Познакомили нас с приятелем Беней как двух мечтателей. Мечты были похожие: разборные, парусные. Но, исходя из возможностей и отношений к жизни, катамараны были приобретены разные: «Ск-24» и «Ветер-2М». Походы также планировались разные: в первом случае река Чусовая, во втором менее оригинальная для таких лодок – норвежское море и фьорд Гейрангер. И осенью, перебирая в памяти приключения прошедшего сезона, мы сравнили два шквала, заставившие покинуть борта наших лодок двух матросов.
Беня вел лодку к берегу. Строго говоря, человек, сидящий на носу лодки, не был матросом. Этот пассажир был его другом, который любезно предоставил свою дачу на Горьковском море с местом на берегу для сборки катамарана и даже с пандусом, сходящим прямо в воду. Согласился на эту прогулку он лишь после недели ежедневных радиальных вылазок Бени по акватории Горя-моря, убедившись, что тот возвращается, по крайней мере, живым.
Откуда взялась на повсеместно песчаном берегу эта плита с торчащей из нее арматурой, до сих пор остается загадкой не только для Бени, но и для всех слышавших от него этот рассказ. Но что-то подобное, судя по съемкам Бениной видеокамеры GoPro, ожидал его пассажир. Он постоянно, нервно и с опаской посматривал на суетящиеся руки Бени, которые мелькали в кадре без видимых на то причин. А катамаран на полном ходу шел на берег… Беня поднял шверт и стал было спускать грот, но тут налетевший шквал изменил ход событий, и, понявший это первым пассажир спрыгнул в воду. Его выражение лица говорило о многом: «А я знал, что так и будет, и уж лучше я один на дно пойду, чем участвовать с тобой в таком позоре!». Катамаран выехал на берег полностью, атаковав плиту с арматуриной в лоб и, к удивлению Бени совершенно не пострадал. Дырка в баллоне, которую он заклеивал после похода, образовалась от прозаической консервной банки в мусорном пакете, облюбовавшем себе место между сиденьем и гондолой.
Да, Горе-море действительно бывает непредсказуемым. Так оно случилось и с нашей первой тренировкой перед походом в Норвегию. Собрать катамаран на берегу у Чкаловска мы успели все-таки за один световой день, так что когда темнело, мы прошли 3 километра, а это была уже середина пути до другого берега. Ночь мы все-таки провели в палатке на противоположном берегу, и на следующее утро были готовы к обратному походу, но, как оказалось, не все. Над морем образовались грозовые облака и убедительно прогулялись по нашей спрятавшейся в палатке команде. После такого впечатления единственная морячка решила добираться до города на автобусе, такси, а хоть и пешком. Она также спросила, можно ли ей отказаться от норвежской кампании, но тут команда уже рванула в обратный путь, очевидно, не расслышав ее вопроса.
Вторая гроза обошла нас стороной (не мы же ее обошли!). На подходе к Чкаловску решили немного потренироваться на разных галсах, отрабатывая совместные действия парусами и рулем. Ветер хорошенько «обстрелял» нашу команду, и мы собрались к берегу. Я попросил Сашу при подходе к берегу спрыгнуть в воду с носа катамарана и вытащить его на берег. Но это после того, как мы с Серегой поднимем шверт, снимем паруса, и подойдем по необходимости ближе к берегу на моторе, насколько позволит глубина.
Но тут рванул шквал, сорвавший стаксель с мачты, и мы с Серегой стали аварийно готовиться к швартовке. Позже выяснилось, что вязочку, которой мы подменили потерянную такелажную скобу крепления фалового угла стакселя, просто порвало. Подняли под беспокойными взглядами матроса на носу шверт, сняли грот, и принялись вылавливать стаксель. До берега оставалось еще метров 30, то есть под килем было еще даже не семь, а все семнадцать футов, но Саша, не выдержав всеобщего возбуждения, самоотверженно бросился в воду и стал грести одной рукой в сторону берега: другой он тащил катамаран. Со стакселем мы справились, и я стал помогать Саше мотором. Он обернулся, почуяв в запуске мотора иронию над тщетностью своих усилий, но тут же успокоился, увидев в моих глазах восхищение будущим спутником норвежской кампании.
