворимых сульфатов. Почесав репу, геологи загнали в пробуренную артезианскую скважину трубу и оставили воду изливаться на поверхность земли фонтаном.

Сегодня мощность (или дебит) источника составляет 50 литров воды в секунду. Соответственно, за сутки из земли выходит 4,32 миллиона литров. Старожилы говорят, что с момента образования скважины высота фонтана уменьшилась более чем вдвое. Водоносный горизонт истощается, о чем косвенно свидетельствует увеличивающаяся воронка проседания грунта вокруг скважины.

Миновав небольшие деревянные мостки, «Котоярви» причалил носами к каменистому пляжу. Экипаж, захватив фотоаппараты, попрыгал на берег. Илья, Олег и я первым делом пошли на осмотр диковинного плавучего сооружения, стоявшего у берега поодаль.

Как поется в известной кантри-песне «…я обошел весь белый свет, объездил все края..», но чтобы табор плавал, нигде не видел я! Нашим взорам предстала прямоугольная площадка, размером где-то 6 на 25 м, собранная из древесных плит, водруженных на тысячи пустых пластиковых бутылок. Две трети площади площадки были накрыты парой стационарных навесов, натянутых на прочные металлические каркасы.

В передней открытой части сооружения располагалась кухня-камбуз с железной печкой, коптильней, мангалом и 2 большими самоварами. Рядом находился кухонный стол-стеллаж, поленница дров, котлы, тазы и всевозможная кухонная утварь. Дальше под навесом шло подобие кают-компании: вдоль бортов выстроились металлические бочки с водой, образовывая закрытый кокпит. Внутри закрытого периметра, огороженного бочками, располагался длинный обеденный стол с дачными пластиковыми креслами вокруг него. В углу виднелся бензогенератор.

Под следующим навесом был организован «спальный кубрик»: вдоль бортов двумя рядами вплотную друг к другу стояли палатки с центральным проходом между ними. В углу на корме возвышалась одноместная узкая палатка в рост человека - походный гальюн.

К корме этой «плавбазы» была привязана надувная лодка–тузик с 2-тактным ПМ «Mercury» на транце. Еще две лодки с моторами были зачалены бортами к носовой части плавучего сооружения. Судя по всему, они выполняли роль буксирно-маневровых средств, а по совместительству – еще и лесовозов: передняя часть кокпита надувных лодок была загружена поленницами дров. Картину дополнял болтающийся у борта желтый надувной «банан», предназначенный для пляжных покатушек. В общем, организовано все было крепко и основательно.

Судя по отсутствию на борту людей, личный состав плавучего табора был в увольнении на берег. Из экипажа мы увидели лишь пару пацанов-школьников и немолодого человека в плавках и шлепанцах, который был здесь за главного. Он поведал нам, что этот «плавучий ковчег» уже не первую навигацию катает по низовьям Сухоны школьников и других туристов, делая челночный 300-километровый маршрут от Тотьмы до Великого Устюга.

Все начиналось в 2010 году как неспешный 8-дневный сплав по реке, получивший громкое название «Международная водная экспедиция Школы путешественников Федора Конюхова». Тогда помимо детей-школьников на плоту везли бригаду местных чиновников, группу краеведов и даже 43-летнего путешественника из Южной Кореи, а по совместительству - президента международного форума «Новый шелковый путь» Ким Сун Хунга.

Нынче разборный плот делает за навигацию несколько «ходок» от Тотьмы до Великого Устюга, катая школьников и развлекая платных туристов. В дальнейшем планируется увеличить количество плотов, оснастить их глонасс-передатчиками АвтоТрекер, чтобы можно было через интернет наблюдать, как по глубинам России неспешно сплавляется еще одна громкая международная самоварно-самогонно-рыболовная экспедиция имени очередного землепроходца, а заодно и прорекламировать продукцию ЗАО «Русские Навигационные Технологии» - эти самые АвтоТрекеры.

После знакомства с «плавучим табором» мы поднялись по косогору к воронке фонтана, пофотографировались на фоне его белых вертикальных струй, искупались в солоноватой ледяной воде, бьющей почти с 200-метровой глубины, а затем слаженной цепочкой вернулись на борт катамарана.

На «Котоярви» все было организовано не хуже, чем в увиденном нами «плавтаборе». Не хватало, разве что, коптильни и самовара. Наши дамы быстро приготовили вкусный ужин и накрыли в кокпите праздничный стол. Отметили приобщение к «вологодскому диву №1».

В процессе застолья мы не заметили, как из-за излучины появилась очередная колоритная компашка. Судя по всему, именно ее полтора часа назад мы издалека видели занятой накачиванием спасательных плотов на берегу поселка Полдарса. Пять веселых ухоженных девиц в разноцветных пляжных маечках и шортах подгребали на оранжевом ПСНе сидя поверх его сложенной крыши.

На корме сидел парень. Вместо весла или румпеля, у него в руках был стакан с пивом. Второй, крытый ПСН шел сзади на буксире вплотную к первому. Поход у этих, как мне показалось, офисных сотрудников местного областного центра только начался, поэтому девицы пока были веселы и свежи. Ветер и солнце, комары с клещами и копоть костров еще не успели изменить их облик и эмоциональный тонус. Впрочем, пара дней похода выходного дня обычно не вносят кардинальных перемен в облик его участников.

Когда ПСНы сели днищем на прибрежное мелководье рядом с «плавучим табором», из второго плота, как из берлоги вылезли два голых по пояс здоровых битюга в трусах-бермудах. Они лениво помогли девицам подтянуть плоты к галечному пляжу. Девицы быстро накачали крышу у первого ПСНа, после чего вся компашка принялась наблюдать, как «плавтабор» с кучей школьной мелюзги и уже дымящимся на носу мангалом медленно разворачивался и отчаливал от берега.

 Затем вся вновь прибывшая команда в шортах направилась вверх по береговому откосу осматривать фонтан.

Вскоре отчалили и мы. Удаляющийся берег за кормой, фонтан и светлая лента ручья на склоне, бывшие еще несколько минут назад столь многолюдными, теперь опустели. У серой полоски пляжа остались лишь два круглых оранжевых пятнышка ПСНов и одинокая моторная лодка рядом с ними.

Далеко справа по борту вдоль правого берега реки неспешно дрейфовал по течению отчаливший «плавтабор». Его зеленые крыши отражались в зеркально-гладкой вечерней воде Сухоны.

Над зеркалом реки повисла вечерняя тишина. Капитан вставил в разъем проигрывателя флэшку с советскими патриотическими песнями, и мощные колонки, вмонтированные в задние рундуки, разнесли по вечернему речному простору «На побывку едет молодой моряк…».

Вскоре Сухона стала похожа на широкий каньон с наклонными глинистыми берегами, покрытыми сверху дремучим лесом. В угасающих вечерних сумерках красивые широкие излучины реки не торопясь сменяли одна другую. Медленно сгущалась ночная темнота.

Прошли какое-то обиталище, стоящее на высоком обрывистом берегу. Сверху над нами виднелись гаражи, мерцал свет автомобильных фар. Кто-то оттуда наблюдал за нами. С высокого обрыва мы были видны, как на ладони.

Миновали еще одну излучину. Справа впереди у подножья высокого вертикального обрыва капитан увидел уютный закрытый заливчик, отделенный от акватории реки каменистой грядой. Аккуратно зашли в него и плавно выехали носами на пологую каменную плиту. Растянули чалку, сбросили на берег трап. Отбой.

За день пройдено 157 км. Все под мотором.

02 августа, суббота

Последние километры Сухоны. Великий Устюг. Понтонный катамаран «Турист» и его владелец. Ольга и Маша уезжают в Москву. Михайло-Архангельский монастырь. Встреча Сухоны с Югом. Малая Северная Двина. Река вновь судоходна. В гости прыгнул бывший военмор. Плот с мрачными дембелями. Забытые запахи суши. Бурный праздник нескольких событий.

Утром в 05.00 ото сна восстали два богатыря – Петр и Олег. Солнце еще спало за горизонтом. Третий «богатырь» в моем лице был вынужден присоединиться к первым двум, т.к. спать на рундуке, мимо которого кто-то бродит, разговаривает, курит, сопит и гремит посудой, не представлялось возможным. Запустили двигатель, отчалили, вышли на судовой ход. Олег заступил на вахту.

В 05.35 впереди прямо по курсу из-за тумана, закрывавшего черный холмистый горизонт, стал выползать тусклый желтый диск солнца.

Последние 50 километров Сухоны промелькнули довольно быстро. Спящие утренние деревеньки, встречавшиеся нам по обоим берегам, были все больше жилые и ухоженные – чувствовалось приближение к городу. На этот раз впереди нас ждал Великий Устюг.

Великий Устюг был основан выходцами из Ростово-Суздальского княжества в 1147 году в месте слияния рек Сухона и Юг. Усть-Юг - одно из вероятных толкований первоначального звучания топонима Устюг. В XVI веке Устюг, расположенный на пересечении сухопутных дорог, идущих на Урал и в Сибирь, с речными, ведущими в Европу через Двину и Белое море, наряду с Тотьмой стал важным торговым узлом. В лихие времена Ваня Грозный не случайно включил Устюг в число опричных городов: тот давал реальные деньги «на государев обиход».

С XVII века к названию Устюг в связи с развитием города было добавлено определение Великий. В это время имел место экономический подъем региона, и богатые устюжские купцы возводили и украшали многочисленные церкви, строили добротные каменные дома. Отсюда, как и из Тотьмы, вышли многие великие первооткрыватели, путешественники-первопроходцы и мореходы, такие как Тимофей Булдаков, Семен Дежнев, Ерофей Хабаров, Владимир Атласов.

Накануне октября 1917 года в Великом Устюге велась служба в 27 храмах и 4 монастырях.

Сегодня Великий Устюг – это уникальный город-музей под открытым небом, расположенный в экологически-чистом регионе Вологодчины. Он входит в число старинных городов Золотого Кольца России. Городок весьма компактный: размером всего 6 км на 3 км и населением в 32 тыс. человек.

Яркой вехой в современном развитии города стал туристический проект «Великий Устюг - родина Деда Мороза», запущенный тогдашним мэром Москвы Юрием Лужковым накануне наступления нового тысячелетия. Торжественное открытие резиденции Деда Мороза состоялось в красивом сосновом бору на берегу Сухоны 25 декабря 1999 года. В результате, с 2000 года ежегодные поступления в городской бюджет Великого Устюга выросли в 15 раз – настолько успешным оказался данный проект!

Резиденция Дедушки Мороза стоит на левом берегу Сухоны в нескольких километрах от города выше по течению реки, ориентир - поселок Новатор на противоположном берегу. Местные жители и специалисты по туризму в один голос утверждают, что сегодня Великий Устюг – это в первую очередь резиденция Деда Мороза, своего рода местный Диснейлэнд.

Около десяти утра «Котоярви» проходил как раз мимо резиденции Деда Мороза. Саму резиденцию с воды не было видно. Она угадывалась по сосновому бору на левом возвышенном берегу, с которого в долину реки спускался асфальтированный съезд, обставленный какими-то декоративными деревянными фигурами сказочных персонажей русского эпоса. Наверху среди сосен виднелись дорогие иномарки черного цвета - очевидно, там была офисная парковка. У экипажа «Котоярви» было желание причалить и ознакомиться со сказочной резиденцией. Но сегодня с маршрута сходили Ольга и Маша,- их отпуск заканчивался, и им надо было срочно возвращаться в Москву, - при этом ни билетами, ни точным расписанием транспорта из Великого Устюга до Москвы мы не располагали. Поэтому, пока девчонки благополучно не уедут, никаких задержек на маршруте мы себе позволить не могли.

В 10.30 «Котоярви» прошел под автомобильным мостом, и вскоре далеко впереди слева из-за излучины за широким плесом показалась красивая светлая набережная с белоснежными храмами и старинными каменными зданиями. Мы подходили к историческому центру Великого Устюга. Вначале рулевой направил судно прямо к лестнице в центральной части набережной, ведущей к воде сверху от красивого белого храма. Но путь катамарану преградил плоский и длинный песчаный остров посреди реки - осохший осередок, вытянувшийся вдоль русла прямо напротив набережной. Стало очевидно, что подойти к старинной набережной нам не удастся.

Пришлось идти дальше вниз по течению, чтобы обойти мели и причалить возле кучи щебня и торчащих и валяющихся за ней на берегу бетонных свай. Тем более, что в этом месте у берега уже стоял какой-то катерок.

Причалили. Стоявший рядом катерок оказался прогулочным пассажирским понтонным катером «Турист», сваренным из алюминиево-магниевого сплава по катамаранной схеме. На транце катамарана висел новый 4-тактный подвесной мотор «Mercury-80» впечатляющих размеров. Экипаж «Туриста» состоял из единого в трех лицах - судовладельца-капитана-рулевого загорелого и спортивно-подтянутого человека по имени Александр.

Илья, Ольга, Маша, Наталья и Петр сошли на берег и отправились в город посмотреть достопримечательности, а затем организовать отъезд в Москву Ольги и Маши.

Мы с Олегом остались дежурить на борту. Разговорились с капитаном понтонного катера, зашвартованного рядом. Он поведал о местном житье-бытье. Александру было за 50, родом из этих мест. Утром и вечером переправляет устюжан на работу и с работы с одного берега Сухоны на другой. Днем катает туристов вдоль берегов в пределах городской черты. В свободное от водного извоза время занимается развитием туристических объектов в районе Опок, которые мы проходили вчера. В общем, человек при деле, которое сам себе организовал.

 В ходе беседы Александр посоветовал нам продегустировать пиво «Семен Дежнев» местной пивоварни «Бавария», основанной здесь еще в 19 веке немцем Людвигом Зебальдом, и бальзам «Великий Устюг» местного ЛВЗ. Когда я сгонял за рекомендованной продукцией в ближайший супермаркет, - благо в Великом Устюге все находится в шаговой доступности, - мы пригласили Александра к нам в гости. Он поднялся на борт «Котоярви», но от спиртного вежливо отказался. Оказалось, что сам он вообще не пьет.

В 14.30 из города вернулась наша команда. Ребята успели осмотреть устюжские достопримечательности, закупить продукты и даже полакомиться мороженым в местном кафе-мороженое.

Начались быстрые сборы. Сумки и рюкзаки Ольги и Маши были снесены с судна на берег. Через 5 минут на береговой склон подъехал таксист-бомбила на «Шевроле Нива». Объятья, поцелуи, и машина рванула в сторону Котласа. До него по трассе отсюда было около 70 км. Там девчонки должны будут взять билет на один из проходящих поездов (Воркута-Москва, Лабытнанги-Москва, Сыктывкар-Москва и Сосногорск-Москва) и приблизительно через 20 часов будут в столице.

Когда машина уехала, оставшаяся команда во главе с капитаном собралась на борту судна. Илья предложил нам с Олегом прогуляться посмотреть город.

Приблизительно за 1 час 10 минут мы обошли ближайшие достопримечательности, сфотографировались на фоне Успенского Собора у памятника Семену Дежневу, посетили старейший на Русском Севере Михайло-Архангельский монастырь (год основания - 1212), с которого потом «есть-пошел» Великий Устюг.

Монастырь произвел сильное впечатление своей тишиной, стариной, хорошо сохранившимися древними храмами и каменными зданиями XVII века. Территория монастыря напоминала тенистый садово-парковый комплекс с густой изумрудной травой и огромными вековыми деревьями.

В старинных постройках бывших настоятельских палат 1735 года расположились чьи-то жилые помещения. На старинном балконе второго этажа за кирпичными колоннами начала XVIII века сушилось на веревках чье-то современное постельное белье.

В противоположном углу монастыря внутри периметра монастырских стен вольготно раскинулся местный автотранспортный техникум, который здесь функционирует без перерыва с 1945 года. До него с 1919 г. тут, как и положено, была лагерная зона ВЧК-ОГПУ, а с 1930 г. - лагпункт ГУЛАГа. С началом Великой Отечественной зэков отсюда разогнали. На их место из оккупированной немцами Белоруссии пригнали эвакуированных курсантов Пуховичского военно-пехотного училища. Ну, а с окончанием войны здесь расположился уже упомянутый автотранспортный техникум, который живет тут и по сей день.

Произвел неизгладимое впечатление бревенчатый жилой домик, встроенный в крепостную стену монастыря справа от бывших главных ворот. По-видимому, когда-то это было караульное помещение монастырской стражи. Теперь домик с белыми занавесками на окнах имел собственный адрес ул. П.Покровского, 13, собственный вход с крыльцом с территории монастыря и почтовым ящиком на входной двери.

А на центральных улицах старинного городка кипела своя жизнь. Под звуки автомобильных клаксонов раскатывал кортеж из десятка машин с зелено-голубыми флагами, торчащими из окон. Местные ветераны срочной службы отмечали день ВДВ.

Проехал свадебный кортеж. Мы с Олегом оценили красоту местной молодежи. Открытые ясноглазые лица, красивая стать телосложения. Здесь Русь еще не была испорчена пришлым инородным элементом.

Заглянули в пару сувенирных магазинчиков. Докупили в мясной лавке упаковку маринованного шашлыка. В конце прогулки зашли в супермаркет и пополнили запасы пива, которое у нас на борту почему-то очень быстро заканчивалось.

Через сквер с памятником вечно живому Ильичу вернулись на высокий берег Сухоны. Внизу у воды рядом с прогулочным понтонным катером стоял «Котоярви».

На высоком берегу около старинной Никольской церкви был припаркован свадебный кортеж, который сорок минут назад мы встретили в центре городка. Молодожены готовились к венчанию.