Норвежское море
Конечно, если бы не было у меня надежного друга в Норвегии, планы на нее были бы другие. Да и две барышни, присоединившиеся к нам с Сашей, возможно, не согласились бы на парусную часть экспедиции. Но Люсиан живет в Скодье (Skodje), стоящем практически на Гейрангер-фьорде, и не использовать этот факт было бы непростительно. Поэтому было решено: во-первых поздороваться с Атлантическим океаном и, во-вторых, добраться до конечной точки всех круизных лайнеров – поселка Гейрангер. Мой друг разместил нас по-королевски. Сам он занимал лишь второй этаж особняка. Весь первый этаж, с двумя спальнями, огромнейшей кухней-гостиной, ванной-туалетом и просторной прихожей для катамарана, принадлежал нам. Мы с Люсианом сразу же съездили к общественной лодочной станции около Скодье, где мы могли бы собрать катамаран без претензий со стороны частных собственников.
Правда, при более детальном исследовании подходов к воде было выяснено, что акватория, на берегу которой стоит Скодье, cоединяется с Гейрангер-фьордом лишь 2-3-х метровой протокой под мостом, принадлежащим к автомагистрали Е39. Больше всего меня разочаровала высота этого моста – около двух метров от поверхности воды. Ни о какой сборке около Скодье речи идти быть не могло – мы могли пройти во фьорд и далее только без мачты.
Поэтому Люсиан, предварительно посоветовавшись со своим другом, директором местного музея, предложил, как вариант, собирать катамаран в неприметном местечке общего пользования около Олёсунна (Alesund). Мы согласились, эти места достаточно населены, и риск попасть на частную собственность нас никак не устраивал. Два дня наравне с нами, под нескончаемым дождем, работали плечом к плечу и две наших барышни Лена и Настя. Честно говоря, настроение было под стать погоде, и только их присутствие иногда не давало отчаянью выплеснуться наружу. А если прибавить к этому и две ночевки в микроавтобусе с питанием от нашей газовой плитки…Честь им и хвала!
Место стапеля — пляж около Олёсунна.
В день первого выхода волнение норвежского моря все-таки оставило на берегу женскую половину экипажа, а мы с Сашей выдвинулись в сторону Атлантического океана километров на 15. Высокая, но длинная волна то приближала горизонт до пятисот метров, то отдаляла его на десятки километров. Когда глубина на навигаторе достигла двух тысяч метров, я решил, что свидание с океаном состоялось, причем оно было где-то второе-третье по остроте впечатлений в моей жизни. Ветерок был достаточно свежий, чтобы наш катамаран шел со скоростью 12-15 км/час, причем туда мы шли против ветра, что несколько замедляло наше движение к океану, но зато уверяло в том, что обратно нам будет можно вернуться и при одновременной поломке парусного вооружения и двигателя. А для первого выхода в море это была важная моральная поддержка.
Наш дальнейший план был таков: выходим из Олёсунна и идем внутрь фьорда, сначала до Скодье, 50 км, ориентировочно два ходовых дня. Одну ночь проводим в палатке где-то на берегу или на якорной стоянке. На второй день идем до моста у Скодье, затем пешком до дома Люсиана, где ночуем и с утра выдвигаемся на Гейрангер. Проводим там ночь, и возвращаемся в Скодье.
На следующий день оказалось, что это вчерашняя погода на море должна была нас устраивать. Не скажу, что наш выход из бухты был совсем сомнителен, но барышень я отвез в Скодье, оставив Сашу с катамараном в заливчике. Люсиан любезно пригласил их на обед, что я в категоричной форме им запретил: мужик нас обеспечил жильем, а мы еще и объедать его будем???
Барышни, испуганно глядя на мою озабоченную грядущими испытаниями физиономию, подозрительно быстро со мной согласились. Наш гостеприимный хозяин отвез меня на своей авто обратно в Алесунд, прихватив с собой, очевидно, в воспитательных целях своих очаровательных дочурок. Он с восторгом представил своим дочкам корабль, на котором дядя Андрей их прокатит, если они будут умницами, и утопит, если они будут хулиганить, на что они сразу же попросились обратно в машину: «Тут очень холодный ветер, папа!». Я предложил Люсиану прогуляться под парусом, но он задумчиво сообщил, что предпочел бы умереть дома на диване.
Мы скорректировали наши планы, исходя из позднего выхода в море (около часа дня), и попросили Люсиана передать женской половине нашей команды, чтобы к завтрашнему ужину нас не ждали. Попрощавшись, мы стали выходить в море. Ветер безжалостно швырял нашу лодку на берег в течении часов двух и мы, вспомнив картину «Бурлаки на Волге», сменили стратегию. Оставив Сашу на катамаране, я потянул их вдоль берега залива за длинный (метров 30) спасательный конец, а Саша не давал катамарану зацепиться за берег, отталкиваясь веслом. Наконец в одном уже достаточно глубоком месте я подтянул к камням катамаран и запрыгнул на него. Нам удалось быстро завести мотор и выйти из залива. Но мотор еле-еле перебарывал ветер, и, пройдя около полкилометра, мы встали с подветренной стороны маленького островка, чтобы приготовиться к поднятию парусов.
Нам нужно было всего лишь обойти мыс, открытый ветру, несущемуся с океана (полкилометра хода) и выйти в относительно спокойный фьорд. Завели мотор, отошли от берега, с успехом подняли паруса, и они мгновенно вынесли лодку на открытую воду и … открытый ветер. Тут выяснилось, что все гораздо серьезнее, чем нам казалось. Первым делом наш катамаран был затоплен полностью вместе с мотором, который немедленно заглох. Вторым делом, от натиска воды руль выскочил из паза на поперечной балке и беспомощно повис в воде. Надо было взять рифы, но нас несло прямо на мыс и, хотя до него было около ста метров, действовать надо было быстро.
Саша чинил руль, а я пытался безуспешно завести мотор. Вес команды теперь переместился на корму, которая полностью оказалась в воде, и катамаран беспомощно, но гордо задирал нос. Ввиду приближающихся скал я недоумевал: почему моряков не заставляют кроме спасжилетов одевать еще и каски. Саше как-то удалось воткнуть крепление руля в балку и зафиксировать его талрепами. Мы стали пытаться выйти из левентика, но не тут-то было. Скалы стремительно приближались, но метрах в пяти от них, как в дешевых фильмах, завелся мотор, и катамаран стал отдаляться от берега.
Мотор не стал больше капризничать и вывел нас во фьорд. Минут через двадцать мы поверили, что положение наше стабильно, и, поймав практически полный фордевинд, понеслись по фьорду в сторону Скодье. Ветер вместе с волнением были, однако, сильны, но мы шли фактически со скоростью волн, лишь иногда меняя гребень на впадину. Навигатор показывал 15-18 км/час. Катамаран скрипел, но шел стабильно, лишь сильные стуки в районе руля при поправках курса беспокоили нас. Потом я сообразил, если бы мы поставили паруса «бабочкой», то и стаксель бы заработал, и нагрузка на руль, вероятно, была бы меньше. Но мы оба кайфовали, лежа на палубе, мне было очень удобно рулить в таком положении, а Саше разливать кофе.
Проходящие мимо яхты сигналили нам, пассажиры паромов приветствовали нас, а я, в зените славы лишь слабым манием руки отвечал им: «Спасибо, мой добрый народ!». Саша предпочитал устало улыбаться.
Финиш близок: уже подходим к мосту на дороге Е39.
Через три часа мы с удивлением обнаружили, что мы выполняем двухдневную пятилетку досрочно, и на таком ходу будем ввиду Скодье уже к семи часам вечера. Но руль, вспомнив былые обиды, вновь оторвался от балки. Распоров палубу и погрузившись в воду, он остался висеть лишь на одних талрепах.
Я завел мотор и мы, пользуясь Сашиным навигатором и моей с Люсианом разведкой, нашли мост около Скодье. Причалив рядом с ним уже в 8 вечера, мы решили оставить лодку на совесть норвежцев, а самим пойти к дому Люсиана пешком. Но выйдя на берег, я залюбовался безвестным причалом недалеко от катамарана. Что-то меня в нем очаровало…
Наконец я понял замысел провидения! Вернув Сашу обратно на борт, я подтянул его под причал. Середина мачты оказалась на уровне моих глаз, и я, удерживая ее, попросил Сашу отвязать ванты (паруса мы, разумеется, сняли еще раньше). Таким образом, мачта была снята и положена на причал, а затем разобрана и привязана к палубе.