В 16.30 мы попрощались с Александром и его понтонным прогулочным катером, пожелали ему удачи, отдали швартовы и отчалили от гостеприимного берега.

Чуть ниже главной набережной города мели закончились, и река стала полноводной. Слева по борту на высоком берегу проплыл и остался за кормой величественный красно-белый ансамбль церкви Симеона Столпника с ажурными крестами и куполами малахитового цвета.

Вот по левому борту прошел речной состав: водометный катерок буксировал причаленную к его борту небольшую плоскодонную баржу с откидным пандусом. Это был местный паромчик, связывающий два берега города. На барже примостились три легковых автомобиля, тройка велосипедов и несколько пассажиров, с любопытством разглядывавших наш катамаран.

Когда паромчик прошел, у левого берега показалось скопление лодок и катеров. Берег был самый обычный, не оборудованный какими-либо сооружениями. Только вытоптанный ландшафт, широкий грунтовый съезд к воде и накатанная глиняная дорога свидетельствовали о том, что берег этот весьма посещаем. Похоже, что мы видели городскую лодочную стоянку.

Через несколько минут впереди на правом берегу показался возвышенный мыс со старинными деревянными домами и вековыми деревьями наверху – так называемая Коромысловская Запань. За ней открывалась широкая даль огромной речной долины и акватория полноводного правого притока, текущего точно с юга. Мы подошли к очередной ключевой точке нашего маршрута – месту впадения реки Юг в Сухону. Здесь Сухона заканчивалась, и после ее слияния с Югом рождалась новая достаточно короткая (всего 74 км) река - Малая Северная Двина.

Мы сходу пролетели границу, где встречались две реки, давая рождение третьей. И только отчетливо выраженный сулой на границе двух мощных водных потоков, вытянувшийся длинной гребенкой стоячих волн от мыса далеко вниз по течению, да разный цвет воды по обе стороны от разделительного сулоя свидетельствовали о естественном рубеже, образованном природой.

Вместе с новой рекой на ее акватории, как по волшебству, появились плавучие навигационные знаки – буи и вехи, а по берегам пошли нормальные створные знаки. После Тотьмы буи на Сухоне отсутствовали как таковые, и мы уже успели от них отвыкнуть.

Катамаран сразу пошел быстрее. Каменистые пороги и перекаты, мели и шиверы Сухоны, которые последние два дня досаждали нам и задерживали движение «Котоярви», закончились. Теперь сквозь толщу воды было видно, как под нами проносилось ровное и гладкое песчаное дно. Не смотря на то, что уровень в Малой Северной Двине был так же, как и везде, в среднем на полтора метра ниже ординара, мы с радостью встречали уже забытую глубину и ощущение, что наконец-то идем по нормальной судоходной реке!

По левому берегу все чаще стали встречаться огромные песчаные пространства, больше похожие на барханы пустыни, чем на пляжи. Правый берег по-прежнему состоял из высоких слоистых глиняных стен с лесом наверху. Но высота обрывистых берегов здесь была значительно ниже, чем на Сухоне.

С юга из широкой речной долины нас догоняла свинцовая дождевая облачность, и капитан предусмотрительно дал команду накрыть кокпит ходовым тентом. Наталья приготовила ужин, и экипаж с удовольствием занял посадочные места на рундуках под тентом вокруг стола-камбуза. Я тем временем заступил на вахту и с румпелем в руках устроился на кормовой банке.

Речное русло заметно расширилось. По правому борту вдалеке проплывали все те же обрывистые берега. Слева тянулись прибрежные низины и широченные песчаные пространства. Эхолот показывал глубины от 1 до 4 метров. Я старался придерживаться судового хода, следуя точно по кромочным и свальным буям. За пределами судового хода эхолот время от времени подавал тревожный сигнал, фиксируя резкое уменьшение глубины.

Пошел моросящий дождь. За кормой на левом берегу я заметил фигурку человека, быстро бегущего к воде. Вот он запрыгнул в лодку, дернул шнур стартера подвесного мотора и пустился за нами в погоню. Через несколько минут надувная лодочка с 15-сильной 2-тактной «Ямахой» уже шла за катамараном чуть левее его кормы. Парень лет 30-ти в голубой футболке молча и сосредоточенно нас разглядывал. Вот он, все так же молча, начал делать попытки сближения с нашим левым бортом. Экипаж «Котоярви» в кокпите был занят ужином и из-за ходового тента не видел происходящего. Я не отвлекал наших ребят от трапезы и с любопытством наблюдал за не совсем адекватными, но пока безопасными для нас маневрами странного попутчика. Водитель надувнушки в очередной раз сблизил свою лодку с катамараном и, схватив свой причальный конец, стал молча мне его протягивать. Меня позабавила его деловитость. Он вел себя так, словно делал какое-то дело государственной важности, не делать которого было нельзя. Я улыбнулся, переключил управление катамараном на авторулевого, и дал парню знак, чтобы он, наконец, бросал мне свою чалку.

Я поймал брошенную веревку, зацепил ее за раму ограждения кокпита. Парень заглушил свой двигатель, подтянул лодку к борту и ловко перебрался на катамаран. Привязав причальный конец быстрым морским узлом, парень выпрямился и, оставаясь снаружи за ограждением кокпита, наконец-то произнес первые слова: «Ну и крутая у вас лодка!»

Народ в кокпите как раз заканчивал ужин и от неожиданности замер с ложками и кружками в руках. Все были изумлены внезапным появлением на борту нового пассажира. Капитан мгновенно оценил ситуацию, улыбнулся и, как ни в чем не бывало, начал беседу с гостем.

Парень поведал нам, что он бывший морской офицер, недавно был вынужден уволиться из рядов ВМФ, и теперь тоскует по морю и настоящим морским кораблям. Он с семьей отдыхал на берегу, когда увидел силуэт большого катамарана с парусным рангоутом и такелажем. Бывший моряк никак не мог упустить возможности пообщаться с «коллегами».

Парень был «выпимши», но на ногах держался крепко, и с координацией у него все было в порядке. Его состояние выдавал только слегка заплетающийся язык. Держась за ограждение кокпита, он со знанием дела интересовался устройством катамарана, нашим навигационным оборудованием, акваториями, где ходило судно, и не переставал удивляться, слушая ответы Ильи. Тем временем «Котоярви» продолжал свой быстрый бег вниз по ровному мощному течению Малой Северной Двины. Я стал намекать гостю, что ему может не хватить топлива, чтобы вернуться к своей стоянке. Но бывший моряк, весь мокрый от дождя, никак не хотел с нами расставаться. Ему у нас нравилось всё и вся.

Наконец, внутренний одометр подсказал ему, что точка его невозврата уже близко. Он пожелал нам удачи, отвязал морской узел, спрыгнул в свою надувнушку, одним рывком завел мотор, и вскоре его лодка, стремительно уменьшаясь в размерах, скрылась в серой дождевой дымке далеко за кормой.

Дождь закончился. Волны на речном просторе поутихли, стали пологими, гладкими и маслянисто-блестящими. Выглянуло вечернее солнышко. После шума дождя наступила полная тишина, нарушаемая лишь негромкими 4-тактными басами нашего маршевого «Меркурия».

После небольшого городка Красавино, расположенного на левом берегу, мы вошли на участок реки, где на протяжении 6 километров граница между Вологодской и Архангельской областями проходила по судовому ходу. Пологий левый берег, полный заросших стариц, относился еще к Вологодской области, а обрывистый правый – уже к Архангельской.

Вскоре мы окончательно покинули область Вологодскую и вошли в пределы Архангельской губернии. Около 21.00 прямо по курсу у левого берега показалось очередное дрейфующее плавсредство, типа плота с навесом. На этот раз сооружение было значительно компактнее «плавтабора», который мы видели в Опоках. Мы приближались к огороженному дощатому настилу на поплавках со стационарным зеленым тентом, натянутом на деревянный каркас. К настилу была пришвартована потертая дюралевая «Казанка» с 2-тактным «Mercury» на транце. Внутри ограждения под тентом стоял стол, вокруг которого кучковалось шестеро мужчин и один подросток. Кто-то из компании был в форме матроса ВМФ, кто-то просто в тельняшке, кто-то в камуфляжной куртке, спортивных трусах и колхозной фуражке-капитанке с черепом и костями вместо кокарды. Один человек в камуфлированном комбинезоне снимал нас фотокамерой. На столе виднелась грязная посуда, початая бутылка водки и 2-литровый баллон дешевого пива. Похоже, ребята - бывшие матросы-военморы, вместе со своими сухопутными коллегами праздновали День ВДВ.

Поравнявшись с плавучей компанией, мы поприветствовали ее. В ответ - гробовое молчание, мрачное лузгание семечек и недобрые мутноватые или наоборот - с вызовом - взгляды. Подросток, успев рассмотреть нас еще на подходе, отвернулся и демонстративно нас игнорировал. Он был четким индикатором тех эмоций, которые вспыхнули на этом плоту и успели передаться ему от взрослых за пару коротких минут, прошедших с момента нашего появления в поле зрения этой компании.

Возможно, эти, скорее всего, неплохие вологодские или архангельские парни, уже приняв по случаю праздника ВДВ по стакану сорокоградусной, и став таким образом самыми «первыми парнями на деревне», расценили появление нашего катамарана как вызов. Об этом красноречиво свидетельствовала поза и взгляд самого разухабистого «кекса» в трусах и капитанке с черепом, который по-видимому был у них за «бугра». Весьма вероятно, что до этой минуты бывшие дембеля считали свое плавсредство и себя лучшими на реке да, наверное, и во всей округе. Но появление рядом с ними «Котоярви» мгновенно развеяло эту иллюзию и весомо пошатнуло уверенность этих «первых парней» в их превосходстве. Разумеется, хотелось как-то отыграться… Сейчас, как и водится на Руси в День десантника, они были готовы дать в морду любому, кто встретится на их пути и им не понравится. Судя по всему, мы им не нравились…

Мне это напомнило эпизод, когда в один из майских праздников мы шли эскадрой из 4 катамаранов от Весьегонска по Мологе, затем через Рыбинское водохранилище и дальше вверх по Волге до Конаково. В ту регату возле какой-то верхневолжской деревни на берег, мимо которого красиво проходили наши 4 паруса, выехали трое местных подростков на мопедах. Они были веселы и довольны жизнью и собой. Но, увидев наши катамараны, они вдруг мгновенно помрачнели, сильно разозлились и начали ругаться и обзывать нас всякими обидными словами. Тогда нас это весьма позабавило.

Сейчас нас никто не ругал и не обзывал, но было очевидно, что эти нетрезвые жители архангельской глубинки не испытывают симпатии по отношению к незнакомцам, идущим по «их» реке на хорошем катамаране. Ну, что ж, мы ни в чей табор не навязываемся! Счастливо оставаться! На прощание мы помахали мрачным дембелям и пошли дальше, оставив за кормой плот с бывшими вояками и их тяжелой аурой.

Судя по карте, Котлас был уже в прямой досягаемости. До него оставалось не больше часа ходу. Скоро начнется протяженная населенка пригородов. Решили не ломиться в ночи меж населенных берегов, а становиться на ночевку засветло в относительно безлюдном месте. Причалили к красивому и нетронутому песчаному косогору прямо на входе в овраг пересохшей старицы. Справа и слева от места нашей швартовки по берегам кустился густой ивняк. Где-то в паре километров от нас в глубине берега располагался узкий и длинный (более 6 км) затон Приводино, на входе в который приютилась деревеньки Чуркино и Минина Полянка.

Я сходил на разведку по пересохшей песчаной старице, дно которой возвышалось над водой почти на 1,5 м. Отдельные ямы на месте бывших омутов, наполненные стоячей зацветшей водой, свидетельствовали о том, что река сюда все-таки время от времени доходит. Я шел по дну оврага, не так давно бывшим дном реки, меж двух его заросших склонов, оставляя на нетронутом песке цепочку следов. Сухая старица длинной двухкилометровой подковой уходила вглубь берега и затем вновь возвращалась к основному руслу реки.

Цепляясь руками за кусты и деревья, я вскарабкался на левый берег оврага и оказался на краю огромного поля, заросшего густыми луговыми травами высотой почти в метр. Меня окружали терпкие сладковатые ароматы лугового разнотравья и тишина, нарушаемая лишь шорохом ветра. В отдалении на высокой гряде, на фоне неба, окрашенного вечерними зарницами, неровной черной пилой читались коньки крыш какой-то деревеньки. По-видимому, это было Чуркино, стоявшее на высоком заросшем берегу затона. Подышав несколько минут забытыми луговыми ароматами, я скатился по песчаному склону обратно в овраг и по своим следам на песке вернулся к зеркалу воды, на краю которого уютно примостился наш катамаран.

День закончился праздничным застольем, посвященным дню ВДВ, именинам капитана (сегодня Ильин день), дням рождений родных и близких, попавшим на этот праздник православного календаря. Кроме того, отметили годовщину свадьбы Олега. В общем, празднование получилось бурным и веселым, со множеством речей и тостов!

Расползлись по шконкам далеко за полночь. После застолья и насыщенного событиями ходового дня экипаж заснул мгновенно, словно под общим наркозом.

Ночью я пару раз просыпался от громких криков Олега, ему что-то снилось. По отзывам очевидцев в эту ночь я тоже чем-то управлял, громко командуя «Лево руля! Право руля!»

За день пройдено 68 км. Все под мотором.

03 августа, воскресенье

В Большой Северной Двине. Ностальгический «проект 515». Остров «африканского пейзажа».

Утром я медленно всплывал из глубин сна. Момент подъема вахтенного и подвахтенного в лице Петра и Олега, запуск ими двигателя, их утренний чай и маневрирование на судовой ход мое сонное сознание не зафиксировало. Потом, откуда-то снаружи, словно в темный глубокий колодец, до меня стали долетать фразы, из которых можно было понять, что рано утром мы уже прошли Котлас.

Полное пробуждение и подключение к реальности произошло в 07.45, когда меня растолкал Олег и сообщил, что через 15 минут мне заступать на вахту.

Когда я принял управление катамараном, мы уже миновали слияние Малой Северной Двины с ее очередным правым притоком Вычегдой и вошли в Большую Северную Двину. От Вычегды до Белого моря оставалось еще 670 километров. Кстати, справедливей было бы назвать Малую Северную Двину притоком Вычегды, т.к. последняя в полтора раза полноводнее, и в 15 раз длиннее Малой С.Двины. Но в этом вопросе историческая топонимика победила гидрологию и дала название получившейся реке от более раннего места слияния. В устюжской летописи о Северной Двине записано: «Реки Юг и Сухона, совокупившиеся во едино слияние, третью реку из себя производят, которая особенно восприемлет именование Двина, потому наречеся, что сдвинулись две и производят из себя третью… Сия река Двина… простирается от горы Гледен на шестьсот вёрст и далее и впадает в великое море-океан, в Соловецкую пучину».

Утро выдалось солнечным. К обеду по ярко-синему небу поползли белые горки облаков хорошей погоды. Только встречный северный ветер немного огорчал, тормозя движение «Котоярви». Но это были признаки устанавливающегося антициклона. Теперь солнечная погода и ровный ветер с севера могли продержаться не один день.

Река значительно расширилась. Проплывавшие за бортом берега не отличались разнообразием ландшафтов. Отдаленные возвышенные участки суши были покрыты густым кустарником. Речное русло представляло собой сочетание водных рукавов, длинных песчаных кос и осерёдков, словно спины китов округло выступавших над водой. Вся эта картина с обоих берегов была обрамлена протяженными песчаными пространствами, бывшими когда-то дном реки. Чувствовалось, что и здесь уровень воды значительно ниже своей среднегодовой отметки. Цепочка красных и белых буев судового хода шла широким зигзагом от одного берега к другому. Придерживаясь этой линии, «Котоярви», словно горнолыжник на слаломе плавно чертил широкую синусоиду среди песчаных кос, буев и низких голых островов.

В 15.30 капитан дал команду причаливать к берегу, жарить шашлык, радоваться и веселиться. Ткнулись носами в симпатичный пляж у подножия небольшого соснового бора на возвышенном берегу, занесли на пляж и надежно загнали в песок становой Данфорт. Собрали и разожгли мангал, нарезали свежие овощи и зелень. В качестве стола установили на песке трап. Народ искупался. Через несколько минут аппетитный шкворчащий шашлычок был готов.

Экипаж расселся на надувных катках-кранцах у накрытого стола и под остатки великоустюгстого пива знатно отобедал, любуясь с песчаного берега широким речным простором.

Вскоре «Котоярви» продолжил свой быстрый бег вниз по течению могучей реки. После хорошего обеда и сама река казалась шире и полноводнее.

Берега оставались почти безлюдными. Населенки с воды не было видно. Скорее всего, деревни и поселки просто отступили от реки вглубь приподнятой суши. Изредка вдалеке за береговой растительностью, словно призраки появлялись на фоне неба серые купола старых церквей с покосившимися черными крестами. Время от времени внизу берегового склона возле уреза воды мелькали фигурки рыбаков. Иногда на акватории на встречных и попутных курсах попадались мотолодки. Люди в них все без исключения были в оранжевых спасжилетах,. Видимо, здесь с этим строго. Рыбачки на берегу – и те сплошь были в оранжевых жилетах.

Ближе к вечеру ветер стих. Под глухое урчание 4-тактного «Mercury-9.9» «Котоярви» скользил по гладкой как зеркало воде. Наталья, вдохновленная идиллией тихого летнего вечера, пекла на камбузе блины.

Около 21.00 на встречном курсе неожиданно показался пассажирский кораблик. «Пассажиров», да и вообще более-менее приличных кораблей мы не видели уже неделю, с того момента, как свернули с магистрального проспекта Волго-Балта в тихий бревенчатый «переулок» Северо-Двинской системы, где «приличные» корабли не водятся. Через нее «неприличным» то дай бог продраться! Впрочем, пару плавучих шалманов мы, кажется, встречали несколько дней назад, когда вышли в ночи из шлюза «Знаменитый». Но это было скорее исключение.

На этот раз навстречу нам шел давно забытый в центральном регионе прогулочный теплоходик «Москвич», проект 515 (544) образца 1948 года, предназначенный для местных речных линий. Над ходовой рубкой и в носовой части кораблика красовалось гордое название судна - «Кондор».

Когда-то на внутренних водных путях Советского Союза это был самый массовый теплоход. Его серийное производство началось вскоре после войны и продолжалось до начала 80-х годов XX века. В основе проекта лежали облик и компоновка немецких «речных трамваев», завезенных к нам по репарации с территории побежденного «Третьего рейха».

Проект теплохода оказался настолько удачным, что его модификации до сих пор успешно бегают по внутренним региональным акваториям России и бывших союзных республик европейской части СССР – Белоруссии, Украины, Молдавии, Литвы, Латвии и Эстонии. Теплоход был запечатлен в целом ряде советских кинофильмов, ставших уже классикой отечественного кинематографа, таких как «В добрый час», «Три тополя на Плющихе», «Ошибка резидента» и многих других.

Сразу нахлынули воспоминания моего беззаботного и солнечного детства, прошедшего на пляжах и затонах реки Березины вблизи речного порта Бобруйск. К его причалам постоянно швартовались уютные речные трамвайчики 544 проекта, развозившие пассажиров по быстрой Березине от Бобруйска до Светлогорска и далее по Днепру до приграничного с Украиной Лоева. Удобные трамвайчики-«Москвичи» заходили почти во все прибрежные деревни и поселки, поэтому народ их очень любил. Бобруйский судоремонтный завод, расположенный на острове рядом с речным портом, в то время специализировался на выпуске мелкосидящей модификации «Москвича» для рек и озёр Белоруссии и Украины.

Теперь рулевой идущего нам навстречу «Кондора» был, по всей видимости, немало удивлен появлением на Двине полноразмерной парусной яхты, вынырнувшей откуда-то из дебрей дремучих вологодских лесов, где и судоходства то давно нет. Поэтому он на всякий случай уже издалека дал нам светоимпульсную отмашку, предлагая разойтись левыми бортами. Мы в ответ показали ему свой левый борт, дав понять, что его сигнал принят, понят правильно, и мы начинаем соответствующий маневр расхождения.

Солнце упало за горизонт, окрасив небо малиновыми облаками северного летнего вечера. Мы стали искать подходящее для ночевки место. Вдали у правого берега показался высокий заросший остров, отделенный от судового хода широкой песчаной косой – идеальное место для спокойной ночной стоянки. Мы прошли вдоль косы, обогнули ее вершину и свернули в глубоководную протоку между островом и косой, преодолев по узкому сливу быстрый порог со встречным течением. После мелководного порога эхолот вдруг показал, что под нами 8 метров глубины – черная вода, омут. Медленно «облизывая» остров, «Котоярви», преодолевая встречное течение, прошел вплотную к его высокому песчаному откосу, заросшему густым кустарником. За поворотом, на самой южной оконечности острова нашим взорам открылась подкова небольшого глубоководного залива. Капитан заложил крутой вираж и осуществил мягкое касание форштевнями песчаного склона берега. В тот же миг Олег со швартовом в руках был уже на заросшем склоне. Через минуту «Котоярви» встал на надежный прикол. На сегодня все!

Перед сном я вскарабкался по крутому песчаному склону наверх, чтобы получить представление о месте нашей очередной ночевки. На вершине острова, высившейся прямо над катамараном, я наткнулся на мощный непроходимый бруствер из плавника, бревен и разного плавучего мусора. Весь это завал был причудливо вплетен между стволами стоящих наверху деревьев и уже успел зарасти высокой зеленой травой. Было очевидно, что уровень воды в Северной Двине время от времени поднимается до этой отметки и накрывает весь остров целиком. Сейчас вода была на 6 метров ниже! Стоя на бруствере, я видел перед собой топ мачты «Котоярви». Расстояние между коренными берегами реки в этом месте было больше двух километров. Я с ужасом представил, что здесь творится в паводок, когда все сметающая на своем пути водная стихия несется по этому глубокому каньону двухкилометровой ширины!

За бруствером рельеф острова слегка понижался, образовывая небольшую вытянутую долину с живописной рощицей из разлапистых ажурных деревьев. Между деревьями располагались уютные полянки, заросшие высокой ярко-зеленой шелковистой травой. И над всем этим раскинулось вечернее небо с оранжево-малиновыми облаками. Пейзаж был совершенно неожиданным для этих мест, каким-то сюрреалистическим! Я никогда не был в Африке, но в этот момент подумал, что так может выглядеть африканская саванна весной (если, конечно там бывает весна!). Здесь можно было бы снимать сюжеты для какого-нибудь приключенческого или фантастического фильма.

Я прошел сквозь необычный распадок на восточный берег острова и там вернулся к реальности. Звенели возле уха комары. На востоке сгущалась свинцовая тьма темно-серого ночного неба. В нескольких метрах внизу под кустарником чернело зеркало воды. За протокой в километре от острова на берегу светились огоньки каких-то деревушек. Судя по карте, это была Усть-Ёрга, к которой примыкала еще одна деревня - Усть-Ёрогодская.

Я спустился по песчаному откосу вниз к тихой черной протоке и вдоль уреза воды вернулся к катамарану. Народ уже готовился к отбою. Перед сном я воткнул колышек-маркер точно на границе песка и воды, чтобы наутро проконтролировать динамику изменения уровня воды в реке.

За день пройдено 162 км. Все под мотором.

04 августа, понедельник

Желтый «Водопад». Верхняя Тойма. Кораблей и людей становится больше.

Утро выдалось тихим и солнечным. Около 07.00 экипаж дружно проснулся и приступил к утренним водным процедурам. Я проверил вчерашний маркер уровня реки. Колышек стоял точно на урезе воды, как и вчера. Правда, за ночь носы катамарана немного съехали назад, и швартов, заведенный Олегом вчера вечером вверх по склону, теперь был натянут как струна.

В 07.15 «Котоярви» задним ходом легко отошел от гостеприимного острова и, подхваченный течением во вчерашней глубоководной протоке, стремительно пронесся по узкому сливу порога между песчаной косой и островом на выход в основой стрежень реки. Через пару минут мы снова были на широкой зеркальной глади Северной Двины.

Когда мы приблизились к судовому ходу, по нему параллельным курсом шел речной состав ярко-желтого цвета. Речной буксир-толкач под названием «Водопад» (двухвинтовой проект 911В, 1980 г. постройки, порт приписки Котлас), толкал перед собой несамоходную наливную баржу НТ-21, 1959 г. выпуска. Судя по тому, что баржа сидела в воде почти по привальный брус, ее танки были под завязку забиты нефтепродуктами. С левого борта к барже был зачален небольшой речной трамвайчик, возможно, используемый в качестве разъездного плавсредства. Скорее всего, перед нами был бункеровщик (плавучая АЗС) для заправки судов технического флота на этом участке реки.

Некоторое время мы шли параллельными курсами недалеко друг от друга. Затем желтый бункеровщик замедлил ход и повернул к левому берегу, где рядом со штабелем бревен у небольшого причала стоял плавучий кран и груженая баржа-лесовоз.

Мы продолжили движение дальше на север, туда, где на горизонте виднелись высокие трубы, какие-то вышки и строения. Карта показывала, что это было крупное и древнее село подвинья под названием Верхняя Тойма. Село было основано еще в 1137 году как фактория для сбора пушнины, которая в те времена здесь накапливалась, а затем под охраной отправлялась в Новгород.

Когда мы вплотную подошли к Верхней Тойме, выяснилось, что попасть с главного судового хода к поселку можно только по длинному входному каналу, вытянувшемуся перпендикулярно руслу реки между двумя высокими берегами. Канал больше напоминал узкий затон, ведущий во внутреннюю гавань. Перед входом в канал мы застали столпотворение судов технического флота. Здесь дрейфовал земснаряд с извивающейся цепью понтонов, несущих длинную оранжевую «змею» плавучего пульпопровода. Рядом на рейдовой стоянке маячили два буксира. При нашем приближении один из них снялся с якоря, зацепил земснаряд и начал маневры перестановки изогнувшейся оранжевой «змеи». По узкой полосе воды между плавучим железным нагромождением земснаряда, понтонов и высоким берегом затона время от времени проносились мотолодки местных жителей. Сквозь треск эфира включенной рации звучали различные позывные и команды. Кто-то требовал срочно убрать баржу, которая где-то заблокировала судовой ход, кто-то просил подогнать бункеровщик к какому-то буксиру с плавкраном. Такой активной деятельности на речной акватории мы не видели и не слышали уже давно.

Положив катамаран в дрейф, капитан некоторое время оценивал ситуацию. Затем, дождавшись подходящего момента, когда между «змеей» земснаряда и правым берегом затона открылся проход, он дал «полный вперед». «Котоярви» проскользнул вдоль длинной вереницы понтонов и вскоре оказался на внутреннем рейде залива Верхней Тоймы. Перед нами открылась бухта, вытянутая вдоль берега и отделенная от Северной Двины высокой песчаной грядой. Возвышенный коренной берег был прорезан заросшими балками, через которые когда-то текли ручьи. Теперь через эти балки проходили подъездные грунтовые дороги. В северной части бухты были пришвартованы буксиры, паром, груженный автотранспортом, и другие технические суда. Там же на берегу в ожидании погрузки на паром стояло несколько легковых автомобилей. Около воды одиноко застыл легкий оранжевый экскаватор иностранного производства.

А прямо перед нами у песчаного мелководного берега сгрудилось стадо из пары десятков дюралевых мотолодок с подвесными моторами на транцах – местный маломерный флот жителей поселка. Среди подвесников преобладали моторы Suzuki и Yamaha мощностью от 18 до 40 л.с. Кое-где виднелись Tohatsu. Сверху на колпаки большинства моторов были нахлобучены сварные решетчатые короба, запертые амбарными замками – местный способ защиты от воровства моторов и их разукомплектования.

Малым ходом «Котоярви» подошел к отлогому песчаному пляжу справа от стоянки местных маломерок. Причалить к урезу воды не позволило мелководье. Сброшенный с борта трап с плеском уперся в неглубокое песчаное дно.

Проведя в кокпите на теплом утреннем солнышке короткое совещание, мы выяснили, что пополнить требуется только запасы горючего для мотора и экипажа. Да еще хорошо бы докупить свежего хлеба.

Тем временем на высоком берегу показались жители стоящих там двухэтажных деревянных жилых домов. Уперши руки в боки, они с видом хозяев, сверху вниз демонстративно разглядывали появившийся в их владениях невиданный парусник.

Взяв по красному пластиковому 25-литровому бензобаку и пакеты для продуктов, мы с Олегом сошли вниз по трапу и вступили в мелководье. До берега нам пришлось шлепать босиком полтора десятка метров по щиколотку в теплой, прогретой солнцем воде. На сухом песке мы одели кроссовки и по автомобильной колее, ведущей в ближайшую балку, носящую наименование улицы Кировской направились в поселок.

По тенистой, густо заросшей травой и кустарником балке мы вышли на мост, перекинутый через русло ручья. Здесь овраг был заполнен густыми зарослями камыша и осоки. Вдоль русла выше моста в живописном беспорядке, были натыканы деревянные баньки, похожие на грибы-боровики, выглядывавшие из густой травы.

На пригорке над ними величаво возвышался двухэтажный жилой дом традиционной северной архитектуры, с широкой мансардой и небольшим балкончиком под самым коньком крыши.

Миновав мост, мы поднялись по дороге, ведущей вверх по крутому склону, и через пару минут с красными бензобаками в руках оказались на улицах Верхней Тоймы.

Перед нами открылась картина поселка. Среди деревьев стояли старые деревянные одно- и двухэтажные финские домики с крылечками. В палисадниках дремали на солнце ленивые кошки. На небольшом пятачке между домами на столиках под открытым небом был организован импровизированный вещевой рынок. Рядом на деревянном стуле сидела одинокая тетушка в летней панаме. Признаков покупателей не наблюдалось. Было тихо и немноголюдно. Поднимая за собой пыль, проезжали редкие машины.

Несмотря на яркие бензобаки у нас в руках, никто не обращал на нас ни малешего внимания. Наши обветренные, загорелые и заросшие щетиной физиономии, походная одежда цвета хаки и камуфляжа делали нас с Олегом совершенно «растворимыми» в окружающем социуме. Нас вполне можно было принять за работяг из соседнего поселка или за мужичков с пристани, вышедших в Тойму по делам.

На ближайшем перекрестке спросили встретившуюся местную девушку, как добраться до заправки. Та махнула рукой вдоль улицы и объяснила, где свернуть направо.

Единственная в поселке заправка - АЗС «Роснефть» с некрашеным оборудованием времен эпохи «развитого социализма» стояла в чистом поле и имела адрес Аэродромная улица,12. В наличии имелся бензин АИ-80, АИ-92 и дизельное топливо. Работала единственная колонка. В небольшой будке-павильончике стоявший в очереди возле кассового окошка бодрый дед, счастливый от того, что смог сегодня заправить своего старого-доброго Козлика УАЗ-469, рассказал нам, что топливо на заправке бывает не каждый день. Сегодня день удачный. Мы выразили полную солидарность на счет удачного дня и попросили деда добросить нас с двумя полными пластиковыми бензобаками до берега. Радостный дед без колебаний согласился, тем более, что ему было по пути.

Докупив по дороге в небольшом продмаге «огненной воды», хлеба и фруктов, мы вернулись на берег, выдав деду 100 рублей, от которых тот радостно не отказался.

Проведя около часа у берега Верхней Тоймы, «Котоярви» по уже знакомому фарватеру вновь вышел на простор Северной Двины.

Движение на судовом ходу стало более оживленным. Все чаще встречались моторные лодки и корабли местного речного флота: буксиры, баржи, плавкраны.

На бескрайних береговых пляжах время от времени встречались группы отдыхающих. Было много молодежи, которая что-то нам кричала и приветственно махала руками. Капитан отвечал им гудком бортовой сирены. Деревни стали крупнее, дома в них - больше и многочисленнее. Брошенных деревень уже не видать.

Во второй половине дня в одной из прибрежных деревень мы увидели на травянистых косогорах берега большое стадо домашнего скота. Коровы и лошади вперемешку дружно паслись на луговом склоне берега.

Около 21.00 нас нагнал уже знакомый нам желтый толкач «Водопад» с наливной баржей. Рассекая гладкое зеркало воды и вздымая впереди себя белый пенный бурун, речной состав медленно обогнал нас и пошел вниз по Двине. Людей на палубах и мостиках не было видно. Только небольшие силуэты рулевого и его помощника читались сквозь стекла верхней ходовой рубки. Нас рассматривали в бинокль и фотографировали.

На ночевку встали около песчаного острова, не доходя 5 километров до поселка Рочегда.

За день пройдено 105 км. Все под мотором.

05 августа, вторник

Плотовый лесосплав. Усть-Ваеньга.  Гипсо-мраморный каньон.  Родина предков Олега.

Сегодня начали движение ровно в 05.00. Стояла задача набрать запас времени для осмотра Малых Карел. «Котоярви» шел с постоянной крейсерской скоростью 12 км/ч. С утра над нами было яркое солнце и голубое, почти безоблачное небо.

В 08.30 миновали левый приток Северной Двины речку Вага. С этого притока великая северная река сливалась в один рукав и текла в нем на достаточно большом протяжении. За устьем Ваги в поселке Березник на левом берегу впервые появились здания в современном европейском стиле, совершенно неожиданные на фоне «Руси бревенчатой», которую мы до сих пор видели на всем протяжении Северо-Двинского маршрута. На противоположном берегу у деревни Осиново лес вязали в плоты для предстоящего сплава. Рядом в ожидании готовности плотового состава стоял буксир под названием «Надежный». По всей видимости, именно он и потащит длинную плоскую деревянную змею к пункту назначения. Тут же был зашвартован водометный трамвайчик под названием «Голец». Неподалеку виднелась паромная переправа.

В 09.20 мимо нас вверх по реке прошел буксир-толкач «Верховажье» с двумя порожними баржами.

Сразу же после паромной переправы с реки полностью исчезли все знаки навигационной обстановки. На акватории не было ни единого буя, так же как и ни одного створного знака на обоих берегах. Зато на сплавных рейдах появилось множество плотов, готовых к связке в составы для дальнейшего магистрального плотового лесосплава.

Около 13.30 у левого песчаного берега увидели знакомый желтый силуэт «Водопада» с баржей-бункеровщиком. Он был пришвартован к какому-то длинному плавсредству, состоящему из стальных труб и ферм. Мы прошли мимо них и через триста метров причалили к высокому песчаному косогору, сверху поросшему кустами. Капитан объявил экипажу очередное купание. По причине быстрого и мощного течения купание было, как водится, «на канатах».