Оставался последний экзамен – пройти под мостом, где вдруг образовалось то ли приливное, то ли отливное течение впечатляющей скорости. Вдобавок ширина пролета моста была всего лишь чуть-чуть больше, чем у нашего катамарана, что могло всерьез омрачить закат этого дня и нашей траектории, особенно если бы катамаран вздумал встать поперек течения. Но главное, что меня радовало – течение было попутным. Саша наотрез отказался садиться на нос лодки и отталкиваться от стен тоннеля. Он развил эту мысль, сообщив, что идти к Гейрангеру он не имеет сил, а имеет на ближайшие сутки твердые и настолько же беспробудные планы отоспаться. Вид у него был настолько измученным, что я сам отошел от моста метров на 50 на моторе и, подняв его, перешел на нос. Катамаран очень долго приближался к черной дыре, и очень быстро, практически без моего участия, проскочил ее.
Нас смыло в тишайшую заводь, это были минуты глубочайшего облегчения. Варкалось… Ночь, а у нас нет ходовых огней? Немедленно на причал! Сквозь полумрак я все-таки опознал общественную лодочную станцию Скодье. Мы причалили, привязали катамаран к дереву и пошваркали домой. Никого я на первом этаже не обнаружил, кроме спящего на кухне Саши, да и того, когда уже возвращался из обхода.
Я поднялся на второй этаж, к Люсиану и увидел за столом вместе с ним, а также с закусками-наливками деморализованную, потерянную для моря, лучшую половину команды, да и человечества. Чем-то их встревожило выражение моего лица, и, изобразив на своих отпечаток длительных переживаний за ушедших в поход моряков, они одновременно вскрикнули: «А ты нам только обедать запретил, а про ужин ничего не говори-и-л!».
…На следующий день мы с ними покатались их под самым длинным в Европе каменным мостом, благо погода была великолепная. Саша, как и обещал, сутки ни на что не возражал. И не реагировал.
Я смотрю на стайку женщин, забегающих в море: появился ветер и с ним пришли волны – валяться на песке им наскучило. Это, оказывается, отличное развлечение: заплыть недалеко от берега и ждать, когда на тебя налетит очередная волна. Они дружно визжат и пугают себя и друг дружку предвосхищением следующей, еще более страшной волны: «Ваууу!» А я вспоминаю, в общем-то, одинаковые реакции моих сухопутных друзей на рассказ о нашем норвежском походе: «Ну, вот скажи, ну на кой черт тебе был нужен такой геморрой?». Но это, наверное, судьба всех мореплавателей, оправдываться: «Вот вы говорите, зачем нам это нужно…».
А вот еще двое появились на черноморском берегу: молодая овчарка-подросток и ее хозяин. Волна задиристо, с шумом, накатывает на берег. Собака не выдерживает, бросается на волну, схватывает ее зубами, и тут же, смущенно скуля, глядит на хозяина.
Конечно, если бы не было у меня надежного друга в Норвегии, планы на нее были бы другие. Да и две барышни, присоединившиеся к нам с Сашей, возможно, не согласились бы на парусную часть экспедиции. Но Люсиан живет в Скодье (Skodje), стоящем практически на Гейрангер-фьорде, и не использовать этот факт было бы непростительно. Поэтому было решено: во-первых поздороваться с Атлантическим океаном и, во-вторых, добраться до конечной точки всех круизных лайнеров – поселка Гейрангер. Мой друг разместил нас по-королевски. Сам он занимал лишь второй этаж особняка. Весь первый этаж, с двумя спальнями, огромнейшей кухней-гостиной, ванной-туалетом и просторной прихожей для катамарана, принадлежал нам. Мы с Люсианом сразу же съездили к общественной лодочной станции около Скодье, где мы могли бы собрать катамаран без претензий со стороны частных собственников.
Оставался последний экзамен – пройти под мостом, где вдруг образовалось то ли приливное, то ли отливное течение впечатляющей скорости. Вдобавок ширина пролета моста была всего лишь чуть-чуть больше, чем у нашего катамарана, что могло всерьез омрачить закат этого дня и нашей траектории, особенно если бы катамаран вздумал встать поперек течения. Но главное, что меня радовало – течение было попутным. Саша наотрез отказался садиться на нос лодки и отталкиваться от стен тоннеля. Он развил эту мысль, сообщив, что идти к Гейрангеру он не имеет сил, а имеет на ближайшие сутки твердые и настолько же беспробудные планы отоспаться. Вид у него был настолько измученным, что я сам отошел от моста метров на 50 на моторе и, подняв его, перешел на нос. Катамаран очень долго приближался к черной дыре, и очень быстро, практически без моего участия, проскочил ее.