После водных процедур стали соображать, что готовить на обед. Я предложил сделать фирменный суп из лосося. Все ингредиенты для этого у нас были, за исключением оливок. Оливки решили докупить в ближайшем населенном пункте, коим оказался поселок Усть-Ваеньга на правом берегу Северной Двины. Его мы увидели издалека по скоплению металлолома в воде и на берегу, и груженого парома с толпой народа, готового отойти от пристани.

Причалили к более-менее чистому участку пляжа рядом с лодочными гаражами. Взяв увесистый пакет с мусором, я отправился в поселок. До него пришлось топать около полукилометра по разбитой и пыльной грунтовой дороге.

Поселок был тих и пустынен. Стояла жара, светило яркое солнце. Единственными видимыми обитателями жилых домов и улиц были многочисленные лайки всех мастей да разноцветные кошки. Дойдя до первого и единственного в поселке перекрестка, я увидел двухэтажный деревянный дом с крылечком и надписью «Продукты» над ним. В этот момент к магазину подъехал старый-добрый и весьма пыльный мотоцикл «Урал». Он привез колоритную компанию. За рулем восседал могучий дед, борода лопатой. За ним сидела миловидная светловолосая женщина. Вместо коляски к мотоциклу был приделан большой деревянный ящик с колесом. В ящике расположились девочка и мальчик, по виду – конопатые ученики начальных классов. Дети держали на руках кошку и лохматого щенка. Семейство приехало в магазин за покупками.

Вслед за колоритным семейством я зашел в магазин и купил там искомые оливки, тройку пластиковых баллонов пива и арбуз. По заданию Натальи взял сметану для окрошки. Доброжелательные продавщицы подсказали, где еще в двух магазинчиках неподалеку можно было докупить свежей выпечки и овощей. Я быстро нашел названные магазинчики, которые все располагались рядом с единственным в поселке перекрестком. Через четверть часа, навьюченный покупками, обливаясь потом, я вернулся к катамарану. Столпотворения людей и автомобилей на берегу уже не было. Паром всех увез. Только одинокий «Котоярви» стоял, уткнувшись носами в пустынный утоптанный берег. Подняли трап. Отчалили.

Вскоре долина Северной Двины сжалась, речная пойма почти полностью исчезла, река сузилась и вошла как бы в каньон. После деревни Двинское справа и слева пошли белые поросшие лесом обрывы.

Здесь речное русло прорезало толщи гипсов пермского периода. Мы не могли оторвать взгляда от белоснежных, словно сахар, отвесных стен. Берег и ярко-зеленый лес наверху почти без искажений отражались в зеркале воды, отчего эмоциональный эффект картины усиливался.

Иногда в осыпях были видны огромные отвалившиеся глыбы белого, голубого, желтоватого и розового цветов. Местами гладкие плиты ступенями, словно белая лестница, спускались к воде. Позже мы узнали, что где-то в районе пристани Звоз, рядом с которой высота берегов достигает нескольких десятков метров, вода вымыла в береговых обрывах семь пещер. Но эти природные феномены мы проскочили, не заметив.

Выбрав более-менее отлогий участок берега, мы высадились на твердый белоснежный склон. Яркий многократно переотраженный солнечный свет резал глаза. Из-за белых отражающих поверхностей было вдвойне жарко. Зеркальный рефлектор водной глади тоже вносил свой вклад в это пекло. Погуляв туда-сюда по твердому монолиту этой необычной белоснежной жаровни, искупавшись и сфотографировавшись, мы набрали под ногами белых, красивых, шероховатых гипсовых и мраморных камней, причудливо обточенных водой, после чего «Котоярви» продолжил свой путь вниз по реке.

Через пару часов на гладкой, серебристой от солнечных лучей воде встретили еще один прогулочный теплоходик уже знакомого нам послевоенного проекта 515 (544). Этот экземпляр назывался «Морянка», и шел вверх по течению в качестве несамоходного судна, толкаемого водометным катером.

Постепенно берега реки начали понижаться. Теперь гипсы тянулись вдоль воды неширокой лентой, словно белокаменная набережная.

К вечеру, прорвавшаяся через преградившие дорогу к морю массивные толщи гипсов и слоев мрамора, Северная Двина снова растеклась по речной долине рукавами.

Теперь река опять подмывала то правый берег, то левый. Золотистые песчаные отмели сменялись глинистыми откосами, под которыми возле уреза воды лежали вымытые из морены валуны. Лес то отодвигался к горизонту, открывая поля и деревни, то вновь вплотную подступал к реке, загораживая горизонт.

После впадения в Двину левого притока – реки Емцы мы встали на ночевку вблизи судового хода у приглубой оконечности длинного и широкого острова Пашин. Далеко за рекой на юго-западе в темноте светились огни крупного поселка Емецк, родины предков Олега по отцовской линии. Здесь Олег в какой-то степени прикоснулся к своим корням.

За день пройдено 147 км. Все под мотором.

06 августа, среда

Прощай, желтый «Водопад».  Мимолетная встреча с  ГИМС.  Самый  молодой участок  реки. «Вы русские?»  Визит на «Котоярви» поморской четы. Речные  приливы и отливы.

Рано утром с первыми лучами солнца Петр вылез в кокпит покурить. В этот момент по судовому ходу, рядом с которым мы заночевали, возвращался вверх по течению знакомый желтый толкач «Водопад» с баржей-бункеровщиком. Танки бункеровщика, судя по его высокой посадке, были уже пусты.

«Водопад» коротко по-дружески гуднул нам. Последние дни мы шли с ним вниз по течению, попеременно обгоняя друг друга, и почти подружились. Петр, куривший на корме «Котоярви», оберегая сон экипажа, не стал подавать сигнал сиреной, лишь помахал в ответ рукой. Жаль, что больше не увидимся. Скорее всего, «Водопад» пошел обратно в порт приписки Великий Устюг на дозаправку бункеровщика и прощался с нами.

Чем дальше мы шли на север, тем жарче становилась погода. Приходилось постоянно причаливать к широченным пляжам-барханам и купаться.

Берега стали заметно населеннее и цивилизованнее. В прибрежных поселках и деревнях встречалось все больше современных и дорогих коттеджей.

После обеда, когда в кокпите остались только мы с Петром, а капитан, Наталья и Олег отдыхали в рубке, прямо по курсу я увидел быстро идущую нам навстречу мотолодку. Она выделялась какой-то хозяйской уверенностью своего стремительного полета – чувствовался опытный экипаж и мощный мотор. Завидев «Котоярви», лодка с хищной грацией акулы легко сменила курс и пошла прямо на нас. Я различил широкую синюю полосу вдоль всего борта. За прозрачным обтекателем виднелись два суровых лица. Цепкие взгляды из-под кокард внимательно изучали катамаран. Я вдруг понял, что от знакомства с местной ГИМС нас отделяют считанные секунды. Петр сидел на месте рулевого по левому борту и из-за рубки пока не видел происходящего. Лодка довернула левее и начала маневр сближения правыми бортами, чтобы оказаться по отношению к нам со стороны солнца. В это время Петр поднялся во весь рост, из-за рубки «Котоярви» увидел приблизившуюся лодку, и, улыбаясь, как добрый румяный Дед Мороз, приветливо помахал суровым людям в камуфляже. Те, сбрасывая скорость и увидев Петра, тоже вдруг заулыбались, и после секундного колебания махнули рукой. Лодка добавила газу и продолжила мимо нас свой стремительный полет. Доброжелательный Петр, сам того не понимая, спас нас от ненужного общения с местными речными властями.

Удивительно, но чем севернее мы смещались и приближались к Белому морю, тем больше местная природа становилась похожей на природу нашей средней полосы! На Сухоне и в верховьях Двины пейзажи по берегам были гораздо мрачнее и суровее. А здесь, скорее всего, сказывалась именно близость к морю. Морской климат всегда мягче континентального, даже в самых высоких широтах.

Эхолот стал показывать глубины от 10 до 25 метров. Это было уже кое-что! На Сухоне под катамараном бывало по 30 – 40 сантиметров глубины, причем на осях судового хода! Что называется, почувствуйте разницу!

К вечеру, после того, как мы миновали впадение последнего крупного правого притока реки Пинеги, Двина распалась на множество рукавов: мы вошли в устьевую область реки, и уже ощущалось приближение к широкой речной дельте. По нашим оценкам до Архангельска оставались считанные десятки километров.

Вдоль левого низкого берега реки потянулись широкие отмели светлого песка. Далекий правый берег представлял из себя крутой постоянно подмываемый откос, поросший сверху лесом, за которым виднелись широкие поля. Временами на береговых склонах были видны небольшие оползни треугольной формы, словно кто-то специально срезал здесь куски дерна.

Теперь мы шли по самому молодому геологическому участку Северной Двины. Дело в том, что по окончании последнего ледникового периода в этом месте реки не было. Она текла в 100 километрах северо-восточнее, по Кулой-Пинежской долине и впадала в Белое море в районе Мезени. Потом, видимо, во время одного из высоких половодий мощный паводок прорвал Холмогорскую конечно-моренную гряду, и река пошла по новообразовавшемуся современному руслу, по которому мы сейчас двигались к Архангельску и Белому морю.

С той давней эпохи характер реки не сильно изменился. До сих пор многие ее песчаные острова, мели, бары, а с ними – и судоходные фарватеры ежегодно меняют свое местоположение. Поэтому дноуглубительные работы для улучшения судоходных условий, восстановление старых и создание новых судовых ходов осуществляются постоянно. Круглосуточно работающие земснаряды и караваны барж с тысячами тонн песка, извлекаемого со дна могучей реки – это неотъемлемая часть пейзажа Северной Двины в период навигации.

Около 21.00 прошли сами Холмогоры, которые с XIV по XVII вв. являлись экономическим и административным центром этого северного края. Знаменитого села, как такового, мы не видели. Оно осталось в восьми километрах к юго-западу от главного судового хода в самом левом рукаве под названием Быстрокурка. Где-то там, на Курострове, в деревне Мишанинской, возле Холмогор в 1711 г. появился на свет будущий светоч российской науки Михайло Ломоносов.

После небольшого хутора Матера, притулившегося на правом берегу, стали искать место для ночевки. Наше внимание привлек красивый песчаный берег протяженного необитаемого острова напротив деревни Волково вблизи узкой судоходной протоки, ведущей в рукав Богоявленка. Свернули к нему.

Вдали на речной глади за кормой «Котоярви» появился бело-желтый гидроцикл. Он замедлил ход, прошел туда-обратно, приблизился, снова замедлил ход. Мы тем временем нашли подходящее для швартовки место у широкого песчаного пляжа и выехали носами на прибрежный песок. Олег спрыгнул с якорем на берег, Илья был занят навигационными вычислениями, Наталья накрывала в кокпите ужин. Мы с Петром молча наводили порядок на корме. Гидроцикл малым ходом подошел поближе. На нем сидел рыжеволосый парень в оранжевом спасжилете, он внимательно нас рассматривал. Наконец, парень неуверенно и негромко спросил: «Русские?» Мы с Петром посмотрели на парня, переглянулись и расхохотались. Кто-то выдал фразу как в фильме «Чапаев» по типу «…мы псковскИя, мобилизованныя…».

Парень, наконец, понял, что мы не иноземцы, а вполне свои – «рассейския», и сразу же оживился. Разговорились.

Парня звали Андрей. Сам родом из Тулы. Но уже четверть века живет здесь. Жена местная, из старинного поморского рода, родилась в деревне напротив. Мы поведали ему кто мы, откуда и куда идем. Андрею все было интересно. Он спросил, можно ли привезти жену, показать ей наш «чудо-катамаран». Конечно же, на борту все были не против общения с новыми людьми. Гидроцикл, стремительно умчался за горизонт. Через десять минут Андрей вернулся вместе со своей очаровательной супругой Натальей.

Ребята поднялись к нам на борт. Посидели, пообщались. Немного выпили за знакомство.

Мы рассказали о «Котоярви», о том, как капитан построил его собственными руками, о маршрутах, на которых побывал катамаран. Дали ссылки на сайты, где обо всем можно было почитать подробнее. Андрей в свою очередь признался, что гоняет по Северной Двине на своем гидроцикле без регистрации плавсредства, поэтому старается избегать встречи с местной ГИМС. Когда мы описали ему сегодняшнюю встречу с инспекторами на мотолодке, он сказал, что эти двое - самые непримиримые и принципиальные «борцы» со всевозможными нарушениями и добавил, что нам крупно повезло, что они нас не зацепили.

Андрей предупредил, что мы уже вошли в зону действия морских приливов, рассказал, по каким внешним признакам можно прогнозировать фазы и рассчитывать величины приливов и отливов на реке. Мы с сожалением прощались с этими приятными, открытыми и доброжелательными людьми.

Солнце ушло за горизонт. Экипаж «Котоярви» готовился ко сну. Перед отбоем я прогулялся в сгущавшихся сумерках по песку вдоль воды. Вид буксиров и толкачей с баржами вдалеке на судовом ходу действовал умиротворяюще. Речные составы, усыпанные «светлячками» ходовых огней, медленно ползли вверх и вниз по Северной Двине. Огней на буях и береговых навигационных знаках по-прежнему не было видно. Навигационная обстановка здесь, как и на Сухоне, не была оборудована активной подсветкой. Удивительно, как рулевые водят здесь свои составы темными северными ночами в начале и конце навигации?

Когда я вернулся к катамарану, его баллоны и скинутый вниз трап уже крепко стояли на песчаной осушке. Отлив был в разгаре.

За день пройдено 159 км. Все под мотором.

07 августа, четверг

Сети поперек реки. Разница между «табуреточным» и большим крейсерским катамаранами. В поисках Малых Корел. Памятник распятому крестьянству. Музей деревянного зодчества. Новодвинский ЦБК.  Водопад впечатлений – Архангельск!  Ночь в яхт-клубе.

06.00. Я проснулся от того, что катамаран качнуло на волне от прошедшей вдали мотолодки. Это стало окончательным сигналом к пробуждению. Вчера я ложился спать на судне, которое, как памятник, всем корпусом монументально стояло на песке. Теперь «Котоярви» был на плаву. Хорошо, если на якоре!

Чтобы убедиться, что мы не дрейфуем на судовом ходу по воле течений и ветров, я выбрался в кокпит и осмотрелся вокруг. Катамаран, освещенный ярким утренним солнцем, спокойно покачивался у песчаного берега параллельно урезу воды. Якорный конец и Данфорт, надежно заглубленный вчера в песок, не позволили судну сорваться в неконтролируемый дрейф. Но исчез трап. Вчера его не удосужились привязать, и когда утром пришел прилив, трап съехал в воду и пустился в свободное плавание. Вглядевшись в водную гладь, я заметил, что потерянное судовое имущество мерно покачивается на поверхности недалеко от берега в 300 метрах ниже по течению. Я слез с катамарана и прогулялся за трапом, который после утреннего купания в прозрачной воде стал мокрым и идеально чистым.

Народ на борту проснулся, сбегал через пляж в кусты, помылся, попил чайку, после чего «Котоярви» снялся с якоря и, описав по зеркально-гладкой воде привычную широкую дугу, вышел на судовой ход.

Сегодня по плану было посещение еще одной достопримечательности нашего маршрута – музея северного деревянного зодчества под открытым небом – Малые Корелы. В него свозятся в разобранном виде, заново собираются и устанавливаются все наиболее интересные постройки Северного края, как культовые, так и бытовые. Это попытка уберечь от уничтожения и хоть как-то сохранить деревянный архитектурный эпос Русского Севера.

По карте до Малых Корел было около 40 километров. С остановками на купание этот путь должен был занять не более 4 часов.

Впервые за все время нашего путешествия на реке начали попадаться рыбацкие сети. Это были даже не сети, а протяженные сооружения в виде заколов на длинных шестах, перегораживающих почти всю ширину речного русла. Только около берегов оставались небольшие проходы для судов. Сетчатые сооружения на кольях были сделаны по одному образцу и подобию, промаркированы флажками и габаритными буями. Возле некоторых из них стояли понтоны с грузоподъемным рангоутом.

Создавалось впечатление, что это какой-то браконьерский промысел, принявший здесь промышленные масштабы.

Около 11.00 на левому берегу увидели небольшой дебаркадер с длинным срубом, поставленным на всю площадь палубы. Он лежал наполовину на косогоре песчаной осушки заросшего сосновым лесом острова. Добротные двери, застекленные окна с занавесками, мостки и лесенка, ведущая на возвышение берега. На бревенчатой стене вывеска «Дельта». Очевидно, какой-то рыболовно-пикниковый шалман выходного дня.

На небе ни облачка. Жара снова давала о себе знать. Причалили к очередному острову, поросшему сосняком. Попрыгали в прогретую воду Северной Двины. После непрерывного солнцепека быстрая вода казалась прохладной.

Искупавшись, я поднялся наверх небольшого песчаного обрыва и сразу же оказался на сухой тенистой полянке на опушке прозрачного соснового леса. Нетронутая бархатная трава и лесные колокольчики под ногами, пьянящий терпкий запах прогретой солнцем живой хвои. Тишина. Я сел на теплую землю, и вдруг остро почувствовал, чего не хватало все эти дни: берега, палатки и костерка вот в таком лесу!

В туристском плавании на обычном катамаране-«табуретке» типа «Альбатрос»-«Простор»-«Ветер»-«Тайфун», береговой лагерь и ночевка в палатке являются неотъемлемой и значимой частью путешествия. Идет постоянное ритмичное чередование впечатлений. Утро, снятие лагеря, погрузка в катамаран, новый ходовой день, движение под парусом, иногда – под мотором, журчащая рядом на расстоянии вытянутой руки вода, неспешная смена окружающих пейзажей, словно сюжетов познавательного кино. Затем следует солнце на закате, встреча с очередным новым и незнакомым берегом, установка палаток в нехоженой траве или мягком нетронутом мху, костер со шкворчащим ужином. Потом палатка, спальник и крепкий здоровый сон. Утро начинается на берегу со вкусного завтрака и с предвкушения нового ходового дня, новых мест и новых ярких впечатлений. В таком путешествии средний дневной переход по многолетней статистике составляет немного - около 35 километров. Вода и берег с их неповторимой природой постоянно и в равной степени окружают тургруппу. Все природные факторы ощущаются очень близко и остро.

С большого крейсерского катамарана путешествие воспринимается несколько иначе. Стремительный темп движения, который иногда превращается в круглосуточный нон-стоп. Быстрое чередование акваторий и берегов. Рваный ритм вахт и сна. Мне показалось, что все это не дает единой целостной картины проходимого маршрута. Остается ощущение фильма, просмотренного не полностью, а отдельными эпизодами. Контакт с окружающей природой во время движения ограничивается ее созерцанием из высоко расположенного над водой замкнутого пространства кокпита.

Большой туристский обитаемый крейсер – это пожиратель расстояний, непрерывно движущийся вперед. За сутки он способен пройти не одну сотню километров. Такой темп движения незаменим при длительных и протяженных плаваниях, целью которых являются далекие неведомые и труднодоступные земли, лежащие за морскими и океанскими акваториями. Очарование же реки, озера и неспешного морского каботажа в полной мере может быть прочувствовано только с борта мелкого судна.

Перед селом Боброво прямо по курсу открылся вид на далекие дымящие трубы города Новодвинска. Это работал Архангельский ЦБК, расположенный в этом городе-спутнике Архангельска на левом берегу Северной Двины. Где-то там, на противоположном берегу реки, как раз напротив комбината раскинулся на холмах среди сосновых лесов и березовых рощ музей деревянного зодчества и народного искусства северных районов России «Малые Корелы», основанный полвека назад в 1964 году.

Имея на открытом горизонте хорошо видимый ориентир в виде труб ЦБК, мы шли по глубокой и широкой речной акватории, влекомые мощным течением, не особо утруждая себя привязкой к карте. Была полная уверенность, что через час с небольшим мы увидим причал музея, зашвартуемся к нему, сойдем на его территорию, после чего весь музей будет в нашем распоряжении. Однако никакого причала, а тем более музея перед нами не появлялось. Высокий правый берег становился все более неприступным, захламленным и непригодным к высадке. После прямого 8-километрового участка река повернула на запад, и правый берег стал совсем пустынным. Течение прижало нас к отвесному двухметровому обрыву. Сверху был плоский луг, засаженный через равные интервалы ровными густыми рядами высоких разлапистых деревьев, создававших непролазные заградительные барьеры. Между живыми стенами мощной древесной растительности колыхались высокие и жесткие травы, тоже труднопроходимые. Длинные ряды деревьев были вытянуты по направлению течения реки. Похоже, мы видели искусственные насаждения, созданные для защиты этой излучины от размывания.

В паводок поднявшаяся река пролетала над этими зелеными укреплениями, не унося с собой почву, накрепко связанную переплетенными корнями деревьев, кустов и трав. В межень эта излучина превращалась в обычный заливной луг, перегороженный рукотворными рядами насаждений.

Ожидания, что за ближайшим мысом будет заворот направо и там, наконец, мы увидим музей, не оправдались. За мысом река продолжила свой бег в северо-западном направлении, все дальше унося нас от цели. Взгляду открылся прямой пустынный берег, вытянувшийся на несколько километров. Не было даже намека на какой-либо музей. «Котоярви» быстро скользил вдоль вертикального земляного обрыва. Внезапно за береговыми кустами мы увидели молодую семью с ребенком, загоравшую на узкой полоске песка под обрывом. Успели крикнуть им: «Ребята, где тут Малые Корелы?» Те махнули рукой назад, указав на мыс, и прокричали вслед уходящему катамарану, что мы их уже прошли. Капитан тут же положил судно в крутой вираж и развернул судно на 180 градусов назад против течения. Облизывая береговой обрыв, преодолевая стремнину, «Котоярви» вернулся обратно за мыс.

Стали изучать карту на экране планшета-навигатора. Единственной возможной привязкой к искомой цели могла быть показанная на экране протока Уемлянка (Уйма), ведущая от населенного пункта Малые Корелы к середине излучины, вдоль которой мы медленно возвращались назад. Отыскать протоку на местности нам не удалось. Но через пару километров мы заметили впереди в стенке грунтового обрыва неширокую выемку-прогалину. Там к воде спускался пологий песчано-глинистый пляж. Подошли к выемке вплотную. Пара человек в плавках, стоя в ковше выемки, принимала солнечные ванны. От узкого пляжа вела грунтовая дорога, терявшаяся наверху за кустами. Рядом с дорогой на обрыве виднелись белые треугольники знаков «Указатель рейда».

Похоже, мы нашли единственное на этом берегу место, куда может подойти судно и высадить пассажиров.

Поинтересовались у загорающих: «А где тут Малые Корелы?» Те ответили, что мы приплыли по адресу, Малые Корелы здесь. Ну, наконец-то!

Зашли на несколько десятков метров выше по течению за пляж, чтобы не мешать высадке пассажиров, если вдруг к нему подойдет какое-нибудь судно, и крепко зачалили носы катамарана к грунтовому обрыву. Закинули вверх на обрыв трап, который тоже крепко привязали. Ну вот, теперь мы были готовы приобщиться к деревянному зодчеству и культуре Русского Севера!

Капитан великодушно отпустил всю команду в лице Натальи, Петра, Олега и меня на берег. Сам остался дежурить на судне.

Вооружившись фотоаппаратами, мы перебрались по наклонному трапу вверх на обрыв, и по грунтовой дороге двинулись на поиски архитектурных и исторических ценностей, размещенных под открытым небом где-то неподалеку.

Вскоре выяснилось, что до музейного комплекса надо кондыбать в пешем строю более двух километров, и все больше в гору. Вначале мы пробирались по разбитой грунтовке среди заросших огородов, потом шли меж заборов и дворов небольшой деревни и уж под конец, ковыляли по солнцепеку, преодолевая подъем и уворачиваясь от проносящихся машин на раскаленном асфальте довольно оживленного шоссе Архангельск – Пинега.

Складывалось впечатление, что путь от воды до знаменитого музея здесь никак не предусмотрен, его попросту нет. До музея было проще добраться из центра Архангельска, чем от точки нашей швартовки. Из центра города с интервалом 20-30 минут до Малых Корел ходят рейсовые автобусы. Дорога занимает чуть больше получаса. Сам Архангельск совсем рядом. До границ городского округа Варавино-Фактория (южная часть города) отсюда по Большесельской улице чуть более 7 км.

Когда мы, наконец, приблизились к шоссе, недалеко от пешеходной тропы заметили черный металлический православный крест.

На небольшой нержавеющей табличке в его основании было выгравировано: «Распятому северному крестьянству от депутатов областного собрания».

Как удалось узнать позже, в 1928 году в поселке Черный Яр, находившемся здесь же через дорогу, была размещена 9 база управления Северных лагерей особого назначения. Начиная с 1929 г. через этот распределительный пункт в места заключения были отправлены сотни тысяч «раскулаченных» крестьян Архангельской и Вологодской губерний вместе с детьми и женами. Здесь же карательные органы НКВД производили массовые расстрелы репрессированных. Николай Суханов - староста храма Успения Пресвятой Богородицы деревни Лявля, расположенной в 7 километрах южнее, рассказывал: «По Северной Двине крестьян на больших паромах спускали вниз до Архангельска. Лявленские старожилы хорошо помнят те страшные события. В 1929 году баржи вместе с репрессированными просто топили в реке, они и сейчас лежат где-то на дне возле Черного Яра».

С шоссе крест был практически незаметен, его могли увидеть лишь редкие прохожие на безлюдной тропе, по которой мы сейчас шли. В нескольких метрах в стороне была навалена груда бытового мусора.

По шоссе мы миновали населенный пункт «Большие Карелы». За новенькими современными оградами кричащим новоделом высились недешевые коттеджи. Похоже, процесс создания местной архангельской «Рублевки» был здесь в разгаре.

После того, как мы миновали коттеджную застройку, вытянувшуюся вдоль шоссе, в середине подъема за частоколом деревянной ограды открылся живописный вид на юго-западный склон музейного комплекса. Он высился вдалеке на холмах за широким заболоченным разливом речки Корелы.

Преодолев длинный тягун подъема, мы оказались на широкой автомобильной стоянке. За ней виднелись ворота центрального входа на территорию музея.

Слева от ворот приютился чистенький симпатичный домик с крылечком, узким стеклопакетом, похожим на бойницу и надписью «ПОЛИЦИЯ».

Мы купили входные билеты и через пару минут вступили в Каргопольско-Онежский сектор музейного комплекса.

Нас окружали мельницы, дома-дворы, амбары, церкви, часовни, мосты, ограды, вписанные в холмистый лесной пейзаж – совершенно удивительная и неповторимая атмосфера архитектуры и культуры Русского Севера.

Все вокруг было настоящим, построенным когда-то для себя руками реальных людей. В этих красивых и крепких деревянных домах когда-то жили, работали, молились, любили друг друга, рожали и воспитывали детей многие поколения восточных славян, для которых северный край был комфортной и любимой Родиной. Они не знали рабства крепостного права. Своим не закабаленным трудом, непоколебимой верой и преданностью многовековым традициям они сумели создать уютный, процветающий и хорошо организованный мир. Все вокруг дышало основательностью, крепкой хозяйственностью, благополучием и уверенностью в завтрашнем дне. Теперь эти дома стали музейными экспонатами, но их подлинность и неподдельность излучали какую-то осязаемую теплую энергию их прежних обитателей.

На утоптанных грунтовых дорожках и деревянных тротуарах время от времени появлялись фигуры сотрудниц музея - красивых статных девушек славянской внешности в красно-белых исторических нарядах и кокошниках. Кто-то из них вел на ходу телефонный разговор, прижимая к уху современный смартфон.

На центральной площади около действующей Вознесенской церкви раскинулись ряды с сувенирами, у которых толпились многочисленные туристы. Тут же колоритный кузнец в кожаном фартуке, с лентой, обвязанной вокруг волос, ковал медные медали и памятные сувенирные монеты. В церкви шел молебен, посвященный Дню святого Макария Унженского и Желтоводского, отмечаемый каждый год в этот день - 7 августа.

Вот через площадь на выход не спеша прошла колоритная пара: рослый бритоголовый «браток» атлетического телосложения, рядом - эффектная стройная блондинка-барби в облегающем летнем платье. Следом за ними чинно проследовал батюшка в черной длиннополой рясе вместе со своей матушкой так же в длинных одеждах и платочке. На территории музея пересекались представители разных, иногда диаметрально-противоположных социумов.

В самом дальнем северо-западном конце Каргопольско-Онежского сектора в густом лесу мы обнаружили крепкую асфальтовую ленту неширокой ухоженной однополосной дороги. Как нам позже объяснили, это был специальный подъездной путь для официальных делегаций и съемочных киногрупп. Исторических художественных и научно-познавательных фильмов на территории музейного комплекса уже снято и снимается очень много. Не так давно, в 2011 году на съемках фильма «Распутин» тут позировал перед камерами Жерар Депардье, изображая Гришку Распутина на его родине в сибирском селе Покровское Тобольской губернии. Кстати, именно эта работа дала впоследствии актеру право на получение российского гражданства.

В начале третьего Петр и Наталья решили возвращаться на корабль, чтобы сменить капитана. Он тоже должен был успеть посетить музей. Мы с Олегом тем временем продолжили осмотр экспозиции. По крутой деревянной лестнице с перилами, сбегающей вниз сквозь тенистый лес, мы спустились в глубокий заросший овраг, где шла реконструкция деревянной водяной мельницы XIX века, прошли по свежеструганному деревянному мосту и поднялись в восточную половину музея-заповедника.

Здесь на обширном лесистом холме раскинулись сразу три сектора музея: Двинский, Мезенский и Пинежский.

Двинский сектор, первый на нашем пути, представлял из себя деревню, уютно вписанную в лесной ландшафт. Под кронами лесных деревьев пролегли тенистые улочки с домами-дворами, отдельно стоящими амбарами, банями, ветряными мельницами, лЕдниками и кузницей.

В центре деревни на широкой открытой лужайке высилась величественная Георгиевская церковь. Голые по пояс потные гастарбайтеры, судя по внешнему виду – уроженцы Средней Азии, косили вокруг церкви траву.

К востоку от центральной лужайки в сосновом лесу мы наткнулись на пожарную машину и деловито суетящихся вокруг нее сотрудников МЧС. Машина стояла около крупного экспоната Двинского сектора – «Дома-двора А.М. Тропина». Один из сотрудников МЧС весело общался с женщинами в исторических нарядах, вышедшими на боковое крыльцо бревенчатого здания. Похоже, шли плановые учения по сценарию ликвидации возможного возгорания на объекте. Руководил процессом седой майор МЧС с рацией.

Пройдя дальше, мы попали в Пинежский сектор. Помимо усадеб и домов-дворов он производил впечатление своим Сенокосным поселением и Амбарным и Банным городками с коллекцией бань, а так же больших и малых домиков-амбаров. Большинство амбарных сооружений было поставлено на сваи («курьи ножки»), назначением которых, судя по всему, была защита съестных припасов от грызунов и других лесных вредителей.

Именно с таких бревенчатых избушек в стародавние былинные времена мог быть срисован проект жилища Бабы-Яги. Перед нами были реальные прототипы Избушки-На-Курьих-Ножках, столь популярной в русских народных сказках.

Вышли в Мезенский сектор. С его обзорной площадки открывалась живописная панорама на луговую пойму небольшой речки Корелы, впадающей в этом месте в широкий извилистый пруд. На юге за серебристыми разводами воды в изумрудном ковре болотной травы виднелась полоска шоссе, по которому мы сюда добирались.

А за ней открывались залитые солнцем и уходящие вдаль волны лесного массива, падающего по холмам вниз к могучей Северной Двине. Где-то там у берегового обрыва был пришвартован наш плавучий «Дом на озере», как с финского переводится регистрационное название «Котоярви».

Противоположный берег огромной речной долины терялся за далекой знойной дымкой летнего дня.

У нас с Олегом не было карты, но мы понимали, что находимся в самой близкой точке возврата к нашему судну. Поинтересовались у встреченного сотрудника охраны музея, можно ли пройти напрямую от этой смотровой площадки до шоссе. Тот понимающе улыбнулся и сказал, что прямого пути нет. «Там попадете в непроходимое болото, увязнете по плечи. Лучше не рисковать. К выходу здесь только один путь - кружной» - резюмировал он. Мы поняли, что нам придется повторить путь, по которому мы сюда попали, т.е еще раз по жаре проделать трехкилометровый крюк, со всеми его спусками и подъемами.

На обратном пути в середине маршрута, упарившись карабкаться по крутым деревянным лестницам через овраги, мы заглянули в чистенькое уютное кафе.

Внутри было прохладно и немноголюдно. Обеденное время и соответствующий ассортимент блюд уже закончились, ужин еще не начинался.

Молодые мамаши в шортах и легких сарафанах кормили бутербродами и местной выпечкой стайку мелкой детворы, шумно рассредоточившейся по деревянным лавкам вдоль длинных столов.

Мы с Олегом взяли по рыбному расстегаю и запотевшему стакану брусничного морса из холодильника, который оказался как нельзя кстати.

Выбравшись, наконец, через главный вход за периметр музея и пределы гостевой автостоянки, мы, порядком уставшие и отвыкшие за время плавания от длительной ходьбы, поковыляли обратно по шоссе вдоль оград местной «Рублевки» - поселка Большие Карелы. За пределами поселка заглянули в небольшой придорожный магазинчик. Докупили там пива, хлеба, сыра и свежей выпечки.

После этого свернули с шоссе на знакомую тропу, вьющуюся сквозь заросли и огородные заборы вниз под уклон в сторону реки.

Наконец за кустами на фоне воды показалась мачта «Котоярви». Позади осталось раскаленное шоссе, рытвины и ухабы разбитой грунтовки. Взойдя на борт и сдав купленный провиант Наталье, мы быстро скинули с себя мокрую от пота одежду, и сразу же попрыгали с кормы катамарана в стремительный поток прохладной северодвинской воды. Мощная темная струя тут же подхватила нас и вынесла к местному пляжу-ковшу песчано-глинистой выемки в береговом обрыве, где уже собралось полтора десятка человек местного народонаселения. Все в плавках и купальниках.

Когда купание закончилось, капитан дал команду отчаливать. Буквально через пару минут швартовы были сняты с береговых кустов, трап возвращен на судно. Капитан запустил двигатель, коротким выверенным маневром положил судно на мощную стремнину, и катамаран быстро помчался вдоль берегового обрыва в сторону Архангельска.

В 20.30 миновали слева по борту город Новодвинск и его серый индустриальный пейзаж - громаду Архангельского ЦБК. Высокие дымящие трубы, паутина канатных подвесных дорог, растянутая между мощными ферменными опорами, портальные краны различных конфигураций на грузовых причалах – это были готовые натурные декорации для съемок футуристических фильмов-катастроф об ужасном будущем планеты Земля, которые здесь можно было бы снимать.

Через час показалась первая ласточка-предвестник крупного морского порта - иностранный контейнеровоз, одиноко стоящий на якоре посреди широкого речного рейда на равном удалении от обоих берегов необъятного разлива. Мы, наконец, во всей реальности ощутили, что, перед нами ворота Архангельска.

На часах было 21.30. Долгий летний северный день подходил к концу. За контейнеровозом прямо по курсу на фоне величественного оранжевого солнечного диска, падающего далеко за дельту Северной Двины, открылся вид на две ажурные ферменные дуги Краснофлотского моста с прямоугольной разводной секцией посередине.

На огромной скорости, обгоняя нас пересекающимся курсом, пролетел и ушел вперед крытый прогулочный катер с мощным подвесником Suzuki на транце. По всему чувствовалось, что мы вошли в столицу морского северного края.

Миновали Северодвинский мост.

За ним сразу же открылся вид на исторический центр Архангельска, набережную Северной Двины, причалы Морского-Речного вокзала с силуэтами пришвартованных кораблей. За зданием вокзала на фоне вечерних зарниц четким контуром читались изящные купола строящегося и пока одетого в леса нового Михайло-Архангельского собора.

Народ на борту не отрываясь впитывал поток новых впечатлений, который неожиданно со всех сторон обрушил на нас крупный портовый мегаполис.

Солнце ушло за горизонт. Город начал погружаться в вечерние сумерки. Уже в сгущающейся темноте мы проходили мимо чистенького плавучего клуба-ресторана «Паратовъ», пришвартованного в кармане 111-го причала. За ним угадывался силуэт Церкви Зосимы, Савватия и Германа Соловецких.

Далее на асфальте Красной пристани высился мрачным «летучим голландцем» ободранный корпус легендарной шхуны «Запад». Когда-то шхуна была трехмачтовой. Теперь она была без рангоута.

Отражался в темной зеркальной воде мыс Пур-Наволок с его старейшим в Архангельске зданием - Гостиным двором, единственным оставшимся памятником допетровских времен. Вся остальная историческая архитектура столицы Поморья, а это были в основном храмы и церкви XVI - XVII веков, была уничтожена «под корень» советской властью.

Капитан держал курс на Архангельский речной яхт-клуб, где должна была состояться смена экипажа «Котоярви». На смену «речному» экипажу должен приехать экипаж «морской», который пойдет дальше в Белое море. Из прежнего состава на борту останется только капитан, который пройдет маршрут до конца. Марина яхт-клуба уже угадывалась на горизонте по высокой белой колокольне Церкви Успения Богородицы, расположенной на правом берегу Северной Двины точно напротив яхт-клуба.

В 22.35 «Котоярви» завернул за пирс и вошел в акваторию гавани. На высоком бетонном пирсе, отделявшем гавань от реки, среди поднятых зачехленных яхт и пары автомобилей шла какая-то гульба: народ вокруг мангала жарил шашлыки и поднимал тосты. Нас заметили и что-то прокричали, когда мы на малом ходу втягивались внутрь гавани. Хорошая освещенность марины позволила без проблем зашвартовать катамаран носами к бетонному причалу в самой вершине яхтенной гавани рядом с РИБами МЧС.

После того, как катамаран встал на надежный прикол, капитан поднялся на причал и направился в конец пирса, на котором местные яхтсмены что-то праздновали.

А на причале шла во всю вечерняя жизнь. За столиками кафе отдыхал и что-то праздновал народ. Эффектные дамочки в летних бикини небольшими стайками фланировали вдоль зашвартованных плавсредств. Наш катамаран и колоритный облик экипажа сразу же привлекли внимание публики. Было очевидно, что в гавань вошли не какие-то мажоры, вернувшиеся с парусных покатушек, а реальные моряки с экспедиционного маршрута – загорелые, обветренные, бородатые. Две дамочки пожелали сфотографироваться рядом с нами, выражая при этом готовность к дальнейшему общению.

Капитан вернулся на катамаран минут через 40. Он был веселый и слегка хмельной. Сообщил, что на пирсе один из местных яхтсменов празднует рождение сына. Илья был приглашен к участию в мероприятии, встретил там знакомых и по ходу дела договорился о нашей стоянке в марине. Несколько яхт ушли из марины на регату, поэтому можно было пару дней постоять у освободившихся причалов. Мы сразу же переместились на указанное нам свободное место в конце пирса вблизи выхода из гавани. Здесь было тише и спокойнее, чем у берегового причала, доступ к которому с берега был ничем не ограничен. Вскоре к нам на борт поднялся ветеран яхт-клуба, известный архангельский яхтсмен и судостроительный конструктор по фамилии Кононов. Он профессионально с первого взгляда оценил те удобства и функциональность обустройства «Котоярви», которыми не обладают обычные однокорпусники.

На Архангельск опустилась темная и теплая ночь. На фоне черного неба сиял ярко подсвеченный белоснежный силуэт Успенской церкви. Рядом на набережной ярко светились фасады Морской академии и Арктического морского института. Было чувство, что мы находимся не на севере, а где-то на юге. Не хватало только стрекота цикад и запаха акаций, чтобы ощутить себя на южном побережье, где-нибудь в ночном Сочи.

Наше общение с Кононовым затянулось далеко за полночь. Очень пригодилась «огненная вода», приобретенная нами сверх нормы еще в Верхней Тойме. Но вскоре закончилась и она. Вошедший во вкус ветеран архангельского яхт-клуба предложил нанять машину для отправки в ночной кабак, чтобы привезти водки и закуски и продолжить банкет на борту «Котоярви».

Но Илья принял твердое капитанское решение, сообщил гостю, что экипаж устал, завтра у нас трудный день и объявил команде «Отбой!»

За день пройдено 60 км. Все под мотором.

08 августа, пятница

«Котоярви»  - он не для гавани. Новодвинская крепость. Остров Мудьюг.  Музей «каторги». Снова в гавани. Яхт-клуб – место,  где  можно отпраздновать «уикенд»,  искупать собаку и встретить «принца».

Летнее северное утро началось рано. В лучах утренней зари в гавани по гладкому зеркалу воды умиротворенно скользили дикие утки.

Капитан, как всегда, поднялся раньше всех. Натягивая на себя оранжевую футболку от компании «Экспедиция», он прочел на ней слоган: «В гавани корабли в безопасности. Но их строят не для этого». Через некоторое время экипажу было объявлено, что сегодня в марине мы стоять не будем потому, как нечего тут делать. Снимаемся и уходим в Белое море на остров Мудьюг. Никто не был против.

На борту закипела работа. Олег и Петр отвязывали швартовы от пирса, Илья запускал мотор. В этот момент у нас за кормой, словно призрак из ниоткуда, возникла гоночная яхта, вернувшаяся с регаты. Трое молодых ребят стали вопрошать, что это мы делаем на их стояночном месте, и не соизволим ли мы побыстрее это место освободить. Мы заверили законных хозяев, что именно этим мы с самого раннего утра и занимаемся. Буквально через минуту мы задним ходом отошли от пирса, развернулись и курсом Норд-Норд-Вест заскользили к выходу из гавани по направлению к острову Молодежный. Я подумал, что капитан очень своевременно дал команду на выход в море. Он словно предчувствовал непредвиденную ситуацию с внезапным возвращением хозяев стояночного места.

В желтых лучах восходящего солнца мы миновали остров Молодежный, расположенный посреди реки в центре города, прошли вдоль набережной Георгия Седова. Затем обогнули остров Хабарка и втянулись в Корабельный рукав.

После короткого сна минувшей ночи и плотного завтрака все свободные от вахты члены экипажа, убаюканные теплой солнечной погодой, негромким урчанием мотора и однообразием низких заросших кустарником речных берегов, расползлись по своим шконкам досыпать.

В начале девятого утра по правому берегу Корабельного рукава потянулась старая деревянная застройка, местами - покосившегося трущобного вида. Это была прибрежная жилая зона поселка Конвейер.

За ней прямо по курсу на берегу справа я различил ровный линейный силуэт старинных фортификационных сооружений бастионного типа. Хорошо читалась линия земляных валов, облицованных гранитной кладкой.

Я сразу же узнал эту картинку. Ровно 16 лет назад в августе 1998 года я видел этот пейзаж, когда возвращался в Архангельск после парусного каботажного плавания по Баренцеву и Белому морям. Я добирался до архангельской Соломбалы с острова Мудьюг на местном попутном карбасе-«соломбальце». Тогда бухие архангельские мужики, владельцы карбаса, показав в сторону этих каменно-земляных сооружений, прокричали сквозь тарахтение старого виды видавшего мотора: «Это Новодвинская крепость! Видал фильм «Россия молодая? Тогда мы тут крепко шведам дали! Теперь это тюремная зона…»

В тот год вид грязного берега, колючей проволоки и валов был, действительно, мрачный и отталкивающий. Тогда доступ к крепости был ограничен. Но даже, если и была бы возможность высадиться на берег, какое-либо желание приближаться к этой «исторической достопримечательности» с колючей проволокой и сторожевыми вышками отсутствовало полностью.

Теперь в пейзаже что-то неуловимо изменилось. На берегу перед крепостной стеной стало значительно чище. Исчезла «колючка» и сторожевые скворечники вертухаев. Из-за периметра крепостных валов виднелась аккуратная свежевыкрашенная кровля какого-то здания.

Я сказал Илье, что мы подходим к историческому памятнику Петровской эпохи. Если сейчас причалить к берегу, мы сможем осмотреть то, что осталось от знаменитой Новодвинской крепости. Есть возможность приобщиться к событиям столь ярко экранизированного романа Ю.Германа «Россия молодая». Капитан дал добро, и через считанные минуты «Котоярви» зашел в небольшой заросший водорослями залив острова Линский Прилук и причалил к полосе осушки рядом со стеной Флажного бастиона.

На мое обращение в рубку к отдыхающему экипажу «Дамы и господа! Вашему вниманию предлагается осмотр Новодвинской крепости!» сонный Петр, словно медведь из берлоги, прорычал: «А откуда она тут взялась?!»

Наконец народ проснулся и выбрался в кокпит. Я спрыгнул на берег и пошел на разведку.

Берег перед крепостью был пустынен. Посреди пустыря стоял старый дом с окнами, наглухо закрытыми ставнями. Поодаль у воды торчала ободранная будка-времянка с подобием душевой кабины, обтянутой полиэтиленовой пленкой. Ближе к главным крепостным воротам был сооружен какой-то длинный барак так же с наглухо забитыми оконными проемами. Перед входом в крепость виднелись информационные стенды Архангельского краеведческого музея с информацией об истории Новодвинской крепости и стенды выставки «Казачество и русский север».

Из земляного кургана неподалеку торчала мощная ржавая лапа и верхняя часть веретена огромного адмиралтейского якоря. Из проема крепостных ворот доносился приглушенный строительный шум: внутри шли реставрационные работы.

Новодвинская крепость - единственная на Русском Севере крепость бастионного типа, отличавшаяся от всех русских фортификационных сооружений, построенных к тому времени. Это была типичная голландская крепость, с каких начинались многие города голландских колоний, в том числе и Нью-Йорк. Ее орудия спасли нашу страну в 1701 году, ещё до основания Петербурга, когда морское могущество России было в зачаточном состоянии. Она стала прообразом Петропавловки и Кронштадта. Но после упразднения в 1863 году началось ее планомерное разрушение, а имя ее постепенно было забыто...

Вскоре весь экипаж «Котоярви» был на берегу и по деревянной лестнице с перилами поднялся на сохранившийся участок западной (Двинской) стены и вал Флажного бастиона. Только этот небольшой участок крепостных сооружений был оборудован для посещения туристами: по валу были проложены огражденные деревянные мостки, на вершине бастиона была сооружена смотровая площадка. Остальные валы имели весьма удручающий вид.

Здесь же на стенде можно было прочесть краткую справку про бой с отрядом шведского флота, которая иллюстрировалась схемой этого сражения в Березовском устье летом 1701 года.

Внизу под стенами бастиона прямо под смотровой площадкой на берегу стояла свежесрубленная деревянная беседка со столиком. По-видимому, после трудового дня реставраторам было удобно в ней расслабляться в лучах заходящего за Корабельный рукав солнца.

По всему остальному периметру стен и валов, а также на внутренней территории стояли предупреждающие и запрещающие таблички, не рекомендующие за них заходить. Заходить за них особо и не хотелось. Территория крепости представляла собой огороженный периметром валов  огромный заросший травой и бурьяном пустырь с горами мусора и остатками каких-то тюремных сооружений. Кругом, насколько хватало глаз, царили запустение и разруха.

Потоптавшись на смотровой площадке, почитав про исторический бой со шведами, спасший Россию молодую от иноземной интервенции, мы полюбовались сверху на акваторию Корабельного рукава и вернулись на судно.

Отчалили. Наше движение к Белому морю продолжалось.

Вскоре вдалеке мы увидели красные и зеленые латеральные буи, ограждавшие левую и правую стороны морского фарватера. Мы выходили из реки в море. Я заступил на вахту. Капитан, глядя на показания эхолота, обнаружил протяженное мелководье и дал команду строго придерживаться границ латерального фарватера. Действительно, впереди и по обоим бортам тут и там из воды торчал камыш. На границе реки и моря Корабельный рукав оказался очень мелководен. Я довернул правее и направил катамаран к буям, но даже в границах неширокого фарватера глубины не превышали полутора-двух метров. Здесь могли ходить только суда с малой осадкой и маломерный флот. Для больших кораблей Корабельный рукав вопреки своему названию был практически непроходим.

Озабоченность капитана была не случайной. Мы входили в так называемый «Бермудский треугольник Белого моря» в зону действия печально известного «Двинского капкана». Здесь в районе бара Северной Двины в двух с половиной милях северо-восточнее острова Голец не так давно было обнаружено кладбище погибших кораблей, образовавшееся в результате массового кораблекрушения старинных парусных судов. Последней из известных и самой крупной жертвой «Двинского капкана», стал 54 пушечный парусный линкор «Варахаил», погибший здесь с частью экипажа в начале июня 1749 года.

В тот день ничто не предвещало катастрофы. Ровная, устойчивая погода, абсолютно новый боевой корабль, три недели назад сошедший с Соломбальских стапелей и укомплектованный хорошо обученными матросами и младшими командирами. На борту – бывалые лоцманы из местных поморов, которые до этого уже проводили многие сотни кораблей через «порог», как тогда называли бар Северной Двины на границе реки и моря. Кораблем командовал один из самых опытных капитанов российского флота, первый помощник Беринга в Камчатских экспедициях, автор многих великих географических открытий, проложивший российский путь в Японию и исследовавший Курильскую гряду – Мартын Петрович Шпанберг.

При постановке на якорь в точке ожидания полной воды прилива корабль неожиданно вышел из-под контроля лоцманов, вахтенных офицеров и капитана, перешел в неуправляемое движение против приливного течения и ветра, после чего стремительно опрокинулся и затонул. Позже спасшиеся члены команды рассказывали, что когда начались эти необъяснимые события, у всех было ощущение, что кораблем завладела непреодолимая адская сила, которая вопреки всем законам природы вначале развернула тяжелый груженый корабль против ветра и течения, а затем положила его на правый борт мачтами в воду. В последний момент жизни линкора по словам спасшихся очевидцев трагедии они видели всплывающие из морской пучины острова.

В последнее время каких то заметных морских катастроф в районе островов Голец и Разбойник зафиксировано не было. Но местные старожилы до сих пор помнят рассказы своих поморских предков об этом гиблом месте, которое они всегда старались обходить стороной. Я мысленно вернулся на 16 лет назад. Тогда в памятный августовский день 1998 года, когда я возвращался на местном катере с Мудьюга в Архангельск, мотор катера вдруг безо всякой видимой причины заглох как раз где-то в районе «Двинского капкана», о существовании которого я тогда еще не догадывался. Теперь я отчетливо понимал, что в тот момент существовала реальная опасность пополнить список «кладбища погибших кораблей» еще одним катером и его пассажирами.

Теперь же перед нами постепенно распахивалась великолепная голубая панорама: безбрежная морская гладь, а над ней, огромный купол безоблачного неба, отделенный от моря размытой полоской далекого горизонта. Только чуть впереди далеко справа по борту виднелся низкий материковый берег. В лучах яркого солнца за сверкающей серебром огромной акваторией узкой полоской чернела деревня Лапоминка.

Через полчаса сквозь утреннее морское марево прямо по курсу из-за горизонта, словно мираж, появились две вертикальные полоски, одна тонкая высокая, около нее темная массивная, раза в три ниже - первые признаки острова Мудьюг. На южной оконечности острова стоит небольшой, в несколько домов, поселок с тем же названием. В поселке на берегу высится радиомачта системы управления движением судов (СУДС), большой створный знак, обозначающий ось подходного фарватера со стороны моря, и старый деревянный маяк, построенный в 1875 году, а ныне заброшенный - так называемая «Черная башня». Их силуэты сейчас и обозначились на горизонте.

По мере приближения «Котоярви» к острову стали отчетливо видны домики поселка и радиомачты небольшого антенного поля.

Вскоре катамаран подошел к южному мысу и въехал на протяженное мелководье. Под нами на небольшой глубине проплывало чистое песчаное дно и теплая вода с плавающей тиною морскою. К берегу подойти не удалось: в трех десятках метров до береговой линии «Котоярви» лег брюхом на песчаное дно.

Вынесли становой Данфорт и воткнули его в песок пляжа. Все сошли на берег и поднялись на пологий бархан. За барханом из песка торчало здоровенное ржавое колесо какого-то древнего зубчатого механизма. Стояла полная тишина. В жаре летнего безоблачного дня не слышно было даже плеска воды: теплый зеленый бульон мелководья вокруг катамарана был тих и неподвижен. Поселок вдалеке тоже казался вымершим.

На самом конце южного мыса, где располагался основной причал, появился какой-то движущийся объект. Вскоре по прибрежной полосе осушки мимо нас промчался желтый грузовой квадроцикл с голубым прицепом-кузовом. Квадрациклист недоуменно нас рассматривал. Что-то в нашем облике привлекло его пристальное внимание. Впереди квадроцикла прямо вдоль уреза воды с важным видом трусил рыжий пес. Этому рыжему мы были совершенно до лампочки. По его сосредоточенному бегу было понятно, что он находится «при исполнении», и все остальное его не интересовало.

По следу рифленых шин квадроцикла мы дошли до окраины поселка. Еще издалека нас заметили местные собаки, весьма крупного и недружелюбного вида. Они очень решительно с грозным лаем бросились нам навстречу. Надо было проявить максимум выдержки, чтобы не дай бог не показать им страха. Кажется, нам это удалось. Я спокойно заговорил с окружившими нас рычащими барбосами. Те, чувствуя, что их не боятся, тоже начали успокаиваться.

На лай собак из красивого белого домика с аккуратной малиновой крышей из металлочерепицы вышла приветливая женщина средних лет, одетая в легкое летнее платье. Разговорились.

Собаки, увидев, что кто-то из островных жителей нас признал, сразу же потеряли к нам интерес и побежали обратно в поселок. Только плюшевый щенок-подросток с острыми ушками и хвостом-баранкой уселся неподалеку, Видимо, ему было любопытно, а что же эти пришельцы будут делать дальше.

Женщина оказалась сотрудницей островной метеостанции Мудьюг. От нее исходила удивительная аура непринужденности и открытости. Она общалась с нами, словно со старыми знакомыми. Стоило нам заикнуться о жаре этого лета и нашей жажде, как она тут же пригласила нас в свой домик-метеостанцию, предложила воды, которую можно было набрать и с собой. От любезной сотрудницы метеостанции мы узнали, что родников и колодцев на острове нет. Пресная вода здесь привозная, как, впрочем, и все остальное. Остров фактически необитаем. Сюда не ходит рейсовый транспорт, нет и необходимой для жизни инфраструктуры – продовольственных магазинов, медпункта, и т.д. В поселке постоянно проживает только немногочисленная команда обслуживающего персонала метеостанции и СУДС. Да еще одна семья маячников живет в средней части острова на маяке, называемом здесь «Белой башней».

Выйдя от гостеприимной сотрудницы метеостанции, мы сделали попытку попасть внутрь старинной «Черной башни». Но на ее массивной деревянной двери висел ржавый амбарный замок. Заглянули в расположенный рядом синий домик диспетчерской СУДС. Но и там никого не оказалось. Даже голубая собачья будка возле входа была пуста. Видать, сторожевой пес тоже был где-то «в увольнении». Над вымершим поселком висела тишина знойного летнего дня.

16 лет назад в пасмурное августовское воскресенье 1998 года я видел здесь несколько иную картину. В поселке и на мысу около причала кучковалось десятка три человек. Это была разношерстная толпа отдыхающих горожан, пытавшаяся в конце выходных вернуться с Мудьюга в Архангельск с попутным военным катером и парой старых карбасов-«соломбальцев». Тогда местный островной авторитет по фамилии Пушкин «сосватал» меня своим архангельским корешам, в результате чего мне удалось попасть на их переполненный карбас. Погода портилась. На полпути до устья Корабельного рукава мотор катера неожиданно заглох. Далеких берегов не было видно, они пропали за завесой моросящего дождя. До ближайшей суши, а точнее – заросшего прибрежного болота, по моим оценкам было не менее пяти километров. Нас развернуло лагом к холодной свинцовой волне, набегавшей со стороны бассейна Белого моря. Началась сильная бортовая качка. Перегруженную лодку валяло с борта на борт, через низкие сшивные борта внутрь стала заплескиваться вода. Притихшие дети и бабы в платочках полезли в низкую носовую рубку, больше похожую на темную собачью конуру. Трое мужиков – владельцев «соломбальца», уже «съевших» к тому моменту по поллитре на брата, с матюгами приступили к ремонту двигателя. При помощи пассатижей, молотка и «какой-то матери» часть мотора была разобрана. Всевозможные детали, гайки и сальники валились из нетвердых рук ремонтников на дно лодки и с плеском скрывались под толстым слоем колышащейся жирной эмульсии, состоявшей из морской воды, черного машинного масла и бензина. Мужики наощупь шарили по дну карбаса, находили запчасти и потом снова роняли их в мутную жижу. Длился этот аттракцион, как мне показалось, бесконечно долго. В конце концов, движок, как ни странно, все же заработал. Сшивной карбас лег на курс и через час достиг тихой и гладкой акватории Корабельного рукава.

За несколько километров до причалов Соломбалы мужики, которые к тому моменту уже малость протрезвели, стали прозрачно мне намекать, что «…раз ты москвич, то за перевоз надо «пробашлять» или хотя бы проставиться…» Мне было не жалко денег. Но их у меня в тот момент попросту не было... Имевшейся при мне суммы тогда едва хватало на обратный плацкартный билет до Москвы. На Мудьюге при посадке в лодку я это озвучил. Но до «судовладельцев» мои аргументы уже не доходили. Возможно, в их нетрезвой памяти осталось лишь то, что они везут «москвача», а «москвачи», как известно, все богачи! В общем, на старом соломбальском причале мы расставались со сложными чувствами. Мое обещание при первой возможности рассчитаться с владельцами катера их очень огорчило.

Должен сказать, что я хорошо запомнил тот эпизод. У меня осталось какое-то чувство вины перед архангельскими «трудящимися», доставившими меня до причала и не получившими за это никакой мзды.

Через три с половиной года мне представилась оказия выполнить свое обещание и «погасить задолженность». В марте 2002 года я оказался в Архангельске в командировке. В последний день, перед самым отлетом, находясь в компании принимавших нас людей и их знакомых, я рассказал, о своем посещении Мудьюга три года назад, и о том, что уехать оттуда мне помог островной человек по фамилии Пушкин. Как только я назвал эту фамилию, один из гостей встрепенулся: «Откуда ты знаешь Пушкина?». Я еще раз рассказал про обстоятельства нашего знакомства. Оказалось, что парень, сидящий за столом напротив, будучи местным водномоторником, в летнюю навигацию регулярно бывает на Мудьюге и дружит с Пушкиным. Знает он и тех людей, которые когда-то везли меня на материк. Я тут же сгонял в ближайший супермаркет и купил три бутылки недорогого виски. Благо, деньги на этот раз при мне были, а место, где мы собрались, было в шаговой доступности к крупным магазинам. Одну бутылку я вручил этому парню, а две другие попросил передать тем людям, которым я был обязан за захватывающее путешествие с Мудьюга до Соломбалы. Не знаю, дошла ли моя передача до адресата, но с того момента моя совесть была чиста.

Теперь поселок был пуст. Не было ни толпы туристов, ни коренного обитателя этого берега - однофамильца великого русского поэта. Наш экипаж возвращался к «Котоярви» по пустынной песчаной осушке. Мы сняли катамаран с мелководья, по прогретой воде дотолкали его до «моторной» глубины, и капитан малым ходом повел судно параллельно берегу по направлению к видневшемуся далеко за лесом светлому обелиску – памятнику жертвам интервенции, воздвигнутому в 1958 году на территории музея «каторги».

Сам музей произвел впечатление заброшенности и разрухи.

Более-менее сохранились лишь стелла на гранитном постаменте, домик администрации музея, а так же дощатое здание с информационными стендами, около которого очень солидно смотрелась установленная корабельная пушка Canon калибра 120 мм американской фирмы Bethlehem Steel Co., датированная 1903 г.

Лучше всего сохранился реконструированный барак для заключенных, в котором на крепких и просторных деревянных нарах до сих пор может с комфортом разместиться на ночевку несколько десятков человек.

Все остальное – вспомогательные сооружения, лагерные ограждения, сторожевые вышки, деревянные пешеходные мостки - давно сгнили и развалились. Территория музея заросла лесом, в котором тут и там мы натыкались на ржавую чугунную парковую ограду и остатки столбов с колючей проволокой.

В одном месте во мху мы увидели массивный кусок гранита. Было не совсем понятно, лежит он на своем месте, или валяется, сброшенный с какого-то мемориального пьедестала. К нему была прикручена металлическая табличка с выгравированной надписью:

«27 июня 1967 года участниками 2-го областного слета комсомольцев и молодежи по местам революционной боевой и трудовой славы советского народа заложена капсула с пожеланием к молодежи 2017 года.»

Мы с Ильей переглянулись и промолчали. Мы поняли друг друга без слов. Я сразу вспомнил одного бывшего коллегу, который несколько лет назад делал очень успешную карьеру. Он обладал талантом угадывать желания начальства, после чего всегда осуществлял их в нужное время в нужном месте. Однажды он замутил эффектный показной проект, который не мог не понравиться руководству. Правда, более глубокий анализ показывал, что этот проект в будущем мог привести к нежелательным последствиям и серьезным финансовым потерям. В частной беседе я поделился с ним своими сомнениями. На что получил короткий и исчерпывающий ответ: «А мне плевать! Через два года меня здесь уже не будет!» Так оно и вышло. После реализации проекта коллега пошел на повышение. А когда все рухнуло, он был уже далеко, совсем на другой - неприкасаемой ступени карьерной лестницы. Последствия его деятельности разгребали уже другие люди.

Конечно, вовсе не обязательно, что полвека назад эту табличку здесь устанавливали карьеристы-временщики с комсомольскими билетами. Тогда многие еще верили, что «…Будет людям счастье, счастье на века! У Советской власти сила велика!» Но та картина, которую мы сейчас видели вокруг, очень красноречиво иллюстрировала текст на потускневшей табличке полувековой давности. Оставалось лишь любопытство: что же могли сказать современной молодежи энтузиасты той, уже ушедшей эпохи? Поймет ли нынешнее молодое поколение хоть что-то из того послания? Мы живем уже совсем в другой стране. Даже и не стране – на другой планете!!! Возможно, летом 2017 года кто-то здесь получит ответ на эти вопросы… А может быть, сегодня всем на это уже наплевать. Как моему бывшему коллеге, который сделав очередной карьерный шаг наверх, переступил через подобную нарисованную им «табличку» и навсегда о ней забыл, как об отработанном расходном материале.

Возле административного домика, закрытого на все замки, мы наткнулись на густые заросли спелой сладкой малины, которую тут давно никто не собирал. Говорят, что территория музея кишит гадюками. Но мы ни одну не встретили. Возможно, в этот день жара загнала всех ползучих гадов по прохладным сырым норам и другим темным ныкалкам.

Уставшие от жары мы, наконец, вернулись на борт «Котоярви». Быстро снялись с якоря и, раздвигая форштевнями густой теплый бульон из морской воды и тины, легли на обратный курс на юг в дельту Северной Двины.

Обратный путь по Корабельному рукаву до яхт-клуба показался быстрее и короче. В лучах солнца, уже перевалившего в западную часть небосклона, мы вошли в акваторию гавани. Капитан направил судно в вершину гавани, чтобы зашвартоваться прямо к береговому причалу общего пользования. Участвовать в цирковом номере с выдворением нас с чужого стояночного места больше не хотелось.

Когда наш катамаран проходил входной створ между пирсом и берегом, я обратил внимание на две стройные фигурки, красиво сидевшие на освещенном берегу гавани на склоне между набережной и урезом воды. Там среди зеленого кустарника была организована квадратная скамейка, откуда хорошо просматривалась вся акватория яхт-клуба, его пирс и причалы. Еще вчера там допоздна что-то праздновала молодежная компания. Сейчас среди зелени на скамейке, о чем-то мирно беседуя, сидели две девушки: блондинка и брюнетка. Обе были в легких летних платьях, эффектно облегавших фигуру. Казалось, девушкам нет никакого дела до окружающей действительности. Но, стоило мне взять в руки бинокль, чтобы получше рассмотреть эту необычную пару, как девушки тут же это заметили и улыбнулись. Оптика приблизила картинку. Девушки, действительно, обладали модельной внешностью. Я помахал им. В ответ с берега последовал легкий взмах руки.

Я был в плавках и футболке, что для центра города, куда мы вернулись, было совсем не «комильфо». Едва я успел нашарить в гермомешке свои джинсы и буквально впрыгнуть в них, как на борту началась предшвартовочная суета. Схватив отпорный крюк, я перемахнул через ограждение кокпита и по бортовой потопчине пробежал на нос, чтобы успеть предотвратить удар форштевнями в железобетон причала. В последний миг мне это удалось. Мы с Олегом крепко вцепились в плиты причала, и через пару минут «Котоярви» был пришвартован с носа за береговые причальные тумбы, а с кормы растянут на якорный конец.

Все. Наш экипаж закончил плавание. Завтра в первой половине дня на поезде прибудет новый сменный экипаж, который пойдет дальше в Белое море. Капитан, как и положено, останется на своем судне до конца. А мы вечером на этом же поезде покинем столицу Поморья, чтобы на следующий день вернуться в столицу России.

Мы начали наводить на борту порядок и готовиться к ужину.

По причалу мимо нашего катамарана прошлись блондинка и брюнетка – те самые красотки, которые четверть часа назад что-то обсуждали на скамеечке на береговом склоне. Они по-прежнему были заняты друг другом и ни на кого не обращали внимания. Но было очевидно, что их появление здесь не случайно. Я вдруг отчетливо почувствовал, что помимо своей основной задачи, центр парусного спорта, где мы оказались, является местом знакомств. Видимо, яхт-клуб в центре города давал хорошеньким молодым барышням Архангельска некий шанс. Это было место, где теоретически можно встретить «принца» на белоснежной яхте и, возможно, при правильном подходе к вопросу, устроить свое будущее. Рядом с каким-нибудь пивняком или привокзальным рестораном «прынцы», точно не водятся. Разве что, какие-нибудь «генералы» местных песчаных карьеров.

Судя по нашему первому визиту в эту гавань вчера вечером и нашему сегодняшнему возвращению к тому же причалу, катамаран Ильи производил неплохое впечатление на местную публику. Именно поэтому две эффектных молодых барышни сменили диспозицию и появились на причале рядом с «Котоярви». Было очевидно, что девушки были готовы к контакту и общению. К сожалению, в данной ситуации на роль «принцев» для двух молодых «супермоделей» мало кто из нас годился. А вариант банального «съема ночных бабочек» как-то вообще не рассматривался: не хотелось думать столь приземлённо о местной красивой молодежи. В общем, на этот раз было решено не заниматься бесцельным флиртом и не тратить впустую свое и чужое время. Знакомство с юными красотками столицы Поморья было отложено до лучших времен.

А тем временем «движуха» на берегу около яхт-клуба и на его причале усилилась. Появилось много собачников со своими питомцами всех пород, размеров и мастей. Собаки с удовольствием плескались в воде песчаного мелководья, затем мокрые играли и гонялись по берегу друг за другом.

На причал в кафе под открытым небом начал подтягиваться народ, чтобы праздновать пятницу, плавно переходящую в «уикенд».

Мы скромно отужинали и отпраздновали окончание речного этапа нашего путешествия в собственной кают-компании на борту «Котоярви».

За день пройдено 77 км. Все под мотором.

09 августа, суббота

Прибытие морского экипажа. «Кому вы такие нужны?!» Чем Сольери травил Моцарта. Мы с Олегом изъясняемся на пальцАх. Олег прикоснулся к своим северным корням. Свадьбы – жизнь от Волги до Северной Двины продолжается! Чемодан – вокзал – столица…

Утром наш экипаж отсыпался. Сегодня никто никуда не спешил. Для нас плавание закончилось. Все ждали прибытия нового экипажа. Наконец, на мобильном телефоне Петра раздался звонок. Звонил с вокзала его сын Илья. Московский поезд прибыл к архангельскому перрону.

Вскоре две машины такси привезли с вокзала новый экипаж с вещами. К самому яхт-клубу им подъехать не удалось: на эстакаде набережной Северной Двины, под которой проложен въезд к территории яхт-клуба, висит «кирпич». Машины остановились в конце улицы Логинова перед самым въездом под эстакаду. Мы вышли туда и забрали ребят с их походным скарбом. После короткого знакомства с новым экипажем вещи были перемещены на борт «Котоярви». Затем капитан, не теряя времени, вместе с новой командой отправился в город на закупку топлива и провианта для морского этапа путешествия. Закупиться надо было основательно. В отличие от реки, где населенные пункты с магазинами и АЗС нам встречались более-менее регулярно, возможности раздобыть топливо и докупить съестные припасы на берегах Белого моря будут крайне ограничены.

Тем временем Олег решил прикоснуться к своим северным корням не виртуально, как четыре дня назад в районе устья Емцы, а вполне реально. Он созвонился со своей двоюродной сестрой, местной жительницей, с которой последний раз виделся еще маленьким мальчиком. После того, как встреча была назначена, Олег пригласил меня прогуляться за компанию к месту встречи со своей родственницей.

Обливаясь пОтом, прячась от «северной жары» в тени деревьев, мы двинулись вдоль набережной Северной Двины. На одном из перекрестков наше внимание привлекла яркая пиктограмма, набитая белой краской через трафарет на асфальте. На ней была изображена водочная бутылка с обвисшим, словно мягкий шланг горлышком. Надпись под ней гласила: «Кому ты такой нужен?!» Вскоре нам встретился еще один рисунок. На этот раз на нем был изображен стильный бокал с коктейлем, на дне которого лежал эмбрион не родившегося младенца. Надпись рядом была соответствующая: «Кому ты такая нужна?!» Весьма красноречивая антиалкогольная пропаганда, адресованная молодому поколению…

Вскоре жаркий летний день дал о себе знать: нас стала одолевать жажда. Мы зашли в попавшийся на пути лабаз купить что-нибудь попить. Продавщица - молодая и бойкая - посоветовала нам попробовать «слабоалкогольный ягодный напиток». Напиток в ярко освещенной витрине-холодильнике заманчиво переливался красивым рубиновым цветом в прозрачной пузатой бутылке. Не вняв мудрости асфальтовой пиктограммы с «опавшей» бутылкой, мы последовали совету бойкой торговки и приобрели сей продукт местного производства.

Дойдя до точки встречи, мы нашли тенистую скамейку вблизи пешеходной аллеи и в ожидании родственницы Олега начали дегустацию приобретенного напитка прямо из запотевших «пузырей». На пробу холодная и красивая рубиновая жидкость в литровой бутылке оказалась весьма забористым плодово-ягодным «портвагеном» со вкусом малины. Сразу вспомнились гастрономы времен «развитого социализма» с очень популярным тогда «Агдамом» и портвейном «777», называемом в народе «чернилом». Еще на память пришла карикатура в одном из журналов времен СССР, где Сольери со зловещим выражением лица наливал в бокал Моцарту из бутылки, на которой красовалась этикетка «плодово-ягодное»…

Опустошив по половине пузыря малиновой «бормотухи», мы с Олегом как-то малость окривели. В этот момент на набережной рядом с нами остановились две хорошо одетые дамочки и стали удивленно разглядывать что-то у себя под ногами. Я увидел, что их недоумение вызвала как раз одна из антиалкогольных пиктограмм с «опавшей» бутылкой. Было очевидно, что дамочки, увидев странную картинку, не понимают комментария к ней, потому что он выполнен на незнакомом им русском языке. Мы с Олегом, изо всех сил маскируя свою «кривизну», пришли на помощь «интуристкам» и кое-как жестами, что называется «на пальцАх»  постарались растолковать иностранным дамам смысл изображенного на асфальте. В конце концов нам это удалось. Барышни все поняли, заулыбались и тут же стали недоуменно-вопросительно показывать на наши бутылки: а вот вы, мол, почему сами выпиваете и не бережете свое мужское здоровье? Мы так же жестами поспешили оправдаться, что это типа «всего лишь сок». Дамочки поверили. Все произошло вовремя. После того, как «интуристки» с улыбкой нас поблагодарили и удалились, нас от «всего лишь сока» развезло окончательно.

Когда появилась родственница Олега, он мгновенно протрезвел, обнялся – расцеловался, после чего они долго беседовали на лавочке и вспоминали свою родню, знаменательные события и даты, связанные с их многочисленным и дружным семейством. Я не мешал их разговору, лишь тихо трезвел и приходил в себя в сторонке.

Потом мы с Олегом не спеша возвращались вдоль набережной к яхт-клубу, стараясь продышаться и оправиться от плодово-ягодного пойла.

После обеда жара в Архангельске достигла апогея. Все население северного города щеголяло в основном в шортах и майках, словно где-нибудь в Сочи или Ялте.

Горожане, кто в выходные не уехал на природу, устремились на широкие городские пляжи, раскинувшиеся прямо под гранитными набережными Северной Двины. Сами пляжи в связи с низким уровнем воды в реке достигли в черте города невиданных размеров. Не сильно уменьшали ширину пляжей и морские приливы, которые в иные годы здесь весьма ощутимы.

На эстакаду набережной, расположенную вблизи яхт-клуба, один за другим подъезжали свадебные кортежи. Мы узнали, что это традиционное для архангельских молодоженов место. Здесь на специально установленную металлическую конструкцию, состоящую из множества соединенных между собою колец, молодые вешают и закрывают на ключ висячие замки самых разных конструкций. Эти замки символизируют будущую предполагаемую прочность их семейных уз. Ключи от замкОв затем бросают в воды Северной Двины. Тут же по этому поводу произносятся речи, по бокалам разливается шампанское.

Для нас эти свадебные торжества тоже были символом. Три недели назад речная часть маршрута начиналась на верхней Волге в московской Дубне так же с вереницы свадебных обрядов у подножия второго в мире по величине  памятника Ильичу. И вот, пройдя по внутренним водным путям почти две тысячи километров, мы заканчивали речной этап нашего путешествия, наблюдая аналогичные свадебные обряды у Белого моря в столице Русского Севера на берегах великой Северной Двины. Слава богу: жизнь не прерывается ни на Волге, ни на Северной Двине. И, наверное, водные путешествия столь же вечны, как и сама жизнь…

После 18.30 мы по телефону вызвали к яхт-клубу машину такси. Плотно упаковали туда наши вещи, попрощались с капитаном и новым экипажем и очень быстро почти по прямой домчались до железнодорожного вокзала, который, как оказалось, был совсем неподалеку от яхт-клуба.

Не заходя в зал ожидания, Наталья, Петр, Олег и я полчаса подождали поезда на перроне, на прощание запоминая запахи северного архангельского лета. Когда поезд прибыл к перрону, и началась посадка, мы разошлись по разным вагонам, предварительно договорившись собраться чуть позже у кого-нибудь в купе, чтобы отпраздновать завершение нашего путешествия. Но когда в 20.10 поезд тронулся, мне стало ясно, что сил на какое-либо празднование у меня уже не осталось. Как только я забрался на верхнюю полку, я физически ощутил, что позади меня закрылся шлагбаум, отделявший активное туристское путешествие от обычной повседневной жизни. Все, поход окончен! На смену полной отмобилизованности всего организма пришла усталость и глубокое расслабление. Тело налилось теплой свинцовой тяжестью. Последнее, что я запомнил, проваливаясь в темную пропасть сна, была мысль о том, что, скорее всего, спать я буду долго и проснусь только завтра во второй половине дня, уже на подъезде к Москве.

Выводы и рекомендации

Маршрут по внутренним водным путям (ВВП) от Дубны до Архангельска можн о отнести скорее к познавательному моторно-парусному типу, чем к отдыхательно-развлекательному парусно-моторному. Если идти на данный маршрут на тяжелом судне, то двигаться придется в основном под мотором. Парусами можно будет воспользоваться только при благоприятных ветрах на открытых акваториях Угличского, Рыбинского и Шекснинского водохранилищ, а так же на Сиверском и Кубенском озерах. В сумме это около 340 км, т.е. – чуть больше 17% маршрута. Остальные 83% - это «моторная» часть: немного каналов, а дальше - только реки. Хотя, при хороших лавировочных свойствах судна приверженцы яхтинга могут совершенствовать свое парусное искусство и на Северной Двине.

Для прохождения маршрута в необходимом высоком темпе движения (в среднем по 90-100 км за ходовой день) потребуется не менее 3 недель. Для реализации познавательной составляющей данного маршрута желательно иметь в запасе 4 недели, иначе времени на ознакомление с достопримечательностями верхней Волги, Волго-Балтийского и Северо-Двинского водных путей может попросту не хватить. Тогда путешествие превратится в гонку с однообразным мельканием речных берегов.

О шлюзах:

1. Необходимым условием для прохождения на маломерном судне шлюзов в городах Дубна и Углич является заблаговременное оформление шлюзового договора (получение регистрационного номера) в отделе навигационного обслуживания Канала имени Москвы (КиМ).
2. На шлюзе в г. Шексна шлюзовой договор не требуют. Не требуют его и на шлюзе в г. Рыбинск. Для координации действий экипажа судна с диспетчерами шлюзов крайне желательно иметь на борту рацию речного диапазона.
3. Что касается Северо-Двинской системы, то по состоянию на лето 2016 г. проход маломерных судов через шлюзы Северо-Двинского канала осуществлялся свободно, бесплатно, без шлюзового договора и обязательного попутного технического флота, как это было в навигацию 2014 г. Один раз в сутки по расписанию маломерные суда всех желающих прошлюзоваться собирали на каждом шлюзе в единую группу и всем скопом шлюзовали. Расписание шлюзования приходилось узнавать у диспетчера шлюза все по той же рации. (Информация получена от начальника службы пути Вологодского района (тел: (921) 064-30-72).

Особенности маршрута и его основные достопримечательности:

Верхняя Волга

Символ истории средневековой Руси. Достопримечательности, которые стоит посетить тем, кто там не был – это города Кимры, Калязин, Углич и Мышкин.

Рыбинское водохранилище

Мертворожденное пресноводное море. Место неуютное и для туризма малоинтересное. Кроме того, на берегах Рыбинки очень мало мест, пригодных для стоянки. А те, что есть, как правило, заняты местными рыбаками или отдыхающими. Поэтому в идеале водохранилище лучше всего преодолеть за один переход, стартовав рано утром в его южной части, чтобы гарантированно к вечеру добраться до Череповца. Идти лучше всего по самому короткому пути - вдоль главного судового хода № 63. Это очень оживленная транспортная артерия, один из участков Волго-Балта. Поэтому помимо хорошо читаемых осевых буев, расставленных через каждые 5 км, при переходе от Рыбинска до Череповца можно будет держать курс, визуально ориентируясь на попутные и встречные корабли.

При наличии резерва времени (1-2 дня), можно немного отклониться от маршрута в южной части Рыбинки и предварительно зайти в богатый своей историей Рыбинск. Можно заглянуть и в Пошехонье. Второй городок в наши дни - это захолустье, зона нищеты и социального бедствия. Подход с воды геморройный. Извилистый судовой ход к городку проложен в каменисто-болотистом мелководье, он длинный и очень запутанный. Навигационные буи расставлены так, что «враг не пройдет»! В низкую воду придется изрядно попетлять, чтобы без посадки на мель втянуться в устье реки Согожа. Потребуется не один час, чтобы добраться из Рыбинки до скромной и пустынной набережной у центрального городского сквера. Еще столько же времени понадобится, чтобы без потерь отсюда уйти. Поэтому заходить в Пошехонье стоит разве что для того, чтобы съездить в село Кукобой, где расположен уникальный по своей самобытности Храм Спаса Нерукотворного Образа и официальная резиденция Бабы Яги. Каждый год 26 июня здесь празднуют ее день рождения. Как-никак, а мама Деда Мороза, которого потом предстоит посетить в его вотчине в Великом Устюге!

Узловая точка любого путешествия через Рыбинское водохранилище – это крупный и современный город Череповец, расположенный в ныне существующем устье реки Шексна. Здесь удобно закупиться, дозаправиться топливом и водой, а заодно – ужаснуться, увидев во всей «красе» фантастическую по драматизму промышленность и экологию этого города.

Река Шексна и Шекснинское водохранилище

Очень оживленный участок Волго-Балтийского водного пути, местный речной Бродвей. Как говорится – теплоходы, теплоходы, а я маленький такой!

Сизьменский разлив водохранилища – это вторая Рыбинка, хотя и значительно меньшая по размерам. Здесь не стоит уходить далеко от основного судового хода в надежде сократить путь. Вокруг заколы, топляки, и опасный затопленный лес!

Северо-Двинский канал

Это ответвление от бывшей Мариинской системы. Тихий водный переулок, носивший когда-то имя Герцога Вюртембергского. Здесь начинается старинный судоходный путь на когда-то крепкий и самобытный Русский Север. Правда, большие и сытые корабли здесь не водятся. С момента поворота из магистрального Волго-Балта в бревенчатый переулок Северо-Двинского канала в его старых подворотнях вы встретите лишь простых и добродушных «пролетариев» внутренних водных путей - немногочисленные пахнущие солярой суда технического флота: баржи, речные толкачи, плавучие краны и мастерские, зачастую - с помятыми и ржавыми бортами.

Первое и самое запоминающееся знакомство с деревянной экзотикой канала происходит в селе Топорня, где расположен вход в канал (спаренные шлюзы №2 и №3). Топорнинский участок канала ведет в Сиверское озеро к городу Кириллову и легендарному Кирилло-Белозерскому монастырю, после знакомства с которым отсюда можно съездить и в знаменитый Ферапонтовский монастырь, расположенный неподалеку. Но это, опять же, при наличии резерва времени.

После Сиверского озера маршрут проходит по живописной цепочке тихих озер и лесных проток, упирающихся в 4-й шлюз, который стоит на границе водораздельной возвышенности между бассейнами Волги и Северной Двины. Далее начинается неспешное падение рельефа в сторону Кубенского озера. На реках Иткла и Порозовица предстоит пройти 5-й и 6-й шлюзы. Они ничем не примечательны и похожи один на другой. Их по возможности лучше проскочить без задержек в составе попутного флота.

Кубенское озеро

Обширная, песчаная, мелководная акватория. Весной 1692 года Петр I начал искать на Русском Севере место, которое могло бы стать колыбелью флота российского. Кубенское озеро тоже рассматривалось царем, но было им забраковано именно из-за своей мелководности. При этом для отдыха и рыбалки озеро подходит как нельзя лучше! Поэтому при наличии резерва времени здесь для разнообразия можно на денек задержаться. В противном случае озерная акватория легко преодолевается за один дневной переход.

В юго-восточной части озера на каменистом островке в дельте реки Кубена стоит Спасо-каменный монастырь, точнее то, что от него осталось. Но процесс реставрации и восстановления монастыря идет быстрыми темпами. Поэтому островок под названием Каменный есть смысл посетить. При этом надо помнить, что к последнему 7-му шлюзу Северо-Двинской системы (так называемому «Знаменитому»), расположенному на выходе из озера в истоке реки Сухона, необходимо подойти заблаговременно до 21.00. После девяти вечера шлюзование прекращается до 09.00 утра.

Река Сухона

Крупнейшая и самая длинная река Вологодской области, левая и основная составляющая Северной Двины.

В самом ее истоке находится городское поселение Сокол. С реки оно выглядит как довольно мрачная промзона, где можно задержаться только для пополнения бортовых запасов топлива и продовольствия. Причаливать удобнее всего сразу за автомобильным мостом в районе местного стихийного пляжа. Отсюда ближе всего до городских магазинов, рынка и АЗС.

После Сокола населенка заканчивается и начинается необитаемая болотистая низина, «затерянный мир», который тянется на десятки километров. На его преодоление уйдет целый ходовой день.

Ближе к селу Шуйское река вновь обретает нормальный характер. Начинают встречаться деревни, рыбаки на лодках.

После еще одного перехода маршрут приведет в Тотьму, небольшой городок на Сухоне – легендарное место в русской истории. Его надо обязательно посетить. Но для лучшего и осмысленного восприятия данного исторического, культурного и географического явления очень желательно предварительно почитать материалы, посвященные торговым связям допетровской Руси с Европой, а затем ознакомиться с почти полуторавековой историей Русской Америки. Тогда Тотьма раскроется перед вами во всем величии. В те времена студеный Тихий океан, Аляску, а чуть позже - и Калифорнию осваивали преимущественно выходцы из Вологодчины, многие из которых начинали свой путь из Тотьмы и Великого Устюга.

Сразу за Тотьмой Сухона сильно мелеет, становится каменистой и труднопроходимой.

Впрочем, судоходство на этом участке реки, оказывается, существует! Официально навигация здесь открывается 20 апреля и продолжается вплоть до 15 июня. Но к июлю всякое судоходство ниже Тотьмы прекращается. Дальше вплоть до деревни Вострое Нюксенского района через шиверы, пороги и перекаты можно продраться только на байдарке или надувном судне с малой осадкой. Каким-то образом проходят на этом участке и плавучие таборы на плотах, водруженных на пустые пластиковые бутылки. Но эти, судя по всему, за несколько лет регулярного сплава просто хорошо изучили все проходы и «лазейки» в обмелевшем речном русле.

Нормальная навигационная обстановка на реке возобновляется только в Великом Устюге. Здесь же с началом Малой Северной Двины вновь появляется судоходство. Суда технического флота ходят отсюда вплоть до Архангельска.

Сам Великий Устюг – это историко-архитектурный музей под открытым небом. А с 2000 года – это кроме того и официальная резиденция русского Деда Мороза. Поэтому здесь стоит задержаться хотя бы на день, чтобы увидеть уникальные достопримечательности этого места.

Северная Двина

Малая, а затем и Большая Северная Двина – это более 700 верст мощной судоходной реки. Берега и природа на всем ее протяжении с воды выглядят достаточно однообразно. Выделяется только красивый мраморный каньон в среднем течении реки за деревней Двинское.

Населенка по берегам значительно плотнее, чем на Сухоне. Тем не менее, удобное уединенное место для ночной стоянки всегда можно найти на одном из многочисленных островов.

От Котласа до Малых Корел особых достопримечательностей нет. Поэтому данный участок маршрута целесообразен, если дальше планируется выход в Белое море. В этом случае Северную Двину лучше всего пройти максимально быстро, если получится, то в режиме «нон-стоп».

Музей деревянного зодчества Малые Корелы – это уже пригород Архангельска. Это уникальное место следует посетить обязательно.

Ну, а сам Архангельск – уже отдельная тема. Ему надо посвящать свой большой рассказ.

Авторы текста: Петр Воробьев и Александр Киселев.

Фото П.Воробьева, М.Розановой, А.Киселева, О.Лукомской.

Большой сводный фотоальбом, составленный П.Воробьевым (ссылка не работает)

Альбом по морскому этапу, составленный И.Лукомским. Фото по большей части от замечательного фотохудожника, старпома, контрадмирала Сергея Гусева, эпизодически встречаются фото И. Воробьёва и А. Черных